Роль Японии в Центральной Азии: возможна ли новая организация по безопасности в регионе?

Политика Японии в Центральной Азии вот уже на протяжении ряда лет представляет стабильный интерес для широкого круга исследователей. В прессе, равно как и в специализированных сборниках регулярно выходят публикации, посвященные мотивам, целям и стратегическим планам Японии в Центральной Азии.

Благо Япония периодически дает для этого повод: с промежутками в 2-3 года МИД Японии выдвигает все новые и новые инициативы, предоставляя аналитикам почву для размышлений о новых геополитических конструкциях Токио в регионе, словно не давая забыть странам Центральной Азии о своем существовании.

Так в период с 1991 по 2007 гг. Япония выдвигала следующие инициативы:
• 1993 г. – Инициатива по включению стран Центральной Азии в Организацию экономического сотрудничества и развития – позволило странам региона получать финансовую и иную помощь, в частности по программе Официальная Помощь Развитию (ОПР);
• 1997 г. – Евразийская дипломатия, предполагавшая активизацию экономического и политического сотрудничества между Японией, Россией и Центральной Азией. Три главных принципа: взаимная выгода, доверие и долгосрочная перспектива;
• 1998 г. – Программа действий по "Дипломатии Шелкового пути", направленная на поддержку демократических преобразований, содействие экономическим реформам, реконструкцию транспортной инфраструктуры и разведыванию природных ресурсов;
• 2004 г. – Инициатива "Центральная Азия плюс Япония" - проведение регулярных встреч на уровне глав министерств и ведомств для содействия сотрудничеству и региональному взаимодействию;
• 2006 г. – "Трансформация Центральной Азии в коридор мира и стабильности" – подход к ЦА с учетом долгосрочной перспективы, поддержка открытого регионального сотрудничества, поиск партнерства, основанного на общих универсальных ценностях.

В действительности эти инициативы имели большое значение для стран региона, а в совокупности с оказываемой помощью по линии ОПР, составляющей на сегодняшний день около двух млрд. долл. США, реально содействовали развитию Центральной Азии.

В целом, общая картина политики Японии в Центральной Азии складывается из следующих аспектов: заинтересованность Японии в разведке и перспективной разработке природных ресурсов региона, обеспечение безопасных путей их доставки на мировой рынок и подспудно, содействие демократизации стран региона и их экономического развития. На протяжении длительного времени именно эти цели объявляли официальные лица Японии в качестве основы ее политики в регионе.

С началом антитеррористической операции сил НАТО в Афганистане, акценты Японии заметно сместились в сторону обсуждения проблем безопасности региона, которые, по мнению МИД Японии напрямую зависят от стабилизации обстановки в Афганистане. Другие члены западного сообщества также едины во мнении, что в условиях географической замкнутости Центральной Азии, особое, "ключевое" место занимает Афганистан, так как именно через эту страну, по стратегическим расчетам Запада, должны буду проходить магистральные трубопроводы с центральноазиатскими энергоносителями.

Это естественно, что маршруты доставки ресурсов через Иран, Китай или Россию просто не устраивают Запад, и они вынуждены настаивать именно на этом направлении Афганистан – Пакистан. Тот факт, что перспективы урегулирования ситуации в Афганистане весьма туманны даже в среднесрочной перспективе, ни для кого не является большой тайной. Но это и выгодно, учитывая, что нефть и газ Ближнего Востока все еще остаются главными источниками энергоносителей мировой экономики.

Как только Центральная Азия была открыта для внешнего влияния, начался постепенный процесс консервации ее энергетических ресурсов в расчете на долгосрочную перспективу. По сути, на это и направлены многие проекты по разработке нефтегазовых месторождений – важно закрепить за собой право ими распоряжаться в будущем.

Для этого необходимо было сохранять географическую блокировку любых проектов, связанных с транспортировкой энергоресурсов Центральной Азии, а именно Каспийского моря, но в тоже время, обеспечивать постоянный интерес и финансовые вливания в область разведки углеводородных ресурсов в Казахстане и Туркменистане.

Особенность внешнеполитических подходов Запада к Ирану, Китаю и России понятна – никто не хочет усиления их влияния за счет транспортировки богатых ресурсов Центральной Азии. Но темпы мировой экономики растут, увеличивается и потребность в энергоресурсах.

