"Seattle Post Globe": Мирная жизнь в Оше глазами иностранки (II)

Среди узбеков и кыргызов до смертельных столкновений (II)

(Окончание). Проводя исследования, касающиеся местных школ для моей возможной работы по узбекским школам, я узнала, что существует множество важных факторов, влияющих на кыргызскую систему образования, в которой слабое государство в период после получения независимости было весьма незначительным игроком. То есть официальная точка зрения могла лишь объяснить то, что фактически имело место в узбекских школах: нехватка качественных учебников, высокий процент отсеявшихся, недоукомплектованность персоналом, то есть, такие же проблемы, как и те, которые испытывают кыргызские школы, но в меньшей степени. В данном случае я применяю ту же самую логику при рассмотрении того, что мы усваиваем из средств массовой информации о самых последних событиях, и что становится ясным, когда мы имеем дело с самими людьми непосредственно. Это, вкратце является моим описанием того опыта.
Я провела много времени, просматривая старую корреспонденцию, чтобы оценить, где я была тогда, какое отношение я имела к этим людям и как они взаимодействовали друг с другом, не как ученый или журналист (мне довелось слегка поработать в этих обоих направлениях за годы моей карьеры), но как такой же человек. С момента вспышки бунтов три недели назад, это поглотило меня даже еще больше, в особенности по мере того, как я задавалась вопросом о том, получу ли я когда-либо опять весточку от этих людей. Правда заключалась в том, что, несмотря на то впечатление, которое, по всей возможности, могли произвести мои светлые волосы, то, чего я хотела в то лето больше всего, было связано с моим желанием вписаться в эту жизнь.
Одним из случаев, который больше всего поставил под сомнение знание мной житейских мудростей, была смерть в моей принимающей семье. Вплоть до момента, когда меня приветствовали в аэропорту в Оше, я полагала, что у меня будет принимающий отец. Я с нетерпением ждала бесед, которые я и этот вышедший в отставку человек, о котором я читала в своем пакете с информацией, выданной до прибытия, будем вести друг с другом. К сожалению, всему этому было не суждено случиться, так как Хабибулло (имя, которое я научилась произносить путем скатывания с моего языка) скончался за два месяца до моего прибытия. Как это представляется, причина его смерти была естественной (инфаркт?), хотя она и наступила рано. Вместе с тем, процесс заживления ран в моей, связанной тесными узами семье, с тремя дочерьми и лишь одним сыном, был предначертан традицией как требующий продолжительного времени и затяжной.
Одной из моих первых прогулок с моей принимающей семьей была поездка вдоль длинной, ухабистой грунтовой дороги – первая из множества других – к близлежащему кладбищу. Мы вшестером (три сестры, муж самой старшей из них – наш водитель – дочь и я) втиснулись в миниатюрный белый автомобиль. Я не помню, было ли помимо холма что-либо еще вроде камня или знака на участке, на котором мы выбрались наружу. Я в действительности помню, какое невероятное горе было испытано от потери, причем столь свежей, и особенно громкие рыдания моей самой старшей сестры. Я обняла своими руками ее маленькую семилетнюю девочку и попыталась удерживать ее для того, чтобы та вела себя тихо.
Неделю спустя, в течение моей второй недели, мы организовали ритуальный обед в доме, в результате чего мне пришлось провести дома вне занятий несколько часов. Тогда собралась, по крайней мере, сотня гостей, и в моей памяти отпечатались почти столько же невиданных комнат в доме, одеял, чашек, тарелок и заварных чайников, подготовленных исключительно для этого случая. Тот день, хотя и погруженный в ритуал и прерываемый периодически красивыми молитвами и песнями, исполняемыми приходящими гостями, я помню не за его спокойствие и утешение, а за атмосферу обеспокоенности, в то время, как члены моей семьи суетились тут и там, чтобы гарантировать, что каждая подстилка и подушка были на своем месте, равноудаленном от невероятного многобразия еды, разложенного перед моими глазами. В этот специфический день возникло дополнительное напряжение из-за недопонимания в отношении того, кто из гостей должен прибывать вначале: мужчины или женщины.
