Между разумом и чувствами
Наш журнал начинает проект "Интеллектуальное поле Казахстана". Цель проекта - сделать срез и дать описание интеллектуального процесса в Казахстане. Картография интеллектуального пространства Казахстана предполагает описание как его основных направлений - на институциональном и персональном уровне, так и тех идей, проблем и задач, вокруг обсуждения которых формируется дискуссионное поле

Бекет Нуржанов, профессор КазНУ им. Аль-Фараби

Tема нации в нашей стране перешла в область практической политики без какой-то предварительной дискуссии, академической или общественной. При этом события, сопровождавшие процесс принятия Доктрины национального единства, показали, что в нашем обществе нет единого понимания ни предмета обсуждения, ни намеченных целей.

Пытаясь как-то восполнить этот пробел, о нации, национальной идее и национализме мы беседуем с профессором КазНУ им. Аль-Фараби Бекетом Нуржановым и ведущим научным сотрудником КИСИ Тимуром Козыревым.

- Тема нации в последнее время более чем актуальна, она вошла и в общественную жизнь, и в политическую. Почему нация сегодня стала интересовать казахских интеллектуалов? Почему лет 10 назад они чаще говорили про интересы государства, а чиновника, а порой и бизнесмена называли государственником, желая его похвалить, а теперь те же самые люди говорят про интересы нации, а "правильного" чиновника называют патриотом. При этом академического, международно признанного определения термина нации не существует…

Б.Н.: Есть определения, которые заслуживают внимания, и есть те, которые являются псевдонаучными. Что касается первого вопроса - это связано с общим культурным и политическим развитием Казахстана, с вхождением в международную среду как равноправного государства - в ООН, председательствование в ОБСЕ и т.д. И в первую очередь именно чиновники познакомились с тем, что на Западе о нации и о государстве говорят как о чем-то одном. Там так и говорят nation-state, по-русски - национальное государство. Без нации государство сегодня не может существовать. Это вполне закономерно, и это отражает знакомство наших ученых, политологов, социологов, к чьим ведомствам относится этот вопрос, и в целом даже нашего чиновничества.

- Наши чиновники склонны просто копировать те термины, которые приняты в международных кругах, например в ООН. Но речь не о них. Чиновники - это люди, которые в общественной дискуссии не участвуют и в газетах не выступают. Я имею в виду интеллектуалов в широком смысле слова, вне зависимости от их профессии.

Т.К.: Мне хотелось бы верить, что это смещение акцентов с государства на нацию является, помимо прочего, следствием роста политической зрелости общества. Мы научились различать нацию и этнос. А в 1991 году, когда Казахстан стал независимым, для большинства наших граждан нация и этнос были синонимами. Сейчас не стоит вдаваться в то, каким образом советская этнополитика способствовала такому мировоззрению. Во-вторых, вспомним, как возникало понятие политической нации в Западной Европе - еще в 17-18 веках происходит внедрение каких-то единых стандартов в образовании, языке, культуре, подготовивших научно-техническую революцию 19-20 веков. Но еще более важна революция, которая прошла в понятии о природе легитимности власти. На протяжении столетий во многих цивилизациях была вера в сакральную природу власти. Согласно новому пониманию источник легитимности - это народ. В Конституции Казахстана и других демократических государств написано, что источник власти - это народ. Тогда возникает вопрос, что такое народ, где его границы, где "наш", а где "не наш" народ. В то время когда господствовали монархическая форма власти и вера в ее сакральность, "народом" считалось то население территории, где данная династия распространила свою власть. Подданные иноверцы никогда не считались "полноценными" подданными, ведь они не могли считать данную власть легитимной, т.е. сакральной. Единоверству придавалось большое значение. А в новое время границы "народа" стали чертиться снизу, а не сверху.

