Токтайым Уметалиева
Приступим сразу к разговору о событиях 7 апреля. Их участники много рассказывали о вашем личном бесстрашии на площади в тот день.
Это было не бесстрашие, а что-то совсем другое. Раньше я очень скептично относилась к афганцам, когда они рассказывали о своих боевых подвигах. Я также не понимала, когда мой отец встречался со своими товарищами по оружию. Их что-то такое объединяло, во что я не верила. Но, как оказалось, грань между жизнью и смертью - это совсем другой мир, совсем другая ситуация. Когда 7 апреля пролилась кровь, все моментально поменялось. Мы как бы перешли из одного пространственного измерения в другое.

Почему вы не ушли с площади?

Я не могла оставить умирающих детей. Для меня они все были дети. Из погибших самому молодому было пятнадцать с половиной лет. Самому старшему - сорок пять лет. То есть, он тоже моложе меня. Для меня они все были детьми, которые шли на пули. Я просто спасала своих детей.

Но ведь было очень опасно?

В этот момент у меня пропало понятие страха за жизнь. Был только звенящий звук и какой-то зной, марево. Все вокруг стало как будто полустеклянным, так бывает иногда в сильную жару. И внутри было только желание спасти, остановить этот кошмар. Страха не было.

А вот сейчас мне страшно. Я каждую ночь перебираю картины того, что случилось, и практически не могу спать. Я пытаюсь понять, что произошло, могла ли я не участвовать в этом. Я вижу эти израненные тела, вижу, как бьется кровь, вижу смерть этих детей. Каждый раз закрываю глаза и вижу, как проносят мимо меня тоненькие тела погибших пацанят - это просто жутко. Почему мы не смогли их спасти? Я снова и снова пытаюсь понять это.

А как вы вообще оказались на "Форуме" в тот день? Вы же с самого начала там были?

Вообще -то, я даже не собиралась там участвовать. За два-три дня у меня с организаторами возникли разногласия. А в течение недели перед 7 апреля меня все время привлекали как правозащитника. Я участвовала во всех акциях в защиту газеты "Форум", выступала против необоснованного задержания тех, кто собирал подписи за отмену повышения тарифов. Почему-то в тот период все преследуемые властями в основном обращались ко мне. Тогда не каждый правозащитник осмеливался участвовать в защите оппозиционеров и оппозиционных настроений. Это было небезопасно. Тут еще начались проблемы со Стан ТВ, "Аззатык", а с приездом Пан Ги Муна весь процесс начал разворачиваться в новой плоскости, и я сама уже так втянулась, что невозможно было отойти в сторону. После встречи с Пан Ги Муном мы собирались 7 апреля организовать акцию протеста с разворачиванием юрты в защиту закрываемых газет и Стан ТВ. А вечером 6 апреля где-то в 9-м часу мне позвонила Роза Исаковна и сообщила, что задержали Дюшебаева, Мадалбекова и Каптагаева. Она попросила оказать им адвокатскую поддержку, найти правозащитников и помочь в доступе к задержанным. Эти технологии СНБ и прокуратуры известны - людей приглашают якобы для дачи показаний и задерживают. Мне позвонил следователь, который допрашивал Каптагаева, и сообщил, что тот просит адвоката. Я приехала в СНБ, по ходу обзвонила всех правозащитников, но в тот момент некоторые из них, например, А. Абдирасулова и Ч.Джакупова были за границей. Я обзвонила также все международные организации, все СМИ. Сразу же приехала Галина Скрипкина, и мы попытались прорваться к задержанным. В это время поступает новый звонок с просьбой о поддержке от Данияра, помощника Атамбаева: "Токтайым Жумаковна! Пожалуйста, быстрее приезжайте, сейчас пытаются ворваться в дом Атамбаева на улице Горького. Они ломают двери". Кинулась туда, по дороге опять же постаралась оповестить всех. Приехала и увидела, как спецназ штурмует дом Атамбаева. Силовики уже были во дворе за закрытыми воротами. Там же находились два депутата - Ирина Карамушкина и Асель Кодуранова. Спецназовцы часа два ломали двери. И когда, наконец, выломали, то схватили и увезли Атамбаева. Конечно, состояние у всех было ужасное, третий час ночи, одно за другим такие события. И тут опять звонок уже от акшумкаровцев: "Токтайым Жумаковна, сейчас прилетает из Москвы Темир Сариев и его тоже, возможно, будут задерживать в аэропорту". Мы все, правозащитники, гурьбой ринулись туда. Там случился небольшой инцидент, когда ряд правозащитников считали, что Темир должен улететь обратно, а он не мог улететь по той причине, что самолет уже приземлился. Когда мы с Сариевым говорили по телефону, связь вдруг прервалась. В этот момент его задержали прямо в самолете. И одна за другой посыпались СМС: Эльмиру Ибраимову задержали, Абдыганы Эркебаева задержали и так далее.

Что было дальше?

Настало утро, мы решили все-таки свою акцию по Стан ТВ провести, но тут мне позвонил Жыргалбек Турдукожоев с просьбой приехать на "Форум". Он сказал, что там пытаются задержать Розу Исаковну. "Она сейчас дает пресс-конференцию. Выступите, пожалуйста, вместе с ней с информацией о ночных задержаниях", - попросил он. Я приехала на "Форум" в 9 часов утра. Мы увидели милицейское оцепление, роту спецназа. Они не пропускали внутрь ни журналистов, ни представителей международных организаций, которых собралось много - ОБСЕ, ООН , правозащитники. Мы тоже пытались пройти, но безуспешно. Все время подъезжали автобусы с милицией, количество военных росло. Подвезли с десяток огромных псов в намордниках. Я спросила у начальника Октябрьского РОВД: "Ребята, почему не пропускаете?" Он мне: "Сказано, нельзя. Уходите и все. Никто не пройдет".

А к "Форуму" уже начали стягиваться люди. В 11 часов было назначено начало курултая. Начались небольшие инциденты между митингующими и силовиками. Я просила сотрудников милиции не вступать в конфликты и дать нам возможность мирно обсудить все вопросы, но все равно напряжение нарастало. В этот момент мне позвонили из Таласа (а это моя малая родина) и сказали, что там сели пять вертолетов со спецназом, что ранены мои знакомые и родственники. Состояние у меня было очень возбужденное, я понимала, что при таком огромном стечении военных - больше тысячи - от маленького Таласа ничего не останется. В общем, я была в очень большом напряжении, у меня текли слезы, но с другой стороны надо было что-то делать, и я решила открыть курултай. Мне показалось, что его в любом случае надо провести. Тем более, все средства массовой информации присутствовали. Прямо на остановке, взобравшись на бордюр, я открыла курултай, сразу же попросила людей не вступать в конфликты с милицией. Пошел процесс выступлений, мы рассказали, какая ситуация в Таласе, Нарыне, Жалал-Абаде. Так начался наш стихийный митинг. И сразу же прокурор мне принес предостережение, следом предостережение принесли Карамушкиной.

Когда мы выступали (я на трибуне была модератором), началось оцепление остановки, на которой проходил митинг. Сформировалось два кольца - из работников милиции и сотрудников спецназа. Кольцо начало сжиматься, и люди пытались прорваться из него. Им это удалось. Начались первые выстрелы, газовая атака, мы разбежались, и уже тогда возле остановки остались лежать три-четыре человека. Живы они или убиты, мы еще не знали. Инстинктивно мы бросились спасать их, спецназ и милиция в это время стали перестраиваться. А люди все подходили, многих подвозили.

С самого начала митинга мы тоже призывали: "Ребята, отправляйте СМС всем подряд! Если что-то с нами случится, любой из вас становитесь за нас. Мы кричали: "Если я упаду, кто за меня?" Люди отвечали: "Я!". И так один за другим, мы сделали перекличку. Мы все начали отправлять СМС: "Помогите! Приезжайте на Форум!". Информация разлетелась моментально. На СМС с моей сотки откликнулись и приехали на "Форум" такие люди, которых я лет 10 не видела. Так что информационные технологии тоже сыграли огромную роль.

К сожалению, было очень страшной ошибкой наших лидеров то, что они так беспечно отнеслись к своей судьбе и дали возможность арестовать себя. К примеру, я 5 и 6 апреля дома не ночевала. Потому что я уже видела, как за мной идет слежка. Я пересаживалась с одной машины на другую. Когда я приехала домой ночью и увидела возле дома две чужие машины, то просто не стала заходить в дом и сразу уехала. Только под утро, когда они уехали, я зашла, переоделась и сразу же ушла, уже на "Форум". Мне непонятна до сих пор эта беспечность лидеров оппозиции.

Может быть, они не ожидали, что такое повальное задержание начнется?

После определенных провокаций во время приезда Пан Ги Муна стало ясно, что нас будут пытаться задерживать. Некоторые правозащитники даже говорили о необходимости всем нам сесть в тюрьму и начали вести различного рода интриги. Я предупредила Розу Исаковну, что нам надо быть осторожней, нас могут арестовать, нам нельзя в этот день сесть в тюрьму. Сесть в тюрьму значило сбросить с себя ответственность за тех людей, которые 7 апреля должны были повсеместно выйти на мирные митинги. Лидеры должны были всеми возможными способами избежать задержания. На следующий день было неясно: а кто второй эшелон? Было непонятно, кто с кем, кто за что отвечает. Все было ужасающе стихийно. И безответственно.

В итоге толпа самоорганизовалась?

Вы понимаете, когда люди на "Форуме" увидели кровь, людей уже невозможно было остановить. Когда забрали раненых ребят, в том числе, к ак мне сказали, были уже и убитые, толпа уже не останавливалась. Энергетика ситуации кардинально поменялась. Теперь уже никто не собирался уходить. Люди уже не могли бежать и бояться за себя. Все изменилось.

Разве на "Форуме" были убитые?

Там были и раненые, и убитые. Мы на ходу их укладывали в первые попавшиеся машины и отправляли в больницы. Еще раз скажу: пролитая кровь все события перевела на другой уровень. Когда милиция перестроилась по центру Алматинки, толпа разделилась на две половины, ниже и выше силовых групп. Пошел уже неконтролируемый процесс, ребят уже нельзя было остановить. Все ринулись на захват спецназовцев. Их взяли в кольцо и закидали камнями. Вижу, бежит один из работников РОВД, молодой парнишка, скидывает с себя одежду и кричит: "Боевые патроны, боевые патроны!". Какие боевые патроны, я тогда не поняла. Толпа, бросая камни, шла на милиционеров. Те стали скидывать с себя форму. Мне было важно, чтобы не избили, не убили этих парней, чтобы не было самосуда. Человек 10-15 милиционеров мы с ребятами вытащили из толпы, посадили их в машины. В мою машину я посадила двух ребят, которых избивали в толпе, не знаю они живы или нет, их отвезли в больницу.

В это время силовики опять попытались схватить нас и стали затаскивать людей в автобусы, в том числе тащили и меня. Тогда толпа напала на автобусы и вытащила из автобусов людей. А остаток милиционеров погнали вглубь "Форума". В это время с Чуйского проспекта подъехала еще одна рота и два взвода. Это были спецназовцы. С ними приехали две машины, два зеленых "Урала" и один синий КамАЗ. Из одного "Урала" вышли спецназовцы. Они стали выстраиваться. Часть толпы бросилась в сторону прибывших спецназовцев. Сразу же задержали одного из старших, майора по имени Мелис. В той части толпы, где я находилась, меня стали просить: " Эже, не уходите". А я стала просить этого Мелиса: "Не стреляйте! Дайте ребятам команду, чтобы они сложили оружие". Он пообещал: "Да, я так и сделаю!" Его отпустили, а он отошел и дал команду стрелять. И опять залп, газовая атака, выстрелы. Все отбежали к заправке. Мы думали, что туда стрелять не будут, там же бензин. Но это не помогло - спецназовцы стреляли и в заправку. Тогда ребята снова кинулись вперед, разоружили спецназ и захватили машины. КамАЗ был пустой, а в другой машине было 20 автоматов, пистолеты, гранаты, около 20 ящиков боевых патронов двух видов, два ящика с дымовыми шашками и один пустой гранатомет зеленого цвета. К оружию людей мы не допустили, рядом оказались бывшие афганцы и работники МВД. Они начали уничтожать магазины, разобрали гранаты. Таким образом, в руки в основном из этой машины попали только муляжи. Но до этого после первого захвата милиции какая-то часть оружия попала в руки митингующих.

То есть заявления правозащитников, что машины с оружием специально привезли, чтобы вооружить толпу, не совсем правда?

Конечно, нет. Я вам оставлю все видеокадры. Там все есть.

А почему тогда Азиза Абдрасулова говорила, что специально привезли оружие?

Как она может судить, если она в это время была в Ереване? Она не видела ничего. А в первое время после событий 7 апреля невозможно было кого-то допрашивать. Люди пережили такой шок, что не могли говорить. Я, например, могла только плакать. Это были жуткие дни. Раненые не могли давать показания, люди были в шоке, и мне смешно, что эта команда правозащитников так быстро сделала опрос. На сегодня у нас есть более ста часов видеосъемки. Мы их обобщили и собираемся открыть сайт. Там же разместим опросы участников событий. Расследование - это не поверхностные быстрые суждения, а кропотливая работа. Кстати, у нас не обработан большой материал еще и по Таласу. Я не знаю, каким образом та комиссия успела сделать скоропалительные выводы еще и по Таласу. Это объем работы не на один год. Необходимо опросить более 10 тысяч очевидцев, провести сотни экспертиз. Даже по Аксыйским событиям расследование шло в течение двух лет, и до сих пор нет окончательных выводов.

Свою общественную комиссию создали сами участники революции на следующий день. И тут мы узнаем, что другая группа правозащитников создала свою комиссию и сразу сделала такие поспешные выводы. Но удивило то, что они ничего не сказали о том, что за две недели в 110 квартале находился неизвестный батальон солдат в непонятной форме, об этом все знали. Об этом молчали, на это закрыли глаза наши спецслужбы, СГО и др. Тогда, помните, поспешно был принят закон о закупке оружия, против которого мы, правозащитники, вместе выступили. Все это была подготовительная работа. Возможно, это было рассчитано на запугивание населения, но ни в коем случае это не был сговор с митингующими.

Вернемся к событиям 7 апреля.

Когда милиция начала уходить, небольшая группа из 5-6 человека отказалась выходить из здания "Форума". Я зашла на переговоры и увидела там человек пять здоровых европейцев и азиатов. Азиаты не говорили по-кыргызски и не понимали наш язык. Я просила их выйти, но они не вышли.

Вместе со мной на "Форуме" была жена Омуркулова, мы с ней решили собрать ребят, чтобы не было мародерства и разбоя. Стали строиться рядами. Ребята сказали: "Мы пойдем освобождать лидеров". После того, как обезвредили оружие, мы выставили машины, выстроились и двинулись в центр. Молодежь кипела. Единственное, о чем мы просили всех - не трогать граждан и их имущество, не мародерствовать. Я сказала, что я пойду на площадь только при этом условии. Было удивительно, что пока мы шли, люди стекались к нам, как ручейки. За час-полтора собралось тридцать-сорок тысяч человек. Вся улица Алматинская и весь проспект Чуй были заполнены. Люди выходили из автобусов, из маршруток и вливались в наши ряды. Сила этой толпы была такова, что она сама все больше и больше людей заглатывала в себя.

Вы предполагали, что власть в этот день снесут?

Нет, конечно. Даже и не думала, в мыслях не было, что так произойдет. Я думала, что мы придем на площадь и будем мирным митингом требовать освобождения наших лидеров. И хотя уже на "Форуме" все повернулось иначе, я все-таки не думала, что так будет. Когда мы подходили к ЦУМу, кто-то из ребят сказал: "Токтайым Жумаковна, мне позвонили из СНБ. Там полностью вооруженный БТР и много оружия, нельзя туда ехать". Я начала кричать: "Ребята, никто в СНБ не идет! Никаких СНБ, все идем на площадь". Я понимала, что если мы окажемся на Жибек-Жолу, в тупиковой улице, есть большая опасность, что всех перестреляют. Кровь уже пролилась, запрет был снят. Мы двинулись на площадь. На площади я видела, как со стороны Сокулука, с западной стороны тоже шли люди. Между Белым домом и восточной стороной осталось простреливаемое пространство и ребята, которые двинулись туда, они, конечно, шли на верную смерть.

Очевидцы рассказывают, что стихийные лидеры кричали: "Те, у кого есть дети - назад, кто не боится смерти - вперед". И люди выходили вперед сразу. Поразительно, что в этой страшной ситуации проявлялось такое благородство?

Наши люди очень благородные. Когда мы подъехали ближе, когда раздались первые выстрелы и газовые атаки, ребята сразу собрались вокруг меня и закрыли меня щитами. Они стали говорить: "Мы вас будем охранять, вы нам нужны как лидер, как руководитель". Я так и ходила в толпе, окруженная этими мальчишками.

Мне сразу сказали, что на крышах снайперы. Мы насчитали 22 снайпера. Наша группа с щитами в каком-то смысле стала отвлекающей группой для снайперов, чтобы они не стреляли в открытую толпу. Я не спала две ночи, после марш-броска мои ноги еле двигались, и парни мои "сто килограммов" носили с собой, как флаг. Назад дороги не было. Жена Омуркулова с частью ребят ушла в СНБ. Потом прибежала одна журналистка с железной дороги, не могу вспомнить ее имя, она стала кричать: "Давайте мы на КТР пойдем!" И часть людей с западной стороны ушла на КТР. В это время снова начались выстрелы. С ходу упали первые восемь человек, запылал КамАЗ, и началась перестрелка. Мы унесли первых раненых.

Где-то сбоку от "Илбирса" мы разбили дверь у какого-то фотографа, зашли внутрь и там организовали небольшой штабик. В третьем часу опять началась стрельба и новые потери, как мне сообщили - еще одиннадцать ребят полегло.

А как люди реагировали на эти смерти?

Было однозначно, что после этих смертей люди никуда не уйдут. Никто не хотел уходить.

В какой момент вы вышли с белым флагом?

Все время держалось какое-то знойное напряжение, и у меня нервы были на пределе. Когда сказали, что еще 1 человек погиб и уже тридцать раненых, я позвонила Жороеву. Трубку взял помощник, он мне сказал, что Жороев у президента. Я сказала: "Передайте наш ультиматум. У нас на руках более двухсот автоматов, один гранатомет. Мы пойдем на штурм, если в течение часа не уберут снайперов и не освободят лидеров". Я, конечно, блефовала, но как-то надо было остановить бойню. Я беспрестанно всем звонила: в посольства, в ОБСЕ, в ООН и еще в миллион организаций. Они говорили: "Продержитесь, мы ведем переговоры, главное, не позволяйте штурмовать".

И вдруг наступило затишье. Нам сказали, что освободили Атамбаева и Текебаева. Текебаев, мол, идет на площадь, а Атамбаева в бессознательном состоянии увезли. Когда до окончания ультиматума осталось 15 минут, опять пошла страшная атака, и снова упали раненые и убитые, какие-то машины выехали из Белого дома. Вот тут у меня не выдержали нервы, я сказала мальчишкам: "Уберите все эти ваши щиты, не надо!" Ребята пытались меня остановить, но я должна была что-то делать. Стащила с какого-то парня белую борцовку, взяла дубинку, обмотала ее как белым флагом и пошла вперед. И в это время я услышала, как просвистели пули и сзади меня упал, кто-то из защищавших меня ребят. Это что-то жуткое было. Послышались крики: "Садитесь, садитесь все!" Все кто были в первых рядах, сели, а я пошла к воротам. Стрельба прекратилась. Я шла целую вечность, но я хотела затянуть этот момент и шла очень медленно. Мне казалось, чем медленней я дойду до Белого дома, тем меньше будет смертей. Я кричала: "Не стреляйте, не стреляйте!" У меня текли слезы. Когда я вышла перед толпой и упала на колени перед Белым домом, меня терзала только одна мысль: кто из мальчишек убит? Это была, как потеря очень дорогого, очень близкого человека.

А на что вы надеялись, когда шли?

Не могу объяснить то состояние. Я хотела остановить все это, хотя бы затянуть время. Я пошла дальше с белым флагом, меня пропустили в Белый дом, кто-то со стороны Белого дома кричал: "Стреляйте!", кто-то оттуда же кричал: "Не стреляйте. Это Токтайым Уметалиева!" Я зашла в Белый дом и начала требовать: "Немедленно приведите сюда переговорщиков, иначе будет штурм!" Меня посадили, принесли стакан воды, первый за весь день. Появился какой-то парень. Я кричала: "Ребята, зачем вы убиваете своих?" Они мне стали говорить: "Как?! Не может быть?! Мы же холостыми стреляем". Так что некоторые рядовые милиционеры, защитники Белого дома не знали, что идет убийство. И еще я там заметила тех людей, которых уже видела на "Форуме". Это были чужаки - снайперы. Они были одеты во что-то типа темно-серых футболок или пуловеров и в черные спецовки без опознавательных знаков. Я спросила: "Кто это такие?" Мне никто не ответил. Какой-то полковник меня принял, просил успокоиться. Я его лица не помню. В это время вдруг спускается Жороев, увидел меня и начал убегать. Уже после, на пленке я увидела, как Душебаев входит в Белый дом. Мне также сообщили работники РОВД, которые были внутри, что они видели там и Розу Отунбаеву. Но сама я увидела только Т.Сариева и И.Омуркулова, которые бежали со второго этажа вниз. Я побежала к ним навстречу и кричала навзрыд: "Темир, все на свободе? Стрелять не будут?" Я когда увидела их, у меня как гора с плеч. Темир ответил: "Пойдемте, не шумите! Уже все свободны. Никто стрелять не будет".

Я переспросила: "Точно? Все нормально?" Он ответил: "Да. Ни с той, ни с другой стороны стрелять не будут". Я побежала за ними следом. Они ушли через восточный выход, а я пошла к народу через центральный выход. Сариев вышел и что-то с КамАЗа пытался говорить, но КамАЗ поехал, и он свалился в толпу. Когда я вернулась на площадь, все меня стали спрашивать: "Ну что? Больше не будет стрельбы?" Я сказала: " Да, все! Все кончено! Убирайте КамАЗ и отходим. Все лидеры освобождены, наши условия выполнены, мы уходим, они стрелять не будут". Я сошла с КамАЗа, люди начали потихоньку отходить, КамАЗ начал разворачиваться, и тут раздался залп со стороны Белого дома. В этот момент и произошли самые большие потери. Сразу упало человек двести-триста. И мы все побежали.

Почему стреляли?! Ведь уже прошли переговоры?

Мне до сих пор это непонятно. Когда начался массовый огонь, количество убитых и раненых возросло до сотни. Сотни раз я перебираю все это в своей памяти и жалею только о том, что я сама не поднялась на 6-7 этаж, что поверила нашим лидерам. Я до сих пор не знаю, о чем они договорились. У меня до сих пор боль в сердце от этого.

А почему они на площадь не пришли?

Не знаю. Я всем звонила. Сариев мне сказал: "Не паникуйте, успокойтесь! Сейчас мы привезем И.Исакова". Но я так никого и не видела. Текебаев дальше исторического музея не прошел, как мне сказали ребята. После никого из лидеров уже не видели. Да и не до лидеров мне потом было.

Самое страшное, что даже носить по Логвиненко раненых было опасно, потому что улица простреливалась. Ребят начали носить мимо нашего штаба. Эта арка и эта решетка оказались спасительными для многих людей, пули там застревали. Мы пробегали через арку с восточной стороны напротив прокуратуры и несли убитых и раненых одного за другим. В память мне врезался крик отца-водителя, у которого был убит единственный сын. Мальчика убили, когда он был за рулем КамАЗа. Отец кричал: "Дайте мне оружие! Дайте оружие!" А у меня его не было. У нас было всего 6 автоматов Калашникова, ими снайперов снять невозможно. На прокуратуре, на Белом доме, на частных домах сидели снайперы. Было страшное состояние. Кто-то из ребят решил привезти БТР, захваченный в СНБ, кто-то с Кой-Таша хотел привезти БТРы. Но главное, нам нужно было снять снайперов. Нам срочно нужно было оружие, ребята побежали его искать по городу. Парни-афганцы взломали дверь, поднялись на здание "Илбираса" и убили первого снайпера из простого автомата Калашникова. Из охотничьего магазина принесли два автомата с ночным прицелом. И этим оружием они сняли еще шесть снайперов. Самое интересное, что тела снайперов точно также, как и всех остальных погибших, относили в морг, но впоследствии ни одного тела не обнаружили. Там же на площади была расстреляна молодая девушка европейской национальности, но ее потом никто не искал, и тело ее пропало. Я думаю, она была наводчицей и работала со снайперами. Эти наводчики работали в толпе и указывали кого убивать. Говорят, что здесь действовала команда, специально подготовленная для террористических формирований. Они, оказывается, никогда не оставляют тела своих. Это мы видели и в Белом доме, на стенах кровь, а рядом все протерто тряпочкой, и ни гильз, ни тел. Потом мои ребята сообщили, что сняли еще одного снайпера, чернокожего. И его тело тоже не обнаружили нигде. А одного снайпера, которого подбили на крыше жилого дома, толпа просто растерзала.

Был слух, что вас убили?

Люди все время спрашивали, где я, а мы бегали под щитами, отвлекали снайперов и кричали призывы. Просили солдат перейти на нашу сторону. Одна пуля попала в щит, за которым я находилась. Удар был сильный, мы свалились в толпу. Этот момент показали по телевизору. Тогда и пошла молва, что меня убили.

В 9-10 часов ночи начали уходить ребята-курсанты. Мы им кричали: "Братья, выходите, не стреляйте в своих!" Они и стали потихоньку покидать Белый дом. Десятки их просто раздевались и уходили. Потом я узнала, что за нашими солдатиками стояли чужаки - снайперы, чтобы не позволить им назад отходить. И теперь мне понятно, почему эти неизвестные военные были на "Форуме". Они находились в центре спецназа, на одном джипе подъехал мужчина европеец, огромного роста, он не понимал, что я ему говорила, и отвечал на неизвестном мне языке. Я даже удивилась: "Вы что? Не понимаете русский или напились?" Потом я поняла, что эти иностранцы руководили всеми действиями. Потому что власти не доверяли своим, они знали, что солдаты не пойдут на своих соотечественников. Для этого за ними и были поставлены эти убийцы. Поэтому многие и кричали о боевых патронах и те, кто понял, что стреляли в своих боевыми патронами, просто бросали оружие и уходили. А чужаки руководили и до последнего отстреливались. И стреляли в наших солдат, чтобы те не убегали. Наши курсанты тоже стали их жертвами. Почему до сих пор не привлекают к ответственности людей, которые привели на смерть этих детей-курсантов?

Что было дальше?

В общем, часть курсантов стала убегать. Среди убитых есть их родственники, которые несли одежду своим детям, чтобы они переоделись и смогли выйти. После ухода курсантов были слабые перестрелки, но основная масса потерь была именно после того, как мы вышли с переговоров. Кто-то из ребят сказал: "Там в СНБ есть БТР, без него нам не обойтись. Можно мы его захватим?" И несколько человек ушли за БТРом. Ребята захватили БТР, он был полностью начинен оружием. Против кого этот БТР готовился? Это тоже большой вопрос. Такое большое количество вооружения. Хорошо, что мы сразу не пошли на СНБ. Ребята говорят, что там был серебристый джип, который уехал. Причем позволили захватить БТР, но не дали захватить джип. До сих пор не знаю, кто уехал на нем.

Как вы думаете, было бы лучше, если бы захватили Бакиевых в Белом доме?

Нельзя было жертвовать людьми ни в коем случае. Парни хотели их захватить. Но нельзя было допустить, чтобы они заходили с обратной стороны здания. Это было смертельно, мы пытались с группой ребят удерживать их, потому что это была простреливаемая зона и для меня было важно, чтобы больше никто не погиб. Я уже практически три дня была без сна и отдыха. Где-то в первом часу мы увидели, как отъезжают от Белого дома бусики и машины. Отъезжая, они отстреливались. Белодомовцы, уходя, выкидывали из окон бумаги. Потом мы вошли в Белый дом. Тут я уже попросила: "Ребята, отнесите меня куда-нибудь, дайте полежать". Они почти несли меня в кафе "Сон-Куль", положили там на диванчике, и я часа два проспала. Потом поехала домой переодеться.

А как ваши близкие пережили эти дни?

Они ничего не знали. Я не отвечала на звонки на сотовый. А если отвечала, то говорила, что у меня все нормально и приходить не надо. Но на площади были и брат мой, и супруг, и племянники, и другие родственники. Я им говорила: "Я жива, все спокойно, не мешайте. Не приходите, не подходите ко мне". Но они все пришли. Только теперь ко мне пришел страх за них.

Мой брат бегал и искал меня после двух инсультов, которые недавно перенес. События этого дня надломили его. У него начались проблемы с психикой. У многих участников было такое пограничное состояние. Ряд ребят попали в психоневрологический диспансер. Потому что это тяжело пережить, это тяжело вспоминать. Каждую ночь помимо воли перед моими глазами снова и снова проносятся картины этого ужаса. У меня все время в ушах крик отца, который следом за своим единственным сыном тоже погиб, а в глазах тоненькое тело пацана, истекающего кровью, с запрокинутым лицом. Я не могу это забыть.

Вы поехали домой и там остались?

Нет, переоделась и приехала снова. Толпу невозможно было остановить. Они все крушили и ломали в Белом доме. Где-то с семи часов утра мы начали всех выгонять и стали убирать в Белом доме. В это время кто-то прибежал с сообщением, что подвал горит. Ребята вытащили оттуда две гранаты. Потом вызвали пожарных. В 12 часов вместе с ополченцами решили через АКИpress организовать пресс-конференцию в относительно почищенном Белом доме. И вдруг меня вызвали к Текебаеву. Я пошла к нему, а оказалось, что он меня и не вызывал. Но вся команда уже вышла вместе со мной, и когда мы вернулись, то в Белый дом нас уже не пустили. И чьи-то люди даже начали закидывать нашу машину и нас камнями.

А почему и кто это делал?

Не знаю. Я хотела уехать, но люди, которые со мной были на площади, уже меня не отпускали. Они требовали, чтобы вышли Текебаев, Сариев, Отунбаева. В течение 7-8 дней я была заложницей этой ситуации. Конечно, я понимала, насколько все накалено. Четыре дня не было похорон. Матери, родственники, друзья погибших приходили на площадь, бродили, искали места, где убили их родных, искали кровь. Это было такое безумие. Наши лидеры чванливо выходили в своих костюмчиках, это вызывало раздражение, люди были готовы их разорвать. Я просила их, снимите свои галстуки, снимите свои костюмы, просто обнимите, поддержите людей, но никто этого не делал. Всех убило, что в то время, когда люди еще умирали, они открыто делили портфели и самозванно объявляли себя руководителями государства. Все просили: "Давайте похороним наших детей, потом делите портфели. Пусть они остановятся". И меня волной тащили то к Каптагаеву, то к Текебаеву, то к Сариеву, то к Отунбаевой. Я звонила им, плакала, просила: "Освободите меня, мне надо отдохнуть". Еще во время газового отравления у меня пропал голос, я не могла толком говорить.

Ну, вообще-то, необходимо было назначить ответственных. Когда такой хаос вокруг, кто-то должен был управлять страной.

Это нужно было делать без пиара, без громких заявлений. Ведь люди видели, что их не было на площади. Они должны были делать это более скромно. Заявили, что есть ВП, и этого было достаточно. Такого напряжения не было бы. Посмотрите, насколько благородный наш народ, они сразу сказали, что сорок дней на митинги ходить не будут. Отдавая дань памяти погибшим, нужно было все это делать немножко в другом ракурсе.

Они не способны были управлять. Они не перешли к укреплению безопасности устоев государства, а начали сразу же предвыборную гонку. И показали, что они разношерстная команда, не имеющая единства и единых целей и задач. Они должны быть либо политическими лидерами, либо государственными чиновниками. Если они боятся друг друга, то должны оставить своих доверенных лиц - профессионалов, чтобы они выстраивали систему госуправления. Захваты акимиатов в то время шли с партийными флагами. Что за мода идти с партийными флагами на захват государственных организаций?

Поговорим о личном. Какие у вас отношения с мужем?

У нас очень свободные отношения. Мы, конечно, пережили разные психологические моменты, но поняли, что самое главное, когда все в семье имеют свободу выбора. Даже наши дети полностью свободны в выборе своего жизненного пути и образа жизни.

Когда ущемляется свобода, интересы личности в семье, то может появиться дискомфорт. А зачем жить в дискомфорте?

А чем занимается ваш муж?

Он автомобилист.

Что значит автомобилист? Шофер?

Он занимается транспортным бизнесом. Это его любимое дело. Мы друг другу с самого начала не мешаем осуществлять личные интересы. У него своя сфера, свой круг друзей. У меня своя. Мы соприкасаемся, но не вмешиваемся в права и свободы друг друга.

Как вы познакомились?

Мы познакомились в автобусе. Мне тогда было 22 года, я была депутатом горкенеша.

Ого!

Кстати, сейчас говорят, нужно ли привлекать молодежь в парламент? Я думаю, вряд ли такое количество молодых пройдет в парламент. Но нужно формировать политическое стремление, нужно дать этот задел. Я была избрана депутатом городского кенеша в 19 лет. Тогда это было новое веяние. На постсоветском пространстве шли свободные выборы, и я - студентка 3 курса физического факультета, приняла участие в этих выборах. К тому времени я уже была членом коммунистической партии. Эти выборы были проверкой моих организаторских и других способностей. Это был очень ценный опыт. Я конкурировала с директором завода им. Ленина и другими весовыми фигурами и победила на выборах, практически, "босиком".

А откуда вы родом?

Сама я из села Ленинполь из Таласской области. У нас там жили одни немцы. С детства я говорила только на русском языке. На кыргызском научилась говорить уже будучи студенткой.

Вернемся к знакомству с мужем.

В общем, ехала я в автобусе, зашел контролер и стал проверять билеты. Этот контролер и был мой будущий супруг. Он хотел меня оштрафовать, но у меня было удостоверение депутата и, соответственно, право бесплатного проезда. Я сошла на остановке. Но он потом сам меня нашел. На заседании городского кенеша в честь 60-летия комсомола. С первого взгляда мой муж запал мне в душу. Это чувство захватило меня на всю жизнь.

Часто ссоритесь?

Конечно. Бывают очень бурные ссоры, но для меня существует одно правило. Этому мудрому закону меня научили мой учитель Айтмырзаев Ташмырза Айтмырзаевич и мой отец. Они считали, что человек, который долго держит обиду в себе - неполноценный человек. Ташмырза Айтмурзаевич говорил мне, что сильная личность больше пяти минут не обижается. Для меня нет обид - это мой принцип. Сами понимаете, такой подход решает все конфликты.

Сколько у вас детей?

У меня три дочки. Старшая дочь закончила с отличием Европейскую школу экономики. Сейчас заканчивает учебу в Лондонской школе экономики. Средняя дочь закончила Славянский университет. А моя младшая дочь Бураш увлеклась шоу-бизнесом. Она певица. У нее есть уже два клипа.

А как с сугубо женскими интересами? Наряды, уход за внешностью, СПА-процедуры?

Всем этим я абсолютно не интересуюсь. Мне даже одежду покупают дети. Но зато я люблю экстрим.

Что это значит?

Я армрестлингом занималась, увлекалась карате. Сейчас собираюсь заняться натнямом.

Что это такое?

Вид боевого искусства с ножами. Также в этом году собираюсь исполнить свою давнюю мечту - полетать на параплане. Уже договорилась с ребятами-планеристами. Между прочим, я чемпион 1991 года по шахматам среди преподавателей вузов. А женские штучки меня совсем не интересуют.

Ну что ж, тогда вернемся к сфере ваших интересов. Много говорили о вашей близости к семье Акаевых?