Первый шаг в направлении "разблокировки" Центральной Азии предприняла Россия, оправившись после тяжелых последствий распада СССР и "ельцинской" эпохи, в 2007 г. достигла договоренности о строительстве Прикаспийского трубопровода, по которому планируется поставлять туркменский газ через Казахстан в Россию. Безусловно, это событие вызвало серьезную обеспокоенность на Западе, но, как говориться, "поезд ушел". Маловероятно, что Россия отступит от намеченных планов и сделает все возможное, для того чтобы ее партнеры в лице Туркменистана и Казахстана придерживались намеченных договоренностей.

Если США и страны ЕС слишком эмоциональны в восприятии альтернативных Афганистану путей доставки энергоресурсов, то для Японии особого значения не имеет, откуда она будет получать энергоносители. По крайней мере, МИД Японии и официальные лица в период с 1993 по 2001 гг. неоднократно заявляли, что они могут транспортировать нефть и газ из любых точек мира имеющих выход в море и соответствующую современную инфраструктуру. Даже не исключая выход через КНР, несмотря на многие сложности в японо-китайских отношениях.

Особенностью политики Японии всегда являлось в первую очередь экономическая выгода и отсутствие ее жесткой привязки к идеологическим установкам во внешней политике, в отличие от США или стран ЕС. К примеру, в ноябре 1973 г. (в разгар мирового энергетического кризиса, вызванного конфликтом с Израилем) Япония признала право палестинцев на самоопределение и поддержала применение резолюции СБ ООН 242, это позволило вычеркнуть Японию из списка стран, на экспорт нефти в которые было наложено эмбарго. Во время известных событий на площади Тяньаньмэнь в 1989 г. в Китае, Япония не присоединилась к санкциям международного сообщества, и поддерживала полноформатные торгово-экономические отношения.

С другой стороны, очевидно, что ощутимой экономической выгоды от сотрудничества со странами Центральной Азии для Японии в настоящее время нет. И она возможна только в перспективе. Еще в 1997 г. советник посольства Японии в Узбекистане И. Накадзима сказал: "Мы работали и работаем здесь с убытками, но мы не намерены уходить из этого региона. Мы богаты, можем себе это позволить, и все равно дождемся лучшего будущего" [1].

И наступление этого лучшего будущего в меньшей степени зависит от Японии. Поскольку лучшее будущее в понимании многих исследователей, означает установление в регионе прочной и надежной системы безопасности, а это Япония не в состоянии самостоятельно гарантировать. Но от гарантий безопасности в регионе зависят дальнейшие перспективы внешнеполитического курса Японии и успешное осуществление намеченных целей, главные из которых в долгосрочной перспективе заключаются в создании политических и экономических условий для проникновения частного капитала в Центральную Азию. Только при выполнении задачи по обеспечению безопасности в регионе Центральная Азия обретет устойчивый и постоянно возрастающий интерес для развитой экономики Японии.

Естественно, что под обеспечением безопасности подразумевается нормализация ситуации в Афганистане, которая, несмотря на присутствие войск НАТО, далека от стабильности. С 2001 г. афганская тематика становится одним из ведущих направлений политики Японии в Центральной Азии. И в этот же период, Япония, в своих заявлениях, все чаще стала упоминать именно афганский маршрут транспортировки энергоресурсов Центральной Азии, поддерживая мнение своих союзников в рамках западного сообщества.

Ранее Япония не раз проявляла интерес к Афганистану, но до начала антитеррористической операции в этой стране, ее инициативам не придавалось особого, стратегического значения и они имели эпизодический и малоэффективный характер.

Первую попытку по содействию мирному урегулированию в Афганистане, правда завершившуюся неудачей, Япония предприняла в 1996 г., когда посол Японии при ООН Х. Овада выступил с предложением провести мирную конференцию в Токио [2]. В мае 2001 г. она была инициатором проведения в Токио переговоров между движением "Талибан" и "Объединенным Фронтом" (Раббани), но предложения Японии были отвергнуты руководством "Талибан" из-за несогласия с участием ООН в урегулировании [3]. Неудачи на афганском направлении, тем не менее, компенсировались оказанием Японией гуманитарной помощи в виде продовольствия и медикаментов на нужды афганских беженцев [4]. Стабильность в Афганистане, по мнению Японии, имеет ключевое значение для стабильности Центральной Азии, Ближнего Востока и Персидского залива. Тем самым, активная деятельность Японии по восстановлению Афганистана позитивно отразится на авторитете страны и обеспечит большее доверие ее мирно-ориентированной дипломатии [5].

Естественно, не следует забывать традиционную для Японии роль в рамках японо-американских союзнических отношениях – финансовое содействие инициативам США и другая вспомогательная деятельность вооруженным силам в зоне боевых действий.

Финансовое содействие Японии Афганистану на конец 2007 г. составило порядка 1.25 млрд. долл. США. Средства были выделены на восстановление, улучшение безопасности и поддержку правительства Афганистана.