Б.Н.: Народ - это чисто советская категория, если не российская. В английском языке есть слово people, переводимое как народ, но это не научный и не политический термин, это просто люди. Именно в России еще до СССР это понятие стало играть большую роль. Народ противопоставлялся нации с целью консолидации различных наций и этносов, проживающих в рамках одного государства.

Тимур Козырев, ведущий научный сотрудник КИСИ
Т.К.: У нас наследие советское еще живо, термином "народ" иногда мы пользуемся сознательно как раз из-за его расплывчатости. Недавно была принята доктрина национального единства, в которой не говорится о казахской нации и диаспорах, как того требовали националисты, там сказано, что в Казахстане много этносов и казахский народ.

Б.Н.: Важно не столько превращение народа в нацию, сколько превращение подданного монархического или династического государства в гражданина. Только тогда встает вопрос о гражданстве, о гражданине, наделенном определенными политическими, социальными и другими правами. Подданный монархического государства гражданином не является, он был вассал, раб, крепостной. У него не было никаких свобод, и отношения были патриархальными, патриархатными я бы сказал, патронажными. Считалось, что есть царь-батюшка, а мы все - его сыновья.

Т.К.: Это две стороны одной монеты - превращение народа в нацию и подданного в гражданина. Любой средневековый барон скорее назвал бы братом барона из другого, враждебного государства, чем своего крепостного. А в любом националистическом дискурсе главная тема - что мы все братья и сестры. Богатые или бедные, но наша общность, наше равенство на первом месте.

Нация как строительный объект
Б.Н.: Если вспомнить Советский Союз, то я разделяю точку зрения французского политолога Оливье Руа, который считает, что советские нации были в буквальном смысле слова сконструированы из ничего Сталиным в период с 1924 года и до принятия второй конституции, когда эти национальные государства обрели легитимный статус.

Инструментом, с помощью которого он создал эти нации, было государство.

- Вне зависимости от того, были или не были нации внутри государственных границ, которые были начерчены Сталиным, после распада СССР внутри этих границ начались движения, которые можно назвать националистическими. Оговорюсь - мы употребляем это слово без каких-либо негативных коннотаций. Какова основная цель национализма?

Т.К.: Приведение культурных границ в соответствие с политическими. Нация в современном мире - основной объект политической активности.

Б.Н.: Это создание автономного государства. Национальное движение возникло задолго до распада СССР, в результате гласности. У нас, например, начали открывать для себя Дулатова, Байтурсунова и других. Никакая не экономика и не какой-то проигрыш Америке, а именно национальные движения снизу разрушили СССР.

- А если автономное государство уже есть?

Б.Н.: Тогда нет национализма.

- Но есть государство Казахстан, а в нем есть казахское националистическое движение. Какая у него цель, если государство уже есть?

Б.Н.: Казахское националистическое движение дышит на ладан. И посмотрите, кто его представляет.

Т.К.: Айдос Саримов, Мухтар Шаханов, Дос Кошим…

Б.Н.: Вот видите, это старшее поколение, они уйдут, и национализма не будет.

Время идеологий прошло. Современное постмодернистское общество в них не нуждается
- Есть и молодежь, молодых националистов немало.

Б.Н.: Но это необразованная молодежь, это не сливки общества.

Т.К.: А кто сказал, что националистическое движение должно состоять непременно из молодежи и сливок общества?

Б.Н.: Национализм есть, но он не определяет будущее РК. Через одно поколение эти националисты просто вымрут.

- СССР распался, страны получили международное признание. Но внутри них есть националистическое движение. За что борются таджики в Таджикистане, казахи в Казахстане? Чего хочет узбекский националист? Киргизский? Не значит ли это, что на самом деле в представлении какой-то части местной элиты нации пока нет и прилагаются усилия по формированию нации внутри государственных границ?

Т.К.: Формирование нации - процесс бесконечный. Нет такой точки, указав на которую, можно сказать, что "все, начиная с этого момента нация создана".

