Эмиль Шукуров, профессор: Центральная Азия поколение спустя

Центральная Азия является крупным очагом экологической нестабильности в мире.

Вперед лицом назад. Центральная Азия поколение спустя
Эмиль Шукуров, кандидат биологических наук, доктор географических наук, профессор, заслуженный деятель наук Кыргызской Республики

Специально для CA-News

После распада Советского Союза проходили различного рода дискуссии о будущем стран и народов Центральной Азии. В них принимали участие представители всех стран региона и высказывались самые крайние суждения: от предпочтения полной самоизоляции - до полного включения и растворения в мировом рынке; от гипертрофирования национальных приоритетов - до регионального слияния в экстазе якобы возрожденного прежнего единства. Были даже попытки пропагандировать лозунг: "Одна нация, один народ, один язык, одна религия, одна история, одна культура, одна территория, одно государство".

Не разбирая эту надуманную конструкцию, следует указать, что ни тогда, ни позже не ставился вопрос о едином природном пространстве с точки зрения обеспечения природных основ устойчивого развития как региона в целом, так и каждой страны в отдельности. Этой проблемы как бы не существует вовсе. Как раньше, так и теперь преобладают узкие подходы. И я не назвал бы их узкопрофессиональными именно потому, что узость в данном случае - признак или непрофессионализма, или недобросовестности. Иначе чем объяснить, что комплексные программы устойчивого развития, которых произвели не одну, строятся как механический сбор рекомендаций по направлениям. При этом значимость и место этих направлений определяется не на основе анализа действительной роли определенных факторов в формировании ситуации, а на том, представители какой группы превалируют при подготовке данного документа.

Между тем, мы получили в наследство от советского периода не только основательно разрушенную природу, но и основательно разрушенную систему мышления. Советский Союз пал не из-за происков внешних врагов, а из-за катастрофы управления, вследствие чего был преступно разбазарен огромный природный и интеллектуальный потенциал огромной страны. Отраслевое соперничество было доведено до абсурда.

Направление средств определялось не из реальных потребностей населения, реальной экономической ситуации, а из политических и ведомственных, групповых интересов. Вне всякой конкуренции были, к примеру, военно-промышленный комплекс (ВПК) и связанная с ним отрасль тяжелой промышленности, а также министерство мелиорации. Мания перекройки природы, поворотов рек охватила всю страну. Все больше и больше угля и руды добывалось для выплавки металла, из которого производили все больше и больше экскаваторов для добычи все большего и большего количества угля и руды. Недра переворачивались вверх дном для извлечения нужных ВПК минералов и даже сельское хозяйство переориентировалось ради интересов ВПК. Хлопковая независимость в значительной мере вытекала из потребности в производстве взрывчатых веществ, плексиглаза и т.п.

Бурное развитие овцеводства во многом определялось необходимостью одевать в суконные шинели самую большую армию мира. И это только отдельные примеры. Но они позволяют понять, как мы оказались там, где мы оказались. И если мы не поймем истоков той сложной ситуации, в которой мы оказались, у нас мало шансов успешно с ней справиться.

Булгаковский герой профессор Преображенский дал совершенно точный диагноз, когда говорил, что разруха в стране начинается с разрухи в наших головах.

И еще нужно осознать, что разруха в наших головах гораздо страшнее, нежели разруха в политической, экономической, культурной и экологической ситуации в Центральной Азии постсоветского периода. Прошло уже время целого поколения, но нет достаточных признаков нового мышления, соответствующего новому времени. Мышления, соответствующего реалиям сегодняшнего дня. Мы продолжаем мыслить категориями прошлого, в котором не было целостного подхода, доминировал отраслевой подход и определяющими были так называемые государственные интересы, а не интересы граждан страны, интересы гражданского общества. В приложении к экологическим проблемам такое мышление выразилось в неоднократно звучащей из уст госчиновников формуле: "Сначала мы накормим наш народ, а потом будем заниматься вашей экологией".

И вопрос вовсе не в том, что правящий класс более компетентен в экономике, нежели в экологии, а в том, что в действительности его приоритетом является не "кормление" народа, а удержание власти. Совершенно не случайно "демократизация" завершилась построением авторитарной вертикали управления и главными востребованными властями экспертами стали политтехнологи. Однако кто-то сказал, что любой вопрос можно решить или разумно, или политически. Это мы уже проходили в советское время, когда на уровне государства превалировали идеология и политика, которые, в конечном счете, обслуживали интересы правящей элиты. Оттуда мы унаследовали привычку ожидать решения наших вопросов сверху. Тем более, что разрушение основ самоуправления, последовательно проводившееся советской властью, продолжилось с получением независимоти. Аутсайдерство граждан внутри стран при дополнении с аутсайдерством на мировой арене обрекает на роль пассивных участников в чужой игре.