Как узбеки, так и кыргызы традиционно отмечают первые сорок дней и первый год после потери любимого человека. Годовщины могут праздноваться в течение многих лет позднее, но первый год является самым важным. Эта потеря была особенно заметной в том, что традиционного главы семьи (мужчины, как это диктуется мусульманской культурой) там уже больше не было. У моей принимающей матери часто разыгрывалась мигрень, но при этом она, несомненно, была управляющим всего домашнего хозяйства. Будучи учителем географии и истории, она помогала восполнить пробелы в домашней работе моей 13-летней сестры. Она удостоверялась в том, чтобы вода для общего душа была подогрета утром и чтобы все встали для того, чтобы не опоздать с выходом. Затем она готовила, убирала и гладила рубашки весь день до того момента, когда она в конце концов располагалась с одной из сторон обеденного стола для того, чтобы поговорить со мной после позднего вечернего ужина. Она почти никогда не присаживалась, по крайней мере, до момента, когда дети ложились спать. Мой 21-летний принимающий брат, третий по счету ребенок в семье, принял на себя право принимать исполнительные решения от имени своей семьи. Это означало, что ACCELS имели дело с ним непосредственно для осуществления любых необходимых поправок, касающихся ранее достигнутых договоренностей в отношении жилья, транспортировки или питания. Таким образом, он превратился во взрослого прямо на наших глазах.
Теперь, когда я вспоминаю всю ту скорбь и заживление ран, заполнившие месяцы, последовавшие за утерей одного члена семьи, то нахожу шокирующим большое количество жизней, потерянных в результате недавних событий в Кыргызстане. Даже при более счастливых обстоятельствах того прошлого лета там существовала продолжающаяся томительная скорбь. Самая младшая дочь должна была каждый раз быстро перематывать те части свадебного видео своей сестры, когда появлялся ее отец. Но тогда была также и возможность оказаться рожденными заново, в то незабываемое лето, сидя в нашем uy hovli (дом во внутреннем дворике), пробуя свежие вишни и грецкие орехи, которые росли в саду, когда мы обсуждали будущие планы: мой брак, брак ее сына, новых цыплят, которых они купили (в честь моего прибытия?) и когда мы увидим друг друга опять. Мы даже обсуждали более серьезные темы, воображая, на что будет похож мир, свободный от наций.
И теперь многие из улиц, по которым я обычно прогуливалась, представляют собой тлеющие руины от того, что кое-кто мог бы назвать гражданской войной. Даже находясь вдали за тысячи миль, я чувствую себя опустошенной и тоскующей по дому.
Моего кыргызского директора постоянно приглашали присоединиться со мной на обеды с моей узбекской принимающей семьей; она, в свою очередь, хвалила мою принимающую мать за ее красивый дом и детей, которых она воспитала. Во всем этом было большое взаимное уважение друг к другу. Действительно, моя принимающая мать говорила с гордостью об университетских дипломах - своем собственном и ее троих 20-летних детей - (их музыкальных и спортивных способностях) и упрашивала, чтобы я рассказала в подробностях о моем образовательном опыте, о странах, которые я видела, и о работе, которую я выполняла. Когда я, наконец, сумела дозвониться до моей принимающей семьи через год по их домашнему телефону две недели спустя после того, как вспыхнули ошские бунты и мы удостоверились в том, что все были в действительности – каким-то чудом – живы и здоровы, то предмет разговора перескочил вновь на предмет свадьбы моего принимающего брата, которая была намечена на 19-ое июня и теперь будет отложена до осени.