За что националисты борются? Если конкретно сфокусироваться на Казахстане и говорить о тех целях, которые декларируются, потому что я не хочу уходить в конспирологию и выяснять, кто за что борется "на самом деле"… Так вот, то они борются за то, чтобы в конструируемой национальной политической общности в Казахстане казахский этнос, его культура и язык в первую очередь занимали некое место, которое они считают адекватным и достойным.

Я вновь хочу вспомнить компромиссную Доктрину национального единства. Ее составители очень удачно обошли целый ряд острых моментов, они упоминают слово "нация", даже пишут его с большой буквы, но при этом без определителя. Там не говорится "казахская нация", не говорится "казахстанская нация". Формируется некая Нация, ядром которой является казахский народ. Эта обтекаемая формулировка, видимо, в данной ситуации единственно возможная и удовлетворившая более-менее всех.

Б.Н.: Казахстанские теоретики зациклились на национальных отношениях. Они говорят, что есть две теории нации - гражданская и этническая нации. Это чушь - никакой этнической нации нет. Этнос и нации - вещи совершенно разные, базирующиеся совершенно на разных вещах. И когда мы употребляем слово этнос по отношению к казаху, это некорректно. И ко многим так называемым этносам в Казахстане тоже. Узбеки - это не этнос в Казахстане, татары тоже, это полноправные, полноценные нации. А что касается гражданской нации - это как раз вопрос, который советники Назарбаева взяли на заметку, и я считаю, что это очень прогрессивная вещь.

Есть несколько концепций национализма, но большинство ученых сегодня считает, что нации - это продукт капитализма или эпохи модерна. Они считают, что именно капиталистические отношения и все те процессы, которые поднял и сформировал капитализм, все те новые по сравнению со средневековой Европой институты капитализма сформировали и нацию. Эрнст Геллнер говорит, что образование сформировало нацию. Создание единого стандарта культуры. Для капитализма не нужны мелкие производства, для него нужна масса - однотипная рабочая сила. С другой стороны, капитализм порождает институт образования или, по крайней мере, радикально его переделывает по сравнению со средневековыми университетами. И он приводит слова одного ученого - теперь не гильотина, а профессор является главной культурной фигурой. Образование лепит граждан, людей обучают не ремеслу сапожника, столяра, кузнеца, а дают им какой-то минимум стандарта культуры.

Т.К.: Самое мощное образование считалось советское, почему же так и не удалось вылепить советский народ?

Без решения языкового вопроса мы рискуем получить два параллельных политических самосознания
Б.Н.: Потому что политическая система была совершенно другой, потому что господствовала политика над образованием и всеми институтами. Я могу спросить тоже: если религия такой мощный институт, то почему в СССР не было религии? Потому что марксизм - это светская религия со своими вождями, со своими священными текстами и идолопоклонством, святыми, мучениками.

Стройматериалы - идеология и мифы
Т.К.: Система образования - скорее инструмент воздействия, а суть состоит в том, что помимо объективного влияния капитализма была предложена мощная политическая идеология, к тому же эмоционально окрашенная - свобода, равенство и братство. И когда, например, в революционной Франции крепостные стали свободными людьми, для них это значило больше, чем то, что они гасконцы или нормандцы. Советский проект был на полпути к успеху, но в данном случае слишком мощный культурный пласт необходимо было смести, чтобы этот проект реализовать полностью. Здесь важно то, что ни в Казахстане, ни в какой другой постсоветской стране не появилось идеи, сравнимой по силе воздействия с французской - свобода, равенство, братство - или с идеей коммунизма. Искусственно такая идеология не создается в принципе, она возникает сама на каком-то историческом переломе. Это большая проблема, когда мы говорим о гражданской нации в Казахстане.

- У политтехнологов, которые профессионально занимаются выборами, есть такая точка зрения, что все предвыборные программы и платформы - это просто так или иначе пересказанные лозунги - свобода, равенство и братство. Ничего другого нет.

Т.К.: Правильно, а чтобы создать еще одну гражданскую нацию на полиэтничном субстрате, нужно предложить новую идею, но равную по силе.

Б.Н.: Время идеологии прошло. Современное общество - это общество постиндустриальное, постмодернистское, глобализирующееся. Эта сплачивающая, консолидирующая, объединяющая функция идеологии была характерна для индустриального общества. Современное постмодернистское общество фрагментарное. Общество разделенное, сегодня нет массы, это не массовое общество. На место массы пришла так называемая аудитория, по-английски audience. Аудитория - это когда человек слушает, высказывает свою точку зрения по поводу того, что ему навязывают, он имеет возможность справиться в Интернете и в различных справочниках, так ли это на самом деле, имеет возможность ответить, поспорить. Ни в одной постиндустриальной западной стране ни один Барак Обама программу-2030 не выдвинет. Потому что установка такая: не надо нам, что будет через 30 лет, скажи, что ты сделаешь сегодня, и я тебе поверю.

Т.К.: Я воспринимаю то, что вы сказали, не как возражение, а как дополнение. Я говорил о так называемой гражданской нации в контексте Казахстана. В Европе мы сейчас видим всплеск этнического национализма. В идеологии в качестве ключевого сплачивающего фактора нуждается только гражданская нация. Есть так называемая этнонация, в которой роль идеологии выполняют этнические чувства.

Б.Н.: Никто в Европе не употребляет такой термин - этнонация. Это советский монстр.

- Каждый употребляет тот термин, который ему удобен. Кто представляет нацию в Казахстане сейчас? Это что, все люди с казахстанским паспортом?

Б.Н.: Люди с казахстанским паспортом, и это программа формирования гражданской нации казахстанцев, а не казахов - это программа, которая должна быть реализована, для этого нужно время. Еще раз повторю - я не считаю, что националисты как-то повлияют на это программу - они быстро вымрут. Но при этом мы держимся общей тенденции, то есть конструирования наций из таких плавильных котлов, как в США.

Модернисты считают нацию продуктом капитализма, и только на определенном уровне индустриального развития этнос может превратиться в нацию. Если эти отношения остаются феодальными, полуфеодальными, мы это сообщество не можем называть нацией - это этнос.

- А индустриальная деградация может уничтожить нацию?

Б.Н.: То есть?

- Многие африканские страны в своем экономическом развитии оказались отброшены назад, к уровню, который был ниже, чем в момент обретения независимости.

Б.Н.: Они никогда не были индустриальным обществом, там не было наций, там этнические группы.

- Получается, кого-то можно превратить в нацию, дав государственные атрибуты, а кого-то нельзя?

Т.К.: Коммунисты кроили границы, стараясь в большинстве случаев соответствовать этническим ареалам расселения. Европейские державы кроили Африку абсолютно произвольно.

Б.Н.: Еще одно важное отличие этноса от нации - у этноса нет территориальных границ.

Т.К.: Если воспользоваться определением Энтони Смита, у этноса нет четко очерченной территории, но обязательно есть территория, с которой этнос себя ассоциирует.

Б.Н.: Да, но при этом нет ни одной нации, у которой не было четко очерченной границы. Отсюда возникают конфликты на границах между этническим группами. Одни считают - это наше жайляу, другие говорят - нет, это наше место обитания.

Есть еще одно различие. Национальное сознание всегда исторично. Основным параметром, основным измерением нации является история, как правило, зафиксированная в письменных документах. А у этноса эту функцию выполняют предания и мифы.

Т.К.: В том числе и мифы о предках. Это в чем-то близко истории. Они живут, проецируя себя в прошлое, скажем так.

Марксизм до сих пор жив
- Вернемся в наши дни. Несколько лет назад Институт философии получил заказ от государства на поиск национальной идеи. Зачем государству это нужно?

Б.Н.: Государство ищет идеологию. Правильно Тимур сказал, государство сейчас как рыба об лед бьется, пытаясь найти такую идеологию, такую идею, которая позволила бы сплотить людей, позволила им хотя бы на время забыть национальные различия и почувствовать себя гражданами Казахстана.

Т.К.: Забыть этнические различия, точнее, поставить Идею выше их.

- Так ведь капиталистический рынок же сплачивает?

Б.Н.: Здесь вопрос о патриотизме поднимается, это не то же, что национализм. Им нужна такая идеология, по крайней мере, какие-то механизмы. А этнонационализм или этнонация - это нонсенс, это черный сахар.

- Мы же не говорим, что национализм это нечто, измеряемое, фиксируемое приборами…

Б.Н.: Во-первых, мы не должны воспринимать национализм по марксистски, точнее, по-советски. Национализм - не только негативное, но очень часто и позитивное. Это то, что позволяет этносу или нации выжить, выстоять, победить. Как у нас было с джунгарами.

Т.К.: Но казахской нации тогда не было. И национализма не было.

Б.Н.: Не было. Был этнос. Но именно джунгарское нашествие сделало казахов нацией, превратило этнос в нацию, они сплотились, объединились, а до этого были жузы, было деление по родам.

Т.К.: Возможно, хотя жузы есть и сейчас. Я думаю, что формирование системы трех жузов - это и есть тот исторический рубеж, на котором можно говорить о казахской политической идентичности.

- То есть казахская политическая идентичность появилась тогда, когда жузы стали позиционировать себя относительно друг друга?

Т.К.: Да, "старший" жуз без "младшего" смысла не имеет. Казахская политическая идентичность возникла, когда те роды, которые стали ногайцами, каракалпаками, сибирскими татарами, окончательно "потеряли шанс" стать казахами, то есть когда возникли жузы, а они туда не вошли. Хотя этнически изначально они были идентичны.

Б.Н.: Это не имеет никакого отношения к нации.

Т.К.: Это имеет отношение к формированию казахской политической идентичности.

- Вопрос о том, есть ли в Казахстане нация, угрожает ли что-то нации, нужна ли национальная идея - эти темы постоянно есть в повестке дня если не в русскоязычной, то в казахоязычной прессе. Они могут иначе немного формулироваться - защитим язык, защитим народ, традиции. Какие группы казахстанских интеллектуалов озабочены этим вопросом? Чем вызвана эта озабоченность? Я понимаю, что для правительства тема нации важна, поскольку они отрабатывают проект лидера нации. То есть нация выстраивается вокруг лидера, поэтому должна включать в себя всех казахстанцев…

Т.К.: Тематика нации стала актуальна, потому что любое современное государство, которое хочет состояться, быть успешным, вынуждено себя концептуализировать как национальное государство, а свое гражданское сообщество концептуализировать как нацию. В противном случае под вопросом будет легитимность этого государства. Эта причина гораздо глубже, чем проект "лидер нации". Я мог бы задуматься насчет вашей гипотезы, если бы этот окончательно опубликованный проект в самом начале проталкивался. Но изначально была предложена некая концепция этнополитики, а вопрос о том, что есть нация, не ставился. После этого был альтернативный проект, условно скажем, этноцентристский. То, что получилось в конечном итоге - результат компромисса. И не думаю, что изначально было известно, что будет такой вот результат. Первые два варианта предусматривали целый ряд конкретных мер на десяти и более страницах. А финальный был очень коротким текстом, который на первый взгляд воспринимается чисто поэтически, хотя на самом деле там каждое слово продумано. Это некий манифест, который принципиально отличается от первых двух.

- Все это так, но план мероприятий по реализации доктрины не поменялся, он наверняка был составлен еще до того, как была написана первая версия. Текст доктрины радикально менялся, а план ее реализации оставался прежним. Неважно, что написано в документе, главное - его название. Он должен называться доктриной национального единства. Единства нации, которое будет обеспечиваться ее лидером. Это вопрос политический, не академический.