Мы унаследовали способ мышления и управления, который привел к развалу державы, имевшей колоссальный резерв прочности, и пытаемся применить эти подходы в регионе, в котором сами природные основы существования и без того находятся в кризисном положении. Но если мы не изменим наше видение и отношение к стоящим перед нами реальными проблемами, то у нас нет перспектив.

Можно с прискорбием констатировать, что экологическая ситуация в Центральной Азии за время независимого существования ухудшилась. Тенденция разрушения природной среды не обращена вспять. В совокупности с продолжающимся значительным ростом населения это означает рост угрозы дальнейшего нарастания экологической нестабильности, существенных потерь для экономики и благосостояния населения региона.

Центральная Азия - крупнейший на планете бессточный регион, находящийся в центре великого пояса аридных, засушливых земель, протянувшихся от Сахары до Гоби.
Здесь большинство экосистем находятся на грани возможного существования. Естетвенная их продуктивность очень низкая и, соответственно, их способность поддерживать экологическую стабильность находится на низком уровне. Они способны выдерживать лишь относительно ограниченную антропогенную нагрузку. Между тем, на огромных засушливых пространствах экосистемы подверглись серьезному разрушению.

В Центральной Азии лесные экосистемы, наиболее активные и важные с точки зрения стабилизации экологической ситуации (формирование климата, привлечение осадков, выравнивание стока, защита почв, сохранение биоразнообразия и др.) занимают всего 10 тыс. кв. км, или 0,3 % территории, в то время как пустыни, нередко сами являющиеся фактором ухудшения экологической ситуации, занимают 1700 тыс. кв. км, или более 50,7 %. На втором месте - степи (1100 тыс.кв.км, или 30 %), далее идут богарные пашни преимущественно на месте степей (289 тыс.кв.км, или 8,6 %), оазисы (100 тыс.кв.км, или 3 %). Продуктивные горные экосистемы (горные луга, степи, кустарники) вместе занимают площадь, сопоставимую с оазисами. Весьма знаменательное совпадение, указывающее на прямую зависимость существования оазисов от горных экосистем.
Земли, активно разрушающие природное равновесие (оазисы, пашни, транспортные коммуникации, промышленные зоны и т.п.), вместе с пустынями занимают около 65 %. По некоторым экспертным оценкам, относительно сохранных естественных экосистем, способных поддерживать экологическую стабильность, в регионе осталось не более 10 %, а возможно - и менее. То есть, Центральная Азия является крупным очагом экологической нестабильности в мире. И в этом мы "догнали" Западную Европу и Северную Америку.

Однако среди региональных и национальных приоритетов восстановление экологической стабильности на деле отсутствует. Разрозненные и мелкие действия находятся на уровне, несопоставимо ниже порога чувствительности природных систем. Можно отчитываться количеством шагов, пройденных до цели и утешаться, что сегодня мы сделали на несколько шагов больше, чем вчера, но при этом мы стартуем каждый раз с нуля и каждый раз проходим лишь сотую, тысячную часть необходимого пути. Это тоже часть нашего наследия: сопоставлять свои усилия не с масштабами и решением проблемы, а с возможностью отчитаться. Суета вокруг проблем стала своеобразным бизнесом, поэтому нет практически ни одной важной проблемы, хотя бы ограниченной, которая в конце концов была бы снята с повестки.

Проблемы, особенно в сфере экологии, носят системный характер, поэтому именно в этой сфере наиболее остро стоит вопрос о преодолении межведомственных и междисциплинарных барьеров, проведении согласованных региональных действий, определении наиболее общих и значимых приоритетов. Между тем, продолжает господствовать подходы, основанные на попытках получить выгоды отдельным отраслям или странам в ущерб другим.

Особенно остро такое положение проявляется в вопросах вододеления. Получение в свое распоряжение максимальных объемов воды - основная задача каждой стороны. И совершенно полностью выпадает из поля зрения необходимость создания экологических условий для привлечения дополнительных осадков и обеспечения равномерности стока. А это - региональная проблема. Она может и должна решаться совместными усилиями стран, отраслей и ведомств. То, что этот вопрос не ставится и не решается, говорит не о невозможности такого решения, а о некомпетентности=недобросовестности узких специалистов и управленцев, преследующих корпоративные интересы. По-настоящему успешный менеджер не тот, который якобы знает все больше и лучше других, а тот, кто знает, как и каких компетентных экспертов следует привлекать к определению и решению проблем.

Уже сегодня проблема восстановления естественных экосистем в Центральной Азии достаточно сложна. Но пока еще сохранился хотя бы частично природный восстановительный потенциал, а также потенциал компетентных экспертов, умелая поддержка которых позволит радикально улучшить экологическую ситуацию в регионе при относительно ограниченных затратах, но при наличии твердой воли в обществе и государствах. Сегодня еще можно. Завтра уже будет поздно.

25 мая 2010,