Почему мы на самом деле в Афганистане
Зачем обсуждать войну?

НАТО направила в Афганистан тысячи военнослужащих и потратила на эту кампанию десятки миллиардов евро. Но почему? Депутат британского парламента Рори Стюарт говорит, что у нас сложилась система не вызывающих сомнения взглядов на этот регион. И признать, что эти взгляды ошибочны, практически невозможно.

Два года тому назад я поехал в Тарту, где эстонское правительство организовало конференцию по Афганистану. Там были немецкие генералы, итальянские дипломаты и представители европейских аналитических центров. Три афганца, выросшие в Калифорнии и Виргинии, были, пожалуй, единственными в этом зале, для кого английский язык являлся родным. Нам напомнили, что военного решения афганской проблемы не существует, прочитали лекцию о необходимости "всестороннего подхода" – включая экономическое развитие и хорошее правительство, а также просветили насчет хитросплетений племенной структуры пуштунов. Я выразил свою убежденность в том, что нам не нужно ни наращивание сил, ни полный вывод войск – а нужно незначительное долговременное присутствие.

Но для чего мы проводили эти дебаты? Эстонцы, как мне кажется, не считают Афганистан жизненно важной для своего будущего страной. Они присутствовали там в основном для того, чтобы укрепить свои отношения с НАТО и особенно с Соединенными Штатами. Так для чего же эстонцы, или я, или все эти представители американских союзников – даже те, у кого в Афганистане много войск, скажем, Германия, Франция и Италия, выступали с презентациями о государственных органах власти в Гильменде, читали доклады о подготовке полиции и о принципах взаимоотношений с Пакистаном?

Если мы делали выводы, отличные от американских, то готовы ли мы были озвучить их или реализовать на практике? Европейские дебаты по Афганистану кажутся едва ли не церемониалом, проводимым для того, чтобы развлечь публику и угодить важным визитерам, особенно из США. Похоже, ритуал этот сохранили по той же причине, по которой королевская конная гвардия размахивает своими саблями перед Букингемским дворцом.

Больше войск, больше тактики, больше времени

Приехав в США, я надеялся, что там дискуссия будет более оживленной, поскольку Америка несет большую часть ответственности за афганскую операцию и расходов по ней. Безусловно, она показалась мне более открытой. Очень важные персоны убеждали меня выступить против наращивания группировки. Даже самый идейный американский военачальник признал, что проект этот потерпит неудачу, если не будет создано эффективное народное афганское правительство как альтернатива "Талибану". Но это, мягко говоря, "проблематично".

Ричард Холбрук, вспомнив Вьетнам, сказал, что генералы никогда не признают миссию невыполнимой – они полагают, что им просто нужно больше войск, больше тактики, больше времени. Наверняка, президент США Барак Обама прекрасно осознает схожесть своих позиций в Афганистане с позициями своего предшественника Джорджа Буша в Ираке. Но считают ли эти люди, включая Обаму, что у них есть реальный выбор?

Я догадываюсь, что Обама чувствует себя оказавшимся в ловушке из-за своей политической позиции, из-за своих генералов и из-за абстрактных теорий современной внешней политики. Ему не хочется, чтобы его считали слабаком в вопросах национальной безопасности. Он не хочет отвлекать внимание от своей реформы здравоохранения. Кроме того, он давно уже выступает за уход из Ирака на том основании, что афганская война это "хорошая война", крайне важная для интересов национальной безопасности США – и что он вполне мог бы одержать в ней победу, если бы необходимые для данной войны ресурсы не направлялись в Ирак.

Опровергнуть невозможно

Генерал Стэнли Маккристал, освобожденный недавно от должности командующего войсками в Афганистане с молчаливого согласия командующего Центральным командованием генерала Дэвида Петреуса, осенью публично заявил, что ему нужно еще 40000 личного состава. Вполне понятно, что Обаме очень не хотелось говорить недавно назначенному орденоносному командующему, несколько десятков лет прослужившему в спецназе: "Я не служил в Афганистане и вообще никогда не служил в армии, но могу сказать вам, что вы неправы. Вы не победите талибов, наращивание группировки это потеря времени, и я отвергаю вашу теорию противоповстанческой борьбы. Мы наоборот сократим свое военное присутствие. А поскольку ситуация в южном Афганистане и Пакистане ухудшается, поскольку "Талибан" усиливает свой контроль, а республиканцы насмехаются надо мной, обвиняя в слабости, я беру на себя полную ответственность за то, что отверг совет своего генерала". (И я также возьму всю вину на себя, если в Соединенных Штатах произойдет еще один теракт.)

В итоге президент не выдержал и сдался, став жертвой предположений и посылок, доминировавших на протяжении двух последних десятилетий. Как буддисты Махаяны в 8-м веке изобретали один мир за другим, заполняя их своими демонами и бодисатвами, так и наши правительства заодно с мозговыми трестами создают собственные метафизические конструкции, приклеивая на них разные ярлыки типа " несостоявшееся государство" или "спонсор терроризма".

Абсурдность этих теорий показать вполне возможно, и будущие поколения наверняка будут удивляться - как это делаем мы в отношении мистицизма 8-го столетия, почему убеждения столь многих влиятельных людей формировались под воздействием столь странных концепций. Но если смотреть на эти теории из нашего собственного исторического контекста, или из-за рабочего стола в Овальном кабинете, они кажутся эмоционально привлекательными, интеллектуально побуждающими и зачастую выгодными. И опровергнуть их почти невозможно.