Б.Н.: Все наши проблемы с разработкой национализма на сто процентов связаны с интеллектуальным, культурным и образовательным уровнем того человека, который эту проблему разрабатывает. И если этот человек по-прежнему сознательно или бессознательно разделяет марксистские убеждения… А других теорий нации большинство моих коллег не знает, ни Энтони Смита, ни Бенедикта Андерсона они не читали. Они просто не переведены на русский язык, кроме Эрнста Геллнера.

Т.К.: На казахский тем более… Увы…

Б.Н.: Да, поэтому они судят исходя из тех понятий, с которыми они знакомы по марксистскому образованию. Вот основная проблема. Сапожник никогда не даст философу право тачать сапоги, но любой сапожник берет на себя право философствовать. Тимур может представить, насколько современные западные теории этноса, наций, национализма отличаются от того, что пишется у нас. Образование - вот чем надо заняться до того, как принимать какие-то программы.

- А у нас идет спор при отсутствии единого понятийного аппарата?

Б.Н.: Аппарат есть, но он промарксистский. На словах от Маркса отказались, а вся философия, культурология остается марксистской.

Т.К.: Наполнение терминов, их понимание остается марксистским.

Нация и язык
- Вы согласны с утверждением, что такая общность людей, как нация, предполагает, что отдельные люди признают друг за другом принадлежность к той же самой нации?

Т.К.: Безусловно.

Б.Н.: Да, это костяк нации.

- А в Казахстане это есть?

Т.К.: Сейчас этого нет.

Б.Н.: Если вы имеете в виду весь так называемый казахстанский народ, конечно нет. Среди группы казахов это есть, среди группы русских есть, есть среди корейцев, татар и т.д.

- А на каком основании происходит отказ от признания принадлежности к единой нации?

Т.К.: Критерии в каждом конкретном случае свои.

Б.Н.: В нации главное не какие-то социальные, политические аспекты. Главное - чувства. Нация - это эмпирическое образование. Не на уровне интеллекта, не на уровне разума мы с вами относим себя к одной нации, а на уровне чувства. Поэтому с нацией сложно работать, поэтому она не управляема, поэтому она то деструктивная, то революционная, то героичная.

- В Казахстане чувства так же важны для самоидентификации?

Б.Н.: Конечно. Из-за чего произошел бунт 86 года? Из-за глупости Горбачева, который на место Кунаева прислал кого-то из Ульяновска. Что, молодежь, которая вышла на площадь, руководствовалась разумом, задумывалась над особенностями кадровой политики, искала аргументы? Нет, это было оскорбление национального чувства - во всех республиках свои вожди, почему это к нам присылают чужака? Горбачев мог бы убрать Колбина, и ничего б не было.

Точно так же во время Великой Отечественной войны все рвались на фронт, все хотели бить фашистов. Что здесь было - разум, логика? Нет, чувства. Поэтому чувства - это цемент нации. Уберите чувства - и нация распадется на множество групп.

Т.К.: Другой вопрос - что вызывает эти чувства, какова их природа? Чисто этнические моменты или идея свободы, равенства и братства. Этим и отличается так называемая гражданская нация от так называемой этнической.

Б.Н.: В гражданской превалирует патриотизм, а в этническом конгломерате превалируют мифы, общность происхождения.

Т.К.: Патриотизм гражданской нации относится не столько к территории, сколько к идее, к государству, за то, что он эту идею реализует. Идея первична.

- Есть попытки националистов как- то рационализировать свои чувства, сформулировать конкретные претензии. Например, они хотят, чтобы казахский стал по-настоящему государственным языком. Но почему они обращаются к государству? Что может сделать государство - еще один указ издать?

