Вещь в себе

Для Узбекистана Казахстан до сих пор остается загадкой

Астана и Ташкент являются самыми близкими соседями, но вопреки здравой логике остаются друг для друга непознанной кантовской "вещью в себе". В Узбекистане о странах дальнего зарубежья знают больше, чем о Казахстане.

Впрочем, и в нашей республике о соседе не так много известно. Мы связаны единым прошлым, но будет ли у нас общее будущее? На этот и другие вопросы отвечает бывший сотрудник Института межрегиональных и стратегических исследований и Министерства иностранных дел Узбекистана, а ныне независимый эксперт Алишер Таксанов.
– Казахстан является участником Таможенного союза. Как относятся к этой идее в Узбекистане?
– Безусловно, Таможенный союз не вызвал оптимизма в Ташкенте. Хотя официальная позиция по интеграции и не была озвучена, есть основания так считать. На пространстве СНГ не раз предпринимались попытки сформировать некий общий рынок в рамках таких структур, как СНГ, ЕЭП, ОЦАС, ЕврАзЭС, ШОС. Но часть из них столкнулась с трудностями. Есть много противоречий и нерешенных аспектов, слишком разновекторны интересы производителей и потребителей тех или иных товаров и услуг, и узбекские власти об этом знают.
Участие Казахстана в Таможенном союзе вынудит его изменить правила игры для третьих стран, в том числе для Узбекистана. Это отразится на состоянии экономических связей между ними, а это чувствительная зона. В 2008 году доля Казахстана во внешней торговле Узбекистана достигла 4,8 процента. В 2007 году Ташкент экспортировал в Казахстан продукцию на сумму 661,7 млн долларов и импортировал на 730,9 млн долларов, в 2009 году эти показатели составили 513,7 млн и 793,5 млн долларов соответственно. Таким образом, Узбекистан больше нуждается в казахстанских товарах, а значит, таможенные барьеры негативно отразятся на его благополучии.
Ташкент развивает отношения на двусторонних основах. В случае с Таможенным союзом ему придется учитывать и позиции третьих стран. Изменится режим экспорта-импорта, и это не в его интересах. Хотя всегда есть люди, которые извлекают выгоды из "барьеров". По некоторым данным, доля контрабанды из Казахстана достигает 50–70 процентов от официального оборота, то есть фактически показатели внешней торговли можно увеличить на 300 млн долларов. Другое дело, что доходы от продаж проходят мимо казны.
Узбекистан сам не стремится в Таможенный союз, видя в этом ущемление его независимости. Если просмотреть всю историю участия страны в разных интегративных планах, то дальше деклараций дела не шли. Такая уж внешняя доктрина: публичный шаг вперед, потом неуверенное топтание на месте и тихий отступ назад...
– Действительно, Узбекистан иногда трудно понять, страна "метается" между Западом и Россией, делает резкие заявления. Есть ли у такого "броуновского движения" своя логика? Чего все-таки хочет Ташкент?
– У Узбекистана нет вечных союзников, а только постоянные интересы. Отсюда такое поведение страны на внешней арене. В начале 90-х годов Ташкент искал финансово-техническую помощь в Москве, но Россия на тот момент сама была в затруднительном положении и не могла ее оказать. Страны Запада, напротив, стремились включить республики СНГ в свою политическую орбиту. И для этого у них были и кредиты, и инвестиции – весь арсенал, необходимый для того, чтобы сделать развал СССР необратимым.
Но как бы ни пытались оторвать Ташкент от Москвы, экономическими нитями он был связан с Россией – такова специфика советских отраслевых связей. Невозможно на ташкентском авиапредприятии построить самолет без поставок деталей из России. Все это толкало Узбекистан на поиски поставщиков из других стран. Начались контакты с Китаем, США, Европой.
В 2009 году внешнеторговый оборот Узбекистана со странами СНГ достиг 21209,6 млн долларов, а с дальним зарубежьем – 13203,4 млн долларов. При этом отрицательное сальдо в размере 163,6 млн долларов образовалось в торговле с партнерами из СНГ, а положительное – 2496,6 млн долларов – со странами вне постсоветского пространства. То есть Ташкенту выгодно сотрудничать с государствами дальнего зарубежья.
Метание "по сторонам" связано и с большой политикой. В 1998 году обострилась ситуация в Афганистане, движение "Талибан" едва не оказалось у границ Узбекистана, а ОДКБ вяло отреагировала на потенциальную угрозу. Это не устраивало Ташкент. Он стал искать контакты с НАТО. События 11 сентября в США только укрепили этот тренд.