Что же касается технического и иного содействия антитеррористической коалиции, то, несмотря на бурные дебаты в парламенте Японии осенью 2007 г. по поводу сворачивания вспомогательной миссии вооруженных сил самообороны в Афганистане, 11 января 2008 г. парламент все же утвердил законопроект, позволяющий ВМС Японии оказывать тыловую поддержку многонациональной эскадре США в Индийском океане.

С другой стороны, очевидно, что понимание долгосрочности нестабильной обстановки в Афганистане, позволяет Японии и другим странам не форсировать реализацию многих проектов, связанных с транспортировкой энергоносителей Центральной Азии. Афганистан теперь используется как удобный повод и средство сдерживания региона и его ресурсов в "изолированном" состоянии.

Для многих специалистов осталось практически неотмеченным новые тенденции в политике Японии в Центральной Азии, которые теперь включают инициативы регионального масштаба. Объявленный в 2004 г. диалог "Центральная Азия плюс Япония", а затем "Трансформация Центральной Азии в коридор мира и стабильности" внешне не сулили кардинальных перемен в восприятии региона в Японии. К примеру, трудно вычленить что-либо конкретное и ощутимое для стран Центральной Азии из этих программ. Даже намерение "содействовать региональной интеграции и сотрудничеству стран региона в отдельных отраслях", не более чем просто намерение, поскольку очевидно, что особых возможностей у Японии для реализации этого проекта в настоящее время нет, хотя потенциально Япония могла бы выполнять эту роль. Но она сопряжена со многими трудностями, сугубо политического характера, так как маловероятно, что Китай и Россия это может допустить в зоне своих жизненноважных интересов.

Однако когда мы говорим о политике Японии в Центральной Азии, мы неизбежно должны помнить об особых союзнических отношениях этой страны с США. Нет абсолютно никаких оснований, для того чтобы противопоставлять интересы США и Японии не только в Центральной Азии, но и в любом другом регионе мира. Иными словами японо-американские союзнические отношения носят глобальный характер, и в ближайшем будущем будут только укрепляться за счет расширения обязательств Японии в рамках двустороннего сотрудничества.

Общеизвестно, что динамичное развитие Шанхайской Организации Сотрудничества представляет особый предмет беспокойства для стран Запада. По сути, деятельность этой организации и ее закрытый характер (принятие новых членов всерьез не рассматривается) означает разделение сфер влияния Китая и России в Центральной Азии, а также нежелание "допускать" внешние силы к решению важных вопросов регионального характера.

Противодействие влиянию США в регионе, также можно считать важным направлением деятельности ШОС, которое, впрочем, пока еще малоэффективно. Просчет очевиден – Шанхайский форум (тогда еще пятерка стран) не воспрепятствовал появлению баз США в регионе. Есть ли перспективы, для того чтобы теперь, усилиями всех стран заставить США свернуть свое военное присутствие? По всей видимости, нет.

Для этого необходимо сильная политическая воля со стороны Кыргызстана и гарантии стран ШОС, что они не оставят Кыргызстан один на один с США и контролируемыми ими международными финансовыми институтами, в случае принятия такого решения.

Между тем военное присутствие США остается неизменным фактором влияния в регионе, и крупные региональные державы – Россия и Китай не могут ничего с этим поделать. Другая проблема заключается в том, что, по всей видимости, США отчетливо осознавая, что юридическое закрепление своего статуса, как страны активно участвующей в формировании пространства безопасности в Центральной Азии (в рамках какой-либо организации) практически невозможно, учитывая неизбежное противодействие со стороны ШОС. В этой связи, есть основания полагать, что для США было бы предпочтительно, если бы их интересы могла официально отстаивать какая-либо страна, вовлеченная в решение проблем безопасности региона и имеющая отношение к Азиатскому региону в целом. Вот здесь, может быть в полной мере задействован механизм японо-американских союзнических отношений.

В апреле 2007 г. в Токио состоялась презентация под названием, "Каково влияние Японии в Центральной Азии?", организованная вашингтонским институтом Центральной Азии и Кавказа при Университете Джона Хопкинса, в ходе которой, бывший посол Японии в Узбекистане и Таджикистане Акио Кавато высказал несколько идей относительно политики Японии в регионе.

Комментируя инициативу "Центральная Азия плюс Япония", Кавато охарактеризовал ее как открытую структуру, приветствующую участие любого заинтересованного государства в своей работе. Он противопоставил этот подход в политике, принципам деятельности ШОС, которую подверг критике как "закрытую структуру, призванную нейтрализовать влияние Японии и стран Запада в Центральной Азии".

Далее Кавато высказал предположение, что Центральной Азии необходимо создать паназиатскую организацию, действующую на тех же принципах, что и Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе. По его мнению, подобная организация может объединить инициативу "Центральная Азия плюс Япония", ШОС и другие региональные организации безопасности в одну широкую организацию разных государств.

На высказывания бывшего посла Японии следует обратить пристальное внимание, поскольку согласно сложившейся практике, даже после ухода с официальных постов, политики и чиновники продолжают отстаивать интересы государства и высказывают обычно то, что официальные власти по тем или иным причинам открыто сделать не могут. Более открытое мнение отставных чиновников необходимо для того, чтобы проверить реакцию общественности перед принятием различных инициатив, внося коррективы, в случае если реакция будет чрезмерно негативной.

Безусловно, официальные лица Японии не высказывали подобных идей, но отрицать то, что заинтересованность создании подобного рода структуры в Центральной Азии существует, все же не следует. Афганистан, Иран, Пакистан неоднократно выражали желание присоединиться к шанхайскому процессу. Страны Запада также высказывались по поводу "закрытости" ШОС и общей антизападной направленности шанхайского процесса.

Существуют ли в настоящее время предпосылки для создания новой структуры по безопасности в регионе? Следует ли учитывать позицию внешних по отношению к Центральной Азии сил при обсуждении и решении проблем безопасности?

Мы можем предположить два возможных сценария развития ситуации в сфере безопасности региона. Либо ШОС станет более открытой организацией, либо в Центральной Азии появиться новая организация, занимающаяся исключительно вопросами безопасности и открытая для всех стран: от Среднего Востока, Южной и Центральной Азии, до Азиатско-Тихоокеанского региона.

Исходя из существующих реалий, маловероятно, что ШОС станет более открытой и пойдет на прием новых членов. Более того, представляется предпочтительным, чтобы ШОС более не расширялась и оставалась именно в таком составе стран. В противном случае, расширение организации за счет приема новых членов неминуемо приведет к потере ее эффективности, за счет увеличения круга обсуждаемых проблем. Существует также риск того, что организация превратится в бесполезный, громоздкий форум стран, ничего не решающих и не могущих выработать общую политическую линию для решения конкретных задач. В настоящее время, благодаря российско-китайскому взаимодействию и сотрудничеству, мы можем с уверенностью утверждать о существовании единой, общей политики ШОС, основанной на
балансе интересов двух региональных держав. И это также отвечает интересам всех стран-участниц ШОС.

Другой момент заключается в том, что неофициальная позиция Японии по проблемам безопасности, в действительности, может быть вполне удачной, учитывая то, что ШОС не занимается только вопросами безопасности. Как известно, организация развивает все направления сотрудничества – политические, торгово-экономические, гуманитарные сферы. ШОС и не может выполнять функции форума по безопасности, в силу своего "закрытого" характера.

Между тем диалог в сфере безопасности в Азии должен быть открыт для любых стран, изъявивших желание в нем участвовать. В пользу создания новой организации говорит также и то, что в условиях растущей взаимозависимости стран, весьма трудно ограничивать пространство безопасности искусственно, исходя из политических соображений и не принимая в расчет взаимное влияние регионов.

Многие страны осознают, что ситуация в Афганистане является сейчас одним из важных источников нестабильности для Центральной Азии, но к сожалению страны региона так и не создали постоянно действующей площадки для обсуждения проблем безопасности, в которой бы постоянно принимал участие Афганистан, а также Иран и Пакистан.

Не должна оставаться в стороне и Индия, у которой есть свои проблемы с Пакистаном и Китаем. Деятельность СААРК (Ассоциация регионального сотрудничества стран Южной Азии) сосредоточена на развитии торгово-экономического сотрудничества и не задействована в решении проблем безопасности. Между тем Афганистан вступил в эту организацию в 2007 г.

Есть и внутренний уровень противоречий, который связан не только с негласным соперничеством стран Центральной Азии за лидерство в регионе между Казахстаном и Узбекистаном, что, безусловно, отражается на многих региональных инициативах, но и общим уровнем недоверия и отчуждения между ведущими и малыми странами региона. Годы независимого развития показали, что атмосфера дружбы и добрососедства между странами региона, существовавшая в некогда едином государстве, к сожалению, осталась не более чем просто декларативным заявлением. Политика с позиции силы в отношении Кыргызстана и Таджикистана, стала обычной практикой постсоветского периода. Регулярное давление со стороны Узбекистана и Казахстана по вопросам поставок энергоресурсов, пограничных проблем, а также стремление навязать невыгодный для Кыргызстана и Таджикистана режим работы основных гидротехнических сооружений, лучшим образом иллюстрирует сложившуюся практику отношений в регионе. Все это также может указывать на то, что стабильность в регионе также зависит не только от уровня доверия между государствами, но и от реальной атмосферы добрососедства в отношениях с малым странами, в частности Кыргызстаном и Таджикистаном.

Становится очевидным, что ни одна из существующих организаций на Евразийском пространстве не отвечает тем задачам, которые вытекают из общей обеспокоенности стран региона в контексте безопасности: как по своему составу, так и по комплексу решаемых задач.

К примеру, деятельность ОБСЕ, не может в полной мере отвечать специфике региона, как исходя из географической отдаленности, так и принимая во внимание состав стран-участниц организации, при том что страны Центральной Азии весьма признательны ОБСЕ за ее вклад в развитие демократии и стабильности в регионе.

Организация Договора Коллективной Безопасности – исключительно оборонительный союз бывших стран СССР, при ведущей роли России, что вовсе не предполагает привлечение других государств в обсуждении и решении проблем безопасности.

Есть и сугубо Центральноазиатский проект выраженный в создании по инициативе Казахстана Совещания по Взаимодействию и Мерам Доверия в Азии (СВМДА), однако, к сожалению, эта организация не с могла в полной мере реализовать себя на азиатском пространстве. Среди наиболее явных причин можно назвать то, что эта организация изначально не только невнятно проработала круг решаемых проблем и вопросов, но то, что включает в себя страны, которые изначально не готовы идти на диалог и сотрудничество – Иран, Израиль и представители Палестинской автономии.

Между тем, стремительное экономическое развитие и повышение военно-политического потенциала Китая давно представляет предмет озабоченности для Запада, причем в большей степени для США и Японии. Японо-американское взаимодействие по сдерживанию Китая в АТР, посредством повышения обязательств Японии в рамках договора безопасности, также оказывает влияние на их деятельность в Центральной Азии. В свою очередь, Азиатско-Тихоокеанский регион до сих пор остается средоточием серьезных политических и экономических противоречий, для которого характерны признаки времен "холодной войны" – напряженность и гонка морских вооружений. Все это осложняется тяжелым историческим наследием в отношениях между странами, которые не забыли агрессию и военные преступления Японии во время второй мировой войны.

Все перечисленные примеры свидетельствуют, что в регионах, окружающих Центральную Азию есть множество проблем двустороннего и многостороннего уровня, которые также могут обсуждаться в рамках новой структуры безопасности. При этом важно подчеркнуть, что именно Центральная Азия может стать подходящим местом для создания и функционирования подобной организации.

Еще более предпочтительным, было бы размещение секретариата организации в Кыргызстане, который уже сейчас благодаря присутствию военных баз США и сил ОДКБ (Россия), занимает особое место в Центральноазиатском пространстве безопасности. Появление организации в Бишкеке будет способствовать повышению международного статуса Кыргызстана – как центра обсуждения актуальных проблем Азиатского региона.

В любом случае, создание такой организации пока еще не вышло на уровень открытой дискуссии в экспертном сообществе. Хотя, в целях объективности стоит признать, что идея создания организации подобной ОБСЕ для Азии не нова. Она появилась в тот же период "разрядки" в 1970-х гг. когда Хельсинский процесс только начинал набирать обороты и в Европе пришли к необходимости созыва Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Уже тогда появились мнения о создании подобного форума для стран Азиатско-Тихоокеанского региона, но уровень напряженности между странами Азии и укоренившиеся исторические проблемы, а также общая атмосфера недоверия не позволили запустить этот процесс в Азии.

Сейчас в условиях растущей взаимозависимости регионов, возможно, возникала реальная необходимость создания площадки для обсуждения проблем безопасности в Азии, и неофициальное предложение Японии о паназиатской организации безопасности, с необходимыми корректировками, может быть принята к рассмотрению странами региона, по крайней мере на уровне научных сообществ заинтересованных стран.

Дата публикации в других изданиях 12.03.2008.
Публикуется с дополнениями.

Усубалиев Эсен, к.и.н., директор Аналитического Центра "Prudent Solutions".

[1] Время МН. № 980, 31.07.2002
[2] Асахи синбун. 04.12.2001
[3] The Times of Central Asia. 06.05.2001
[4] The Times of Central Asia. 22.03.2001
[5] Гайко сэйсе 2003. Токио: Окурасе инсацукеку 2003. – С. 192

6.06.2010