Возьмем, например, основной замысел, положенный в основу идеи Обамы о наращивании группировки. Заключается он в следующем: чтобы предотвратить превращение Афганистана в террористическую угрозу, необходимо провести ряд полномасштабных противоповстанческих операций. Можно, конечно, разоблачить весьма любопытные посылки, аналогии и цепочки индуктивной логики, которые говорят о том, что наша деятельность в 2010 году была эффективной и помогла предотвратить очередные террористические нападения. И спустя 20 лет нам будет, наверное, трудно объяснить, почему мы посчитали, что Афганистану нужно 100000 военнослужащих или 100 миллиардов долларов ежегодно; почему он потребовал намного больше ресурсов и внимания, чем его гораздо более влиятельные и густонаселенные соседи, такие как Иран и Пакистан.

Часть 2. У руководителя всегда есть выбор

Но противоповстанческая борьба стала для нас эмоционально привлекательной теорией. Она не только призывает убивать террористов; она сосредоточена на предметах, близких сердцу гуманистов и журналистов: борьба с нарушителями прав человека. искоренение коррупции, установление власти закона, строительство школ и больниц, и в конечном итоге, создание легитимного и стабильного государства, живущего в мире с собой и с соседями. Ну кто может быть против этого?

Не просто аргументированно выступать против такой принуждающей, до мелочей детализированной теории, нашедшей свое отражение в полевых уставах армии США, обоснованной анализом 70 предыдущих партизанских движений и поддержанной харизмой и опытом генералов-триумфаторов. Даже основная посылка о том, что "наращивание группировки сработало в Ираке, сработает оно и в Афганистане", может быть опровергнута только в результате очень подробного анализа жестокостей и насилия в Багдаде в 2008 году, а также сложного сопоставления с социальными и политическими тенденциями в южном Афганистане. Но мало кто в состоянии провести такой исторический анализ.

Тем временем, противопартизанская концепция весьма выгодна не только консультантам (более четверти международной помощи для Афганистана в 2008 году было потрачено на иностранных консультантов), но и неправительственным организациям. Они легко могут получить деньги от американского правительства на ремонт школы или строительство больницы на том основании, что развитие это важный аспект противопартизанской тактики. Ни афганцы, ни думающие об Афганистане международные организации не заинтересованы в том, чтобы выискивать недостатки в теории, гласящей, что проекты развития защищают мир от терроризма. И наконец, создание стабильного, эффективного и легитимного правительства прекрасно укладывается в другие наши глобальные теории, например, о важности наведения порядка в несостоятельных государствах.

Признавая пределы своих возможностей

Единственный способ перешагнуть через эту теорию контрпартизанской борьбы, а также через сотни других теорий, оправдывающих афганскую войну и подкрепляющих доводы в ее пользу, заключается в том, чтобы отказаться от лежащих в их основе посылок и целей. Вместо попыток произвести на свет альтернативную теорию (как разгромить талибов, создать стабильное, эффективное и легитимное афганское государство, стабилизировать ситуацию в Пакистане и сделать так, чтобы "Аль-Каида" больше никогда не угрожала Соединенным Штатам), мы должны понять: какими бы желанными ни были эти цели, мы, иностранцы, достичь их не сможем.

Мы можем сделать в Афганистане массу других полезных вещей. Но Запад, и особенно его военные, агентства развития и дипломаты не столь влиятельны, сильны, информированы и популярны, как мы пытаемся это представить. Наши представители не могут даже надеяться на то, что сумеют прогнозировать и управлять запутанными и сложными хитросплетениями привязанностей и приверженностей афганских общин или афганским отношением к государству. Но чтобы признать пределы своих возможностей, нужно в большей мере заниматься не антропологическим анализом Афганистана, а антропологическим анализом нас самих.

Выход из того затруднительного положения, в котором мы оказались, заключается не в постоянных и детальных корректировках нашей нынешней стратегии. Решение проблемы в том, чтобы напомнить себе: политику нельзя сводить к какой-то общей научной теории. Мы должны признавать волю и устремления других народов и осознавать пределы своих возможностей. И что самое важное, мы должны напоминать своим руководителям, что у них всегда есть выбор.

Необъяснимое

Но ситуация складывается иначе. Европейским странам кажется, что они очутились в западне своих отношений с НАТО и Соединенными Штатами. Холбруку и Обаме кажется, что они очутились в западне американских генералов с их отношением к войне. И буквально всем – политикам, генералам, дипломатам и журналистам - кажется, что они очутились в западне наших грандиозных теорий. На них давит груз вины за то, что они уже потеряли более тысячи военнослужащих НАТО, потратили сотню миллиардов долларов и дали афганцам и Западу целый ряд обещаний, которые им вряд ли удастся выполнить.

Эти нравственные посылки, эти исторические и экономические силы, эти психологические тенденции настолько сильны, что даже если все мировые лидеры втайне придут к выводу о малой вероятности успеха в афганской операции, почти невозможно представить себе, что Соединенные Штаты или их союзники в ближайшие годы прекратят в Афганистане свои контрпартизанские действия. Германский император Священной Римской Империи Фридрих Барбаросса оказался в аналогичной ситуации во время Третьего крестового похода. В таком же положении, безусловно, был и американский президент Линдон Джонсон в 1963 году. Европа находится в Афганистане просто по той причине, что там находится Америка. А Америка находится там … потому что находится. И все наши дискуссии о политическом курсе и линии поведения это лишь схоластическая полемика, направленная на то, чтобы оправдать сей странный и необъяснимый факт.

Оригинал публикации: The Real Reason We Are in Afghanistan

01/07/2010

Рори Стюарт (Rory Stewart)
("Der Spiegel", Германия)