М.Пиотровский: Афганистан - две логики поражения 09:12 21.04.2010
Афганистан: две логики поражения
У меня на столе лежит папка из архива Эрмитажа и новая книга. Архивная папка - материалы о приспособлении комнат Зимнего дворца для приема в 1928 году правительственного гостя, афганского шахин-шаха Амануллы, и полный протокол его прохода по залам Эрмитажа. Аманулла был важным союзником Советской России против англичан. Потом, свергнутый с престола, он стал союзником Германии.
Книга - "Афганистан. Правящая партия и армия. 1978-1989". (М. Грани; ИРИ РАН, 2009). Автор - В.С. Христофоров, доктор юридических наук, генерал-лейтенант, начальник управления регистрации и архивных фондов ФСБ России. Две группы текстов дают повод для разных размышлений.
Об Афганистане написаны горы книг, в России - в первую очередь о времени нашего там присутствия. Одно из важных отличий этой книги от множества других в том, что это научное исследование с тщательно оформленным аппаратом, умными примечаниями и огромным количеством информации. Имена политических персонажей, названия географических ориентиров, видов вооружения, афганских и советских документов, номера воинских соединений рассыпаны по тексту в изобилии, но они составляют не безликие перечни, а динамичные схемы, которые выпукло представляют события.
Автор не просто знает Афганистан. Он уже и до книги прошел проверку на право ее написать. Офицер - переводчик - ученый. Обстановка в Афганистане известна ему из донесений спецслужб, общения с высокопоставленными и простыми афганцами и из богатого многолетнего личного опыта. Когда читаешь книгу о событиях в Афганистане, интереснее всего не само развитие событий, но сочетание разных факторов и исторических парадигм. Теперь уже все вспомнили, что в Афганистан лучше не ввязываться. Три афганские войны англичан не подействовали на Политбюро ЦК КПСС, идеологов и "вдохновителей" афганского вмешательства. Как, впрочем, не подействовал афганский опыт и на американцев. Бжезинский радовался "советскому Вьетнаму". США же получили "американский Афганистан". Ситуация почти идентична - попытка построить то, что построить на чужой земле невозможно: то ли "коммунистическое", то ли "демократическое" государство. Единство подходов удивительно. Такая же неизбежность введения войск, такая же идеологическая обязанность это делать, такое же пренебрежение советами своих настоящих экспертов, такое же пренебрежение традициями, образом жизни и историей страны.
Василий Христофоров умеет очень емко формулировать. "Пренебрежение к религиозным и национальным чувствам со стороны афганского руководства после переворота апреля 1978 года негативно сказалось не только на отношении к службе афганских военнослужащих, но и большей части населения страны к преобразованиям революционного правительства". Сами афганцы усвоили стиль "бремя белых". Они включили теперь хорошо известную последовательность национальных революций - переворот, раскол среди победителей, новый переворот, новый раскол, мощная народная оппозиция, еще раскол, помощь со стороны, военное присутствие иностранной державы, тупик, международные переговоры, разгром революционного режима. Так и идет повествование в монографии "Афганистан. Правящая партия и армия": от штурма дворца Дауда к штурму дворца Амина и к осаде миссии ООН, где скрывался Наджибулла.
Два элемента общества играли и играют роль в исторической парадигме, идущей от английских времен, - армия и люди религии. Надо отметить, что и те, и другие были на самом деле не очень сильны в предреволюционном Афганистане. Армия окрепла в ходе сотрудничества с СССР. Христофоров блестяще описывает по собственным наблюдениям "джелалабадский феномен". После вывода советских войск из этого ключевого пункта афганские правительственные войска смогли успешно и долго отражать наступление оппозиции. Руководители научились кое-чему, было найдено нечто похожее на правильный рецепт. Но было уже поздно. Советский Союз начинал признавать вторую воюющую сторону. Подчеркивание национального и исламского характера режима уже не помогло Наджибулле, на которого рассчитывали советские советники из спецслужб. А главное - международная обстановка изменилась. Советский союз стал пассивен, отступил здесь, как (добавлю я) и в Восточной Европе.
Христофоров описывает все события с документами и личными впечатлениями в руках. Многое формулирует четко и ясно, а иногда очень изящно. Чего стоит, к примеру, фраза о знаменитом штурме дворца Амина и его свержении: "Захватили резиденцию убитого при штурме Амина", или: "По мнению В.А. Кирпиченко, в авангарде рассказчиков о событиях в Афганистане (чуть выше "было рекомендовано все забыть". - М.П.) оказались бывшие сотрудники КГБ". Кстати говоря, среди кратко, косвенно, но осязаемо описанных афганских и советских политических фигур в книге особо выделяются асы советской разведки - В.А. Крючков и В.А. Кирпиченко.
Сегодня всем представляется, что ислам стал главной причиной поражения пришельцев и чужих идей в Афганистане. Из рассказа Христофорова видно, что это и так, и не совсем так. Неумение революционных властей привлечь низшие слои "людей религии", подчеркнутое пренебрежение бытовыми особенностями исламского образа жизни, любование революционной фразой не просто отвратили широкие массы от революции и ее союзников: благодаря этому ислам стал в Афганистане такой политической силой, какой никогда не был. Из провинции мусульманского мира Афганистан стал центром и оплотом мусульманского радикализма, исламизированной политической борьбы. Афганские революционеры и их советские советники пренебрегли мусульманской терминологией. Слово "джихад" было воспринято оппозицией, сделав ее религиозным сопротивлением. И виноваты в этом, как и в поражении стремившегося к примирению Наджибуллы, внешние силы - Советы и американцы. И те, и другие неправильно рассчитали, до какой степени надо учитывать и использовать сегодняшнюю растущую роль религии во всем мире. Для США символ этого просчета - Бен Ладен.
Две парадигмы, историческая и новейшая, сплетены в афганских событиях. Когда советские лидеры принимали почти вынужденное решение активно вмешаться в дела Афганистана, они следовали логике мирового расширения влияния стран социализма. Но в такой же степени они следовали и логике "большой игры" России в Центральной Азии, правильно или неправильно понятых национальных интересов России в отношениях с другими державами. Логике, по которой шахин-шаха Амануллу селили в комнатах императрицы Марии Александровны в Зимнем дворце. Эта логика никуда пока не исчезла из нашего национального самосознания.
Михаил ПИОТРОВСКИЙ, директор Государственного Эрмитажа, член-корреспондент РАН, доктор исторических наук 21.04.2010
|