Почему обсуждают войну?

Реальные причины нашего присутствия в Афганистане.
НАТО отправило десятки тысяч военнослужащих в Афганистан, и потратило десятки миллиардов евро. Почему? Член британского парламента Рори Стюарт заявил, что мы приняли ряд бесспорных убеждений о регионе. Признать тот факт, что эти убеждения могут быть ошибочными, практически невозможно.
Два года назад я поехал в Тарту, на конференцию эстонского правительства по Афганистану. Там были немецкие генералы, итальянские дипломаты, а также представители европейских аналитических центров. Трое афганцев, которые были воспитаны в Калифорнии и Вирджинии, были практически единственными носителями английского языка в помещении. Нам напомнили, что "не было военного решения", читали лекции о необходимости "комплексного подхода", в том числе и экономического развития и надлежащего управления, нам также рассказывали о тонкостях племенной структуры пуштун. Я посчитал, что нам не надо ни увеличивать численность войск, ни форсировать их вывод, а нужна легкая, долгосрочная опора.
Но почему мы дискутируем на эту тему? По-видимому, Афганистан жизненно важен для их будущего эстонцев. Они находились там, в первую очередь, чтобы углубить свои связи с НАТО и, в частности, с Соединенными Штатами. Так почему же эстонцы, или я, или кто-либо из представителей союзников Америки - даже те, у кого там находится больше войск, такие, как Германия, Франция и Италия - делаем презентации в "Power-Point" относительно государственной структуры провинции Гильменд, готовим документы по подготовке сотрудников полиции и принципы для решения проблемы с Пакистаном?
Если мы сделаем различные выводы для Соединенных Штатов, разве мы действительно пожелаем продемонстрировать им или позволим себе сделать это? Дебаты по Афганистану в Европе показались почти торжественной деятельностью, сохраненной, чтобы развлечь публику и доставить удовольствие прибывшим высокопоставленным лицам, в частности, из США – ритуалом, который сохранился по тем же причинам, по которым конная гвардия до сих пор машет мечами за пределами Букингемского дворца.

Больше войск, больше тактики, больше времени
Когда я поехал в США, я ожидал, что обсуждение будет более живым, потому что Америка несет больше ответственности относительно операций и расходов. Безусловно, обсуждение представлялось более открытым. Высокопоставленные фигуры рекомендовали мне выступить против наращивания воинского контингента. Даже самые преданные американские солдаты осознают, что проект не будет успешным и, вежливо говоря, "стимулирующим" без создания эффективного, актуального афганского правительства, альтернативного движению "Талибан".
Ричард Холбрук вспомнил из истории вьетнамской войны, что генералы никогда не признавали миссии невыполнимыми и всегда считали, что им нужно только больше солдат, новая тактика и больше времени. Президент США Барак Обама, должно быть, хорошо знает о параллели между его положением в Афганистане и положением своего предшественника президента Джорджа Буша в Ираке. Но кто-нибудь из этих людей, хотя бы Обама, считал, что у них есть реальный выбор?
Я могу предположить, что Обама почувствовал себя в ловушке своего политического положения, генералов и абстрактных теорий современной внешней политики. Он не хотел выглядеть слабым в вопросах национальной безопасности. Он не хотел бы отвлекаться от своей нацеленной реформы здравоохранения. И он сам уже давно оправдывал вывод войск из Ирака на том основании, что война в Афганистане – "качественная война", имеющая жизненно значение для национальной безопасности США, которая может быть выиграна за счет ресурсов, не идущих по другим каналам в Ирак.

Невозможно опровергнуть
Генерал Стэнли МаКкристал, недавно ушедший в отставку с неявным согласием командующего Центркома генерала Дэвида Петрэуса, осенью 2009 года публично заявил, что ему нужны еще 40 тысяч солдат. Вполне понятно, что Обама не хотел говорить своему недавно назначенному командующему в звании генерала, с десятилетним стажем в спецназе и множеством медалей на груди: "Я не был в Афганистане, и никогда не служил в армии, но я могу сказать, что вы ошибаетесь. Вы не победите талибов, дополнительные войска будут пустой тратой времени, и я отклоняю вашу теорию борьбы с повстанцами. Вместо этого мы сократим количество войск. И по мере ухудшения ситуации на юге Афганистана и Пакистана и увеличения контроля "Талибана", и издевки республиканцев на мой счет за мою слабость, я возьму всю вину за то, что отверг совет моего генерала. (И я также возьму на себя вину, если произойдет еще одно террористическое нападение на Соединенные США)".
В конце концов, президент поддался доминирующим предположениям о прошлых двух десятилетиях. Подобно тому, как в восьмом веке буддисты Махаяны изобрели мир после мира, наполнив себя ярко выраженными демонами и бодхисатвами, наши исследовательские институты и правительство также разработали собственные метафизические структуры, назвав их "несостоявшимися государствами" или "борьбой с повстанцами".
Эти теории могут дойти до абсурда, и поскольку мы говорим о мистике VIII века, конечно, будущие поколения могут спросить, почему убеждения многих сильных и умных людей были сформированы такими эксцентричными системами. Но если взглянуть изнутри нашего собственного исторического контекста, или из-за стола в Овальном кабинете Белого Дома, эти теории эмоционально вполне привлекательны, интеллектуально устрашают и часто выгодны. На их условиях эти теории кажутся неопровержимыми.
Возьмем, к примеру, основную концепцию Обамы - а именно теорию о том, что для предотвращения созданной Афганистаном угрозы терроризма необходимо было начать полный спектр операций против повстанцев. Можно, конечно, раскрыть любопытные предпосылки, аналогии и цепи индуктивной логики, которые подразумевают нашу деятельность в 2010 году, эффективный способ предотвращения еще одного террористического акта. И 20 лет спустя мы можем попытаться объяснить, почему мы вдруг почувствовали, что Афганистан потребовал развертывание 100-тысячного контингента и вливание 100 миллиардов в год, почему он потребовал гораздо больше ресурсов и внимания, чем его более сильные и густонаселенные соседи - Иран или Пакистан.

