Юные мардикоры. В Таджикистане растет новое поколение будущих гастарбайтеров


Американцы отказались от таджикского хлопка. Они уверены, что на всех этапах его выращивания – от подготовки земли к посеву до сбора хлопчатника – используется детский подневольный труд. Более миллиона взрослого населения страны сегодня находится в трудовой миграции. Кому занимать их места на родине, если не детям и женщинам? Знают ли об этом чиновники в Таджикистане? Конечно. Но в силу ряда объективных и субъективных причин закрывают на это глаза. Как и на ситуацию в селе Катаган Бободжонгафуровского района, где и побