"Seattle Post Globe": Мирная жизнь в Оше глазами иностранки (I)

Среди узбеков и кыргызов до смертельных столкновений (I)

Об авторе: Наталия М. Уобст - выпускница от июня 2010 года программы изучения российских, восточноевропейских и центрально-азиатских проблем в Университете штата Вашингтон - провела прошлым летом два месяца в городе Оше в южном Кыргызстане, который оказался в центре недавних волнений. Здесь Наталия была участницей евразийской региональной языковой программы ACCELS, жила в узбекской семье, получила интенсивную узбекскую языковую практику и провела исследование для своей магистерской диссертации под названием "Местное воздействие на реформу системы среднего образования в постсоветском Кыргызстане".
По сообщению AP от 17 июня 2010 года, смертоносные бунты, возглавляемые толпами этнических кыргызов с 10 по 14 июня в южном Кыргызстане, заставили сотни тысяч урожденных узбеков покинуть свои дома. Почти 100000 человек (главным образом женщины, дети и пожилые люди) покинули страну и расположились в самодельных лагерях через границу в Узбекистане, в то время, как 300000 человек разместились и нашли приют в семьях и школах, складах и спортивных центрах принимающих сообществ в самом Кыргызстане. Недавнее насилие в Кыргызстане случилось лишь через два месяца после того, как бывший президент Курманбек Бакиев (2005-2010) был свергнут в апреле в ходе массовых акций протеста в столице Кыргызстана, Бишкеке, а вместо него пришло временное правительство во главе с лидером оппозиции Розой Отунбаевой. Как свидетели, так и эксперты свидетельствуют о том, что этнические кыргызы также были ранены и убиты в ходе различных конфликтов, которые вспыхнули в южных городах Ош и Джалал Абад и окружающих деревнях, но в сообщениях подтверждается, что узбекские меньшинства пострадали больше всего.

Узбеки, которые в прошлом вели более оседлую жизнь по сравнению с прежде пасторальными, кочевыми кыргызами, обладают значительной монополией в экономике на юге. Узбекский и кыргызский языки являются связанными между собой, но отличающимися тюркскими языками. Временный президент Отунбаева оценивает, что официальные данные о числе погибших (несколько сотен) в самом смертельном межэтническом насилии на постсоветском пространстве, примерно в десять раз ниже, чем оно есть на самом деле. К удивлению международных наблюдателей, большинство беженцев, которые убежали за границу, вернулись в страну назад к 28 июня – причем зачастую возвращаясь на сожженные строения, где когда-то стояли их дома. Это произошло в результате того, что их усиленно убеждали принять участие в конституционном референдуме, по которому будет предоставлена легитимность новому правительству и дано одобрение на создание парламентской системы.
Отвечая на вопрос о том, что предстоит Кыргызстану испытать в дальнейшем, автор более пристально присматривается к ценностям, языку и религиозным традициям узбекского сообщества. Через анекдотические истории своего пребывания в Кыргызстане летом 2009 года, она привлекает наше внимание к факту того, что оно не является сообществом, предрасположенным к ведению гражданской войны. Вместо этого проблема заключается в положении узбеков внутри слабого государства с запутанными границами, относящимися ко временам Советского Союза, которое не имеет средств для того, чтобы полностью поддерживать и интегрировать свои разнообразные народные массы. Такая ситуация может легко манипулироваться субнациональными группами, реагируя на то, что они воспринимают в качестве их игнорируемых социальных, экономических, и политических потребностей. Лишь год назад, ситуация выглядела совершенно по-другому.
***
1 июля 2009, когда я послала весточку семье и друзьям из моего временного дома в Оше, в Кыргызстане, я описала намного более мирную сцену, чем возникает в воображении, когда люди пытаются представить себе город в южном регионе, взорванный межэтническими бунтами лишь год спустя. Будучи единственной студенткой в то лето, участвующей в евразийской региональной языковой программе ACCELS в Кыргызстане и первой американкой, проходящей длительное обучение в Оше, я испытала реальное погружение. Я научилась любить этих людей и их уклады жизни, с одного дня, одного урока и от одного вызова к другому в одном из самых жарких, но возможно и самых красивых мест, в которых мне когда-либо довелось побывать. Если бы мне не довелось оказаться в раскаленном "интернет-кафе с деформированными экранами и грязными ключами", и если бы у меня было больше склонности к поэзии, то я, вполне возможно, написала бы что-нибудь чуть больше похожее на интерпретацию писателя-путешественника Сергея Дудашвили "земли у подножия солнца", которое я обнаружила в местном магазине:
"Они представляют собой волны двух больших каменных океанов; застывшие памятники вечности, создающие мистические долины между небесами и землей …, они представляют собой Тянь-Шань и Памир. Великие горы Кыргызстана видны независимо от того места, где Вы находитесь. Вместе с тем, для жителей Ошской долины Бог создал одну из своих самых прекрасных работ: здесь солнце поднимается из-за гигантских хребтов Памира и садится далеко за пыльным горизонтом Ферганской долины [Вот так!]".
Это отдаленное место, куда я прибыла в начале июня прошлого года, было страной крайних контрастов: местом с несомненной пасторальной красотой, столичным центром (Ош является вторым по величине городом Кыргызстана), окунутым в суету предвыборного волнения, а для меня и местом культурного богатства, иностранных языков, и "невиданной доселе" теплоты гостеприимства, где я – высокая блондинка среди людей, которые были в основном ниже по росту и темнее цветом кожи – была принята в качестве члена семьи.
Среди моих заранее запланированных экскурсий были посещение Русской православной церкви и одной из местных мечетей; я оказалась среди мозаики различных традиций и "трибридных" (говорящих на кыргызском, русском и узбекском языках) людей. Не все говорили на каждом из языков и некоторые из них, как выяснилось, говорили на смеси всех трех.
Язык, на котором я больше всего разговаривала в классе и дома, был узбекским, что было вполне естественным, учитывая факт того, что именно для этого я и приехала туда. Вместе с тем, русифицированный узбекский диалект, на котором разговаривали моя принимающая мать, младший брат и сестра, часто необходимо было очищать для того, чтобы приблизиться к версии языка, который я слышала в классной комнате. Ситуация усложнялась еще и тем, что в момент моего прибытия у меня было очень слабое знание разговорного языка, поэтому в течение первой недели или где-то около этого, мы разговаривали по-русски. На улицах я также в начале придерживалась русского языка, учитывая, что я слышала о существующем разделении между кыргызскими и узбекскими сообществами. Это было меньше связано с желанием оскорбить кого-либо, а больше с продолжительным объяснением, к которому я должна была прибегать при изучении языка, не являющегося национальным. Поскольку я не говорила на кыргызском, я рассматривала использование русского языка – все еще в постсоветский период являвшегося общепринятым языком (см. ниже), который знали многие – как шаг в правильном направлении. Как только у меня появилось лучшее ощущение того, кого я могу встретить по пути, я открыто вступала в разговор с владельцами магазинов и другими лицами, с которыми я встречалась в течение своей получасовой прогулки домой из школы. Они, в свою очередь, были рады услышать мои неуверенные, но в то же время жизнерадостные первые попытки ведения диалога на узбекском языке.