Ожидалось, что вслед за военными придут инвестиции, но расчеты не оправдались. США оказались более прагматичными, чем полагал Ташкент. И в 2004 году началась "перезагрузка" российско-узбекских отношений. Андижанские события в мае 2005 года и критика стран Запада форсировали этот процесс. Вслед за американской базой "Ханабад" из Узбекистана выдворили крупные и средние компании, в частности "Зерафшан-Ньюмонт", британскую "Оксус".
Москва оказалась прагматичной и поддержала Ташкент в андижанском вопросе. Несмотря на это, узбекские власти стремились восстановить связи с Западом. С 2008 года между Ташкентом и Россией появились признаки недопонимания, зато поднялся градус в узбекско-американских отношениях. База НАТО в Термезе функционировала эффективно, и ею пользовались и ВВС США. Благодаря Берлину были сняты санкции в отношении Ташкента, Вашингтон и Брюссель стали желанными партнерами. Кроме того, долг перед Западом в размере 6 млрд долларов позволял добиться политических уступок.
– Население Узбекистана стремительно растет. Что такое для Ташкента демографический фактор: "рычаг" усиления своих позиций в регионе или проблема, которая не позволяет ему эффективно бороться с бедностью и наращивать свой потенциал?
– Демографический рост стал следствием советской политики в сфере народонаселения, а также традиций многодетного восточного общества. В итоге численность граждан быстро росла: если в 1970 году она составляла 11,79 млн человек, то в 1990 году – 20,32 млн, а на 1 января 2010 года – 28,0 млн человек. Только за один 2009 год естественный прирост достиг 510 тыс. человек, особенно в сельской местности. А это впечатляющие показатели.
Среднегодовая численность занятых в народном хозяйстве в 1985 году составляла 6,61 млн человек, в 1990 году – уже 7,94 млн. Хотя были сложности с трудоустройством, плановая экономика быстро решала этот вопрос. Другое дело, что это сказывалось на экономической эффективности и производительности труда, не было мотивации. И с конца 80-х годов ХХ века появился "черный" рынок труда – мардикеры.
Рыночная экономика поставила все на свои места и при этом обострила ситуацию. Хотя официальных данных по занятости населения нет, по оценкам экспертов, это порядка 12 млн человек. При этом слабая экономика не предполагает высоких заработков, а частный сектор пользуется дешевой рабочей силой и материально не стимулирует рост производительности труда.
В итоге порядка 2 млн граждан работает в теневой экономике, где получает оплату в кэше. Это не улучшает экономические показатели республики, но позволяет ей сгладить социальные противоречия. Второй фактор – миграция трудовых ресурсов. Около 2 млн узбеков трудятся в России, Украине, Казахстане. Они ежегодно пересылают на родину семьям до 2–2,5 млрд долларов, т.е. 7–10 процентов от ВВП Узбекистана.
Таким образом, страна не может рационально распорядиться значительными людскими ресурсами. Ташкент еще не научился управлять своими демографическими процессами, поэтому рост населения несет угрозу не только экономике и стабильности Узбекистана, но и региону.
– В свое время Ташкент мог оказывать влияние на Кабул. Не будем забывать небезызвестного генерала Рашида Дустума. Однако он оказался выбитым из "кадровой обоймы" афганского лидера Хамида Карзая. Сохранились ли у Ташкента рычаги влияния на Кабул? И какие у него интересы в этой стране?
– Узбекистан оказывал частичное влияние на соседнее государство с начала 1990-х годов, на севере которого проживали этнические узбеки. Афганское правительство не могло контролировать ситуацию в стране, поэтому отношения между Ташкентом и Кабулом были сложными. У Узбекистана не было ресурсов для того, чтобы поддержать стабильность в Афганистане, а действия ООН и других "арбитров" оказались неэффективны.
Поэтому Ташкент заключил сделку с Рашидом Дустумом. Генерал должен был обеспечивать стабильность на южной границе Узбекистана взамен на поставки по льготным ценам продовольствия, энергоресурсов и боеприпасов. Но, как известно, Дустум не сдержал слова и позорно бежал, когда ситуация осложнилась. С тех пор Ислам Каримов не делает на него ставку.