Часть 2: у лидера всегда есть выбор
У нас сегодня борьба с повстанцами является эмоционально привлекательной теорией. Вместо того, чтобы убивать только террористов, основное внимание уделяется близким к сердцу вопросам гуманитарной помощи или журналистам. Мы начинаем заниматься решением проблем с лицами, нарушающими права человека, борьбой с коррупцией, обеспечением верховенства власти, созданием школ и больниц и, в конечном счете, созданием законного, стабильного государства, которое находится в мире с самим собой и своими соседями. Кто может быть против этого?
Кроме того, это слишком тяжелый вопрос, чтобы возражать против такой запугивающей, развитой и подробной теории, закрепленной в полевом руководстве армии США, оправданной историческим анализом 70 предыдущих восстаний и одобренной обаятельными и опытными победоносными полководцами. Даже основная предпосылка относительно того, что "наращивание войск в Ираке будет работать в Афганистане", могла быть опровергнута только через весьма подробный анализ насилия в Багдаде в 2008 году, а также гораздо более сложный исторический анализ социально-политических тенденций в южной части Афганистана, в котором подкованы далеко не все.
Между тем, борьба с повстанцами очень выгодна не только для консультантов (более четверти расходов международной помощи, потраченной в Афганистане в 2008 году, была израсходована на зарубежных консультантов), но и для НПО. Они могут с легкостью получить доступ к деньгам правительства США на ремонт школы или восстановление клиник на том основании, что развитие является одним из важных аспектов борьбы с повстанцами. Это не в интересах афганцев, не в интересах международников, которые заботятся о том, как придраться к теории Афганистана относительно того, что проекты развития делают мир более защищенным от терроризма. Наконец, создание устойчивого, эффективного и законного правительства путем борьбы с повстанцами соответствует другим нашим глобальным теориям, таким, как важность установления несостоявшегося государства.

Признание наших пределов
Единственный путь, за счет которого мы сможем выйти за рамки теории борьбы с повстанцами, или сотен других теорий, которые поддерживают и оправдывают войну в Афганистане – опровергнуть их самые элементарные ключевые теории и цели. Вместо того, чтобы придумывать альтернативные теории (о том, как победить "Талибан", создать эффективное, законное и стабильное афганское государстве, стабилизировать Пакистан и обеспечить гарантии того, что "Аль-Каида" уже больше не сможет угрожать Соединенным Штатам), мы должны понимать, что как бы ни были желательны подобные цели, мы - иностранцы – не сможем этого сделать.
Мы можем сделать для Афганистана кое-что другое, но Запад - в частности, его армии, агентства развития и дипломаты - не так мощны, хорошо осведомлены или популярны, как мы притворяемся. Наши официальные представители не могут надеяться на прогнозирование и контроль запутанной лояльности и привязанности афганских общин или отношения афганцев к правительству. Но признание этих ограничений и их последствий потребует не так много антропологии в Афганистане и у нас самих.
Исправление нашего положения не лежит в более точных регуляторах нашей нынешней стратегии. Решение состоит в том, чтобы напомнить самим себе о том, что политика не может быть сведена к общей научной теории, что мы должны признать волю другого народа и признавать свои собственные ограничения. Самое главное, мы должны напоминать нашим лидерам о том, что у них всегда есть выбор.

Необъяснимо
Действительность не такова, как она чувствуется. Европейские страны чувствуют себя пойманными в ловушку своих отношений с НАТО и Соединенными Штатами. Холбрук и Обама чувствуют себя пойманными в ловушку положением американских генералов. И все - политики, генералы, дипломаты и журналисты – чувствуют себя в ловушке наших грандиозных теорий и страдают от вины из-за того, что мы уже потеряли более тысячи солдат НАТО, потратили миллиарды долларов и дали много обещаний афганцам и Западу, которые мы вряд ли можем выполнить.
Эти культурные предположения, эти исторические и экономические факторы и эти психологические тенденции так сильны, что, даже если каждый мировой лидер в частном порядке завершит операцию, в чем он вряд ли преуспеет, то почти невозможно представить себе, что США или их союзники остановят борьбу с повстанцами в Афганистане в последующие годы. Римский император Фредерик Барбаросса, возможно, находился в таком же положении во время Третьего крестового похода. Бывший президент США Линдон Джонсон, безусловно, находился в подобном положении в 1963 году. Европа находится в Афганистане, поскольку там находится Америка. Америке находится там, потому что там. И все наши политические дебаты – это акты учебной диалектики для того, чтобы оправдать этот исключительный, но не совсем понятный факт.

Рой Стюарт
"Spiegel", 2 июля 2010 года
Перевод –