Там было множество хитросплетений и большое число переключений с одного кода языка на другой, в зависимости от нашей компании в тот или иной момент времени, как это и свойственно любому относящемуся к разным культурам обществу. Одна из самых близких подруг моей семьи по имени Людмила Александровна была русской женщиной, которая в свое время преподавала в одной из местных узбекоязычных школ и бегло говорила на узбекском языке. Она также никогда и не пыталась отказаться от того, чтобы попробовать изготовленную моей принимающей матерью на пару узбекскую самсу (заполненную мясом выпечку). Людмила, в свою очередь, проявляла свое собственное mehmondo’stlik (гостеприимство) и забегала к нам постоянно с тем, чтобы я попробовала ее фирменную самсу и варенье, несмотря на то, что ее собственное здоровье было весьма слабым. В других ситуациях, кыргызский и узбекский использовались попеременно, в результате чего я – знаток русского языка, но не совсем тюрколог – оказывалась единственной, кто был не способен отслеживать содержание разговора. К концу моего пребывания, когда я сидела в традиционной кыргызской юрте и наслаждалась свежим кумысом, хлебом "нан" и компанией кыргызской семьи, которая должна была провести все лето на природе, я обнаружила, что я также стала улавливать нить разговора. Этот момент ясного осознания символизировал для меня близкие отношения между этими двумя языками и народами.
Кыргызстан является многонациональным государством, известным своим горным ландшафтом, который покрывает более 90% страны. Этот ландшафт сыграл важную роль в формировании политической истории многих этнических групп, которые проживают внутри границ современного Кыргызстана. Самой большой из них являются кыргызы, составляющие 66% населения, за которыми следуют узбеки и русские, которые составляют 13% и 10% населения соответственно. Русские составляли почти 20% населения в момент объявления независимости, но изменившиеся этнический статус и экономические перспективы заставили их выехать за границу, превращая узбеков во вторую по численности субнациональную группу. Это переселение явилось основной причиной для первого президента Кыргызстана, Аскара Акаева, объявить русский язык, наряду с кыргызским, в качестве официального языка в 2000 году (в надежде на то, что русские вернутся и построят здоровое многонациональное государство).
Тем временем на юге, где почти одну треть населения составляют узбеки, узбекский язык широко распространен. Это, прежде всего, имеет место в Ферганской долине, по которой проходят национальные границы с Узбекистаном и Таджикистаном, и в территории которых она вклинивается. Природный ландшафт, который разделяет север и юг Кыргызской Республики, как об этом говорят, также играет социально разделяющую роль, отделяя космополитический русифицированный север (где расположена столица Бишкек) от изолированного от внешнего мира (узбекского) юга. В Оше узбеки составляют почти большинство населения, доминируя в бизнесе и имея видимое присутствие в местных школах. С другой стороны, в муниципальных и национальных правительственных структурах в основном традиционно преобладали кыргызы. Представители большого по численности населения узбеков, живущих в Джалалабадской и Ошской областях, часто жаловались на то, что официальные лица в Бишкеке рассматривают их в качестве второразрядных граждан.
Узбеки и кыргызы южного Кыргызстана знают о своих различиях. Лишь двадцать лет назад города Ош и Узген (который примерно на 85% состоит из узбеков), расположенный в тридцати четырех милях на северо-восток, подверглись в течение трех ночей насильственным межэтническим бунтам из-за разногласий в отношении собственности, что привело к гибели, по крайней мере, 300 человек (неофициальные источники оценивают в 1000 человек). В результате этого этническая принадлежность продолжает играть важную роль в политике. Первый президент Акаев и его преемник Курманбек Бакиев должны были тщательно делать упор на национальной идентичности с тем, чтобы умиротворить этнические группы, проживающие в Кыргызстане. В традиционном представлении Акаев рассматривался в качестве защитника межэтнической гармонии, а южанин Бакиев как человек, угождающий интересам кыргызского большинства на севере и таким образом как несклонный отрегулировать курс, который является открыто проузбекским. Несмотря на национальную и языковую политику эры Бакиева, которая становилась все более кыргызской (для кыргызов), русский язык оставался общепринятым языком на большей части Кыргызстана, и законы, акты и протоколы официальных встреч должны были печататься как на русском, так и на кыргызском (продолжение следует).

Наталия М. Уобст
"Seattle Post Globe", 6 июля 2010 года
Перевод – "Zpress.kg-UVU"