После падения режима талибов Ташкент заключил с Кабулом экономические соглашения. Доля Афганистана во внешней торговле Узбекистана достигла 3,3 процента, а товарооборот с 2008 года вырос на 34,6 процента. Ташкент осваивает соседний рынок. В 2008 году объем его экспорта составил 520 млн долларов, а в 2009 году – 703,8 млн долларов, был произведен импорт товаров на сумму 2,6 млн и 0,1 млн долларов соответственно. Строительство железной дороги от ст. Хайратон до Мазари-и-Шариф форсирует этот процесс.
Ташкент получает экономические дивиденды от соседства с Афганистаном, но сталкивается с политическими издержками. Соседняя страна является источником террористических угроз, нелегального оборота наркотических средств и оружия. Ввиду чего Узбекистан вынужден тратить большие средства на оборонные расходы. Безусловно, влияние на Кабул у Ташкента имеется, хотя там сильны другие игроки. Просто позиции самого Карзая внутри Афганистана незначительны.
– Последние полгода Узбекистан и Таджикистан обменивались заявлениями по поводу водно-энергетических ресурсов региона. Это политическая игра или острая проблема?
– Это и игра, и проблема. Наши страны были связаны общей энергосистемой, и до распада СССР она работала относительно эффективно. Независимость провела границы, интересы и условия распределения водных ресурсов изменились.
Узбекистан опасается усиления Таджикистана, ибо это окажет влияние на персоязычные регионы, в частности Самарканд и Бухару. Ташкент стремится сделать его зависимым через транзит грузов и газ. В свою очередь Душанбе нашел рычаг давления на соседа – это вода. ГЭС – это не только регулирование стоков, но и электричество. Поэтому строительство Рогунской ГЭС – это фактор полной энергетической независимости и оружие против Ташкента.
Короче, все друг от друга зависимы, но делают вид, что правы только они, а не оппонент. Это не способствует интеграции и взаимопониманию. Более того, это источники новых конфликтов.
– Эксперты часто противопоставляют Ташкент и Астану, дескать, это соперники за "лавры лидерства" в регионе. Но никто не оценивал потенциал сотрудничества двух стран. На ваш взгляд, как обе страны могут изменить политический и экономический облик нашего региона?
– Мы все увязаны в технологических и кооперационных связях. Без Казахстана не может быть транзита узбекских грузов в Россию, Европу. Ташкенту нужна казахстанская мука, а Астане – сельхозпродукты, хлопок. Есть общие экологические, водные и земельные проблемы, но нет эффективного взаимодействия по их решению. Потенциал сотрудничества пока низкий.
Пограничная торговля – это реальный шаг к урегулированию многих проблем региона. Дайте свободу там, а дальше все пойдет как по маслу, лишь бы чиновники не стали искать ниши для корыстных интересов. Пора наладить банковское сотрудничество, решить таможенные вопросы и т.д.
Страны Центральной Азии имеют богатые сырьевые ресурсы, неприхотливую и дешевую рабочую силу, собственную армию потребителей и капитал. Но нет рынка, который позволил бы все эти разрозненные элементы заставить работать на процветание народов, стимулировать рост экономик. И здесь крайне важна позиция Астаны и Ташкента, крупнейших игроков Центральной Азии.
– Логично будет спросить: какие объективные причины мешают двум странам (Казахстану и Узбекистану) взять и сплотиться, начать координировать свои действия в регионе, совместно генерировать проекты?
– Совместные проекты нашли отражение еще в планах интеграции Единого экономического пространства от 1994 года, и где они? Были и другие проекты, но реализована лишь небольшая часть. Страны имеют разновекторную ориентацию, разные подходы к политическому и экономическому моделированию, из-за этого возникают нестыковки. За 20 лет мы далеко ушли друг от друга, хотя при Союзе считались одним экономическим регионом.
– Было бы интересно узнать, как в Узбекистане на уровне экспертного сообщества оценивают Казахстан. Чем Астана является для Ташкента: буферной зоной, трансграничным государством, страной, которая компенсирует неурядицы в регионе?
– Вопрос непростой. Экономический рост и политическое усиление Казахстана вызывает уважение у экспертов. Они понимают, что сейчас ключом региона становится именно Астана, а не Ташкент. Поэтому от позиции казахстанских властей зависит многое. Но мнение экспертов по отношению к вашей республике неоднозначно. Одни считают, что это будущий противник, другие – партнер, третьи – страна, способная оказывать влияние на другие республики, сближать всех. Какой прогноз окажется жизнеспособным, покажет время и позиция самой Астаны.
– Большое спасибо за беседу!

Екатерина БОЛЬГЕРТ, Алматы
31.07.2010