Традиции являются традициями, и мы часто оказываемся перед проблемой того, как они должны быть включены в ежедневное бытие: все эти огромные расходы, ожидания людей и другие стрессы, проявляющиеся в крайние моменты. Вместе с тем, иногда за традиции цепляются, потому что они знакомы, и, вполне возможно, потому что они представляют собой все, что осталось в нашем распоряжении. Мы надеемся, что, так или иначе, мы выпутаемся из этой ситуации. (Я не знаю, какой годовой доход имела моя семья. Но моя принимающая мать и самая старшая принимающая сестра, являющиеся учителями на полной ставке, зарабатывали дополнительные деньги, продавая золотые драгоценности на рынке. Все еще существуют огромные экономические проблемы, с которыми приходится сталкиваться в ежедневной жизни в Оше. В другом случае меня попросили внести вклад в лотерею, существующую между учителями в местной школе. Ни моя принимающая мать, ни я не могли позволить себе отдать несколько сот сомов - кыргызскую валюту – по этому случаю. Я могла только верить в то, что я приносила этой семье материальное благодеяние, предоставляя им кое-какие дополнительные наличные деньги в моменты, когда они, по всей вероятности, крайне нуждались в этом).
Я не понимала все их традиции, и не достигла полного понимания языка, хотя я в настоящее время и являюсь студенткой с продвинутым знанием узбекского языка. Мой опыт пребывания в домашних условиях представил мне некоторые головоломки, которые могли бы объяснить лишь мои учителя (которые были узбеками), но не мой директор. Например, моя семья спрашивала несколько раз о том, намерена ли я остаться дома, не пойдя на занятия, чтобы участвовать в семейном мероприятии и затем чувствовала себя обиженной, когда я отвечала, что у меня в действительности не было возможности поступить таким образом. Вместе с тем, ситуация с неправильным пониманием в моем случае и в случае моего директора также далека от рассмотрения ее в качестве неизбежного конфликта.
То, что было ясным для меня тогда, и в большей степени даже становится ясным теперь, по мере того, как я размышляю над этим опытом - так это глубоко укоренившиеся ценности этих людей: семья и дом, прежде всего, их родина Кыргызстан, образование и религия (и поиск средств для того, чтобы поддерживать эти ценности в их каждодневной жизни). Я еще не знала, когда я разговаривала со своей принимающей семьей, что именно мой директор в действительности пострадала самым непосредственным образом – через гибель своей 29-летней племянницы, которая была застрелена – в результате этой невероятной трагедии. Я знаю, что это будет также душераздирающей вестью для моей принимающей матери. И, в то же время, именно в момент празднования 4 июля, мой директор прислала мне обычное жизнерадостное сообщение по электронной почте, желая мне "Счастливого празднования дня независимости Соединенных Штатов!"
Я думаю, даже перед лицом недавней трагедии, если мы копнем достаточно глубоко, то мы найдем между нами и людьми в отдаленной Центральной Азии больше общего, нежели различающего. С плохой экономикой и слабыми вооруженными силами, Кыргызстан будет продолжать зависеть от внешней поддержки в предоставлении существенного социального обеспечения. Одной из крайне необходимых потребностей, которую я усвоила в ходе работы над проектом моей работы, является систематическая реформа качества и доступности системы образования. Этому уделялся низкий приоритет в постсоветском регионе в целом; Кыргызстан также имеет плохие показатели, когда дело доходит до базовых математических способностей и грамотности среди кыргызских школьников. Выявление и создание связей через формальное и неформальное образование, вместо того, чтобы полагаться лишь на взаимную терпимость между людьми в охваченном кризисом Кыргызстане, исключительно важно.
Мы должны подключаться к участию в этих событиях не через принятие самого легкого ответа или решения, которые, как кажется, имеют смысл в соответствии с формулируемым международным сообществом или государством подходами, но путем вовлечения нас самих непосредственно в восприятия и действия людей на местах.

Наталия М. Уобст
"Seattle Post Globe", 6 июля 2010 года
Перевод – "Zpress.kg-UVU"
09.07.10