Я не имела такой близости ни к Акаевым, ни к Бакиевым, как многие сегодняшние политики и чиновники, даже и лидеры оппозиции, которые сейчас у власти. Но я участвовала в формировании больших стратегических программ, будучи руководителем общественных и международных объединений, я набрала огромный опыт в период Акаева. Я не могу, не имею права отказываться от этого опыта. Это моя молодость, самый активный возраст моей жизни. Тогда я внесла определенную лепту в экономическое и социальное становление своего государства. Именно в этот период я возглавила международную организацию, была председателем в рабочей группе Всемирного банка по всей Европе и ЦА постсоветского пространства. Я участвовала в разработке проекта АРИС. Он был разработан по моей и Дикамбаева инициативе для Центральной Азии, и в итоге мы получили пилотный проект для Кыргызстана. По ходатайству Джанузакова руководителем этого проекта была назначена Э. Ибраимова.

А вы работали когда-нибудь во власти?

Однажды только меня пригласили работать в пресс-службу, но поработав один месяц с О.Ибраимовым, увидев систему Белого дома, я отказалась. Я не могла работать такими методами. И стала одной из первых, кто добровольно ушел из власти.

А что касается связей с Акаевыми, то там другая история. В 2005 году меня провалили на парламентских выборах и тут же меня пригласили на митинг на площадь. Это был всем известный Гагаринский округ, давший старт государственному перевороту. Я отказалась лидировать в этих процессах. Через три дня после 24 марта я пришла дрожащей походкой в АКИpress, даже журналисты боялись подойти ко мне близко. От меня шарахались, как от тифозной, потому что я сказала, что это государственный переворот с непредсказуемыми затяжными последствиями.

А потом семья Акаева и ряд других акаевцев попросили оказать правозащитную поддержку. Это было очень страшное время, но я согласилась защищать их права и семью Акаевых, в том числе и Бермет. Как правозащитник я обязана защищать всех, чьи права нарушаются. Это не означает, что я чей-то сторонник.

А вообще вы сторонник кого-либо?

Я сторонник только соблюдения прав человека. Это основной мотив моей деятельности. У меня нет личных претензий ни к кому, у меня есть только претензии к соблюдению законности. Я считала и считаю, что в 2005 году произошел государственный переворот, который идет до сих пор и с теми же лицами.

Да, в 2005 году на площади было не так уж много людей. Не то, что 7 апреля.

Это не сравнить. Но опыт почему-то никого не учит. Я вижу, насколько наши вчерашние демократы стали автократами за неполных три месяца. Я вижу, как опять идет давление на свободу слова, на права. Идет полнейшая фальсификация идей защиты прав и демократии.

Да вроде бы сейчас никто не давит.

Почему тогда я до сих пор не могу попасть на КТР и на отдельные программы "Азаттык". Доступ туда для меня закрыт. В течение трех месяцев меня периодически приглашают на "Неудобные вопросы" и отменяют под разными предлогами. Как мне дали понять сотрудники программы, им не разрешают это делать. Я просила дать прямой эфир, когда шли необоснованные нападки на меня. Тоже не дали.

А кто на вас нападал? И за что?

За митинг 12 мая

Кстати, об этом митинге...

Он должен был состояться 17 мая, но перенесли на 12 мая. Мне позвонили ребята из оргкомитета ВП и спросили: "Токтаим Жумаковна, вы придете на этот митинг?"

Я отвечаю: "Давайте я тоже в Ата-Бейит поеду". Но мне отказали, оказывается, поехали только мужчины. Я пришла на площадь, увидела там ребят, с которыми мы были на передовой, увидела ряд женщин из "Ата Мекена". Знаете, это огромное удовольствие видеть живыми ребят, которые были со мной на площади. Они попросили меня выступить. Я выступила, призывала всех к единству.

Вы не знали, что там шел митинг в поддержку Н.Тюлеева?

Там его людей практически не было. От силы человек 20 железнодорожников. Там же кто-то требовал свободы для Барыктабасова, свободы остальных политгонимых. Требовали призвать к ответу Бакиевых, требовали ответить, сколько задержанных, в общем, был пестрый спектр митингующих. В тот день на площади 15 раз читали коран, люди пришли поминать погибших. Потом я поняла всю инсценировку с Тюлеевым, который якобы сел к Канте с мифическим Бахтияром Алиевым. И на следующий день с "Форума" была направлена группа захвата Тюлеева, якобы сидящего в аэропорту Кант.

Там в тот день приземлился Рушайло. И кому-то очень хотелось сформировать российско-кыргызский конфликт. После неудачной попытки этот политтехнолог из ВП, "Великий отец Конституции" направил свой "великий взор" на Жалал-Абад и заложил начало межнационального конфликта, чтобы попугать народ. А если там громыхнет - мало не покажется. (Интервью взято за месяц до событий на юге. -прим ред.).

Ну, в общем понятно, с кем будут идти ваши новые войны. А о чем мечтаете?

Мечтаю заново влюбиться... В жизнь и в саму себя.

P.S. Во время событий на юге Токтайым Уметалиева уехала в Ош. Участвовала в вызволении двух заложников с обеих сторон. Их фамилии Шералиев и Каюмов. Также она занималась распределением гуманитарной помощи. С ее слов, она первая вошла в закрытые зоны Онадыр, Нариман. Участвовала в создании института общественных комендантов.

В. Джаманкулова, специально для АКИpress.