Б.Н.: Это один из примеров их безграмотности в национальном вопросе - язык не имеет решающего значения для нации. Есть Германия, есть Австрия, есть Швейцария - разные нации говорят на одном языке.

Т.К.: Я с вами не соглашусь. Можно привести пример, когда на одном языке говорят несколько наций - англичане, американцы, австралийцы. Но нет таких примеров, когда удалось бы создать единую, монолитную нацию на базе не одного языка, а нескольких.

- Проблемы с языком есть, но в какой степени национализм опирается на реально выполнимые требования? Надо перевести делопроизводство на казахский язык, надо сменить элиту, т.к. она не казахская по своей ментальности. А что потом?

Б.Н.: Потом будет Узбекистан - из которого уехали все русские, евреи, вся рабочая сила узбекская уехала…

Т.К.: У нас сейчас довольно опасная ситуация. Некоторые говорят, что ничего не изменилось за 20 лет, что казахский язык как был в загоне, так и остался. Это и правда, и неправда одновременно. Неправда в том смысле, что сфера применения казахского языка заметно расширилась, его статус, престиж поднялся. Перемены есть, и они заметны. Но дело в том, что все это произошло в рамках казахского этноса. Основная масса русскоязычного населения как не знала казахский, так и не знает. Не только не может общаться на нем, она его не понимает, вот что опасно. Что касается казахов, то я работал в южных вузах в казахских группах и знаю, что у этих мальчиков и девочек довольно высокие социальные ожидания связаны с государственным языком. Они по сравнению с поколением своих родителей гораздо болезненнее воспринимают проблемы с его применением и гораздо активнее на них реагируют.

Если сравнить прессу на казахском и на русском, то мы увидим различие не только обсуждаемых тем, но даже употребляемых терминов. Выражаясь наукообразным языком, у нас формируются два параллельных общественно-политических дискурса, независимых друг от друга. А на их базе, хотим мы или нет, медленно, но верно формируются два параллельных политических самосознания. Если этому процессу позволить идти дальше, то мы не получим никакой гражданской нации, а получим два общества под одной крышей. И поэтому необходимо сделать так, чтобы казахский язык на первых порах был хотя бы общепонятным. Чтобы русскоязычная молодежь за относительно короткий срок этим языком овладела. Но для этого необходимо школьные программы преподавания казахского языка поставить на должный уровень, тогда проблема решится в течение десяти лет.

Б.Н.: А для этого нужны грамотные учителя, а для их подготовки нужно качественное образование в педвузах…

Т.К.: Еще один важный момент. Проблема казахского языка не является чисто социолингвистической. Как из украинского языка получился развитый литературный язык? Шевченко и его соратники уловили самую главную для народа идею - идею освобождения от крепостного права. И то, что на украинском языке прозвучала социальная идея с общечеловеческим, гуманистическим зарядом, привело к тому, что были представители польского и русского дворянства, которые в итоге присоединились к этому движению. Русская по рождению Леся Украинка стала писать на украинском. Кто такую идею в Казахстане найдет, если она прозвучит красиво в казахском контексте и на казахском языке - это будет прорыв.

А еще одна из главных проблем с казахским языком заключается в том, что относительно малая численность населения в Казахстане делает изначально нерентабельными коммерческие проекты в сфере культуры. В результате на нашем кинематографическом, музыкальном и в особенности книжном рынке сегодня доминирует российская продукция - кстати, нередко вполне доброкачественная, но все же она предназначена для граждан другого (хотя и дружественного нам) государства. А казахского Лукьяненко, Акунина или Марининой до сих пор нет. "Имперская политика России" здесь ни при чем, однако проблема как таковая реально существует. В наших условиях это означает необходимость систематической финансовой поддержки со стороны государства, мы должны перестать бояться слова "госзаказ".

Николай Кузьмин, автор "Эксперт Online", "Эксперт", "Эксперт Сибирь", "Эксперт Казахстан"
№24 (261)/21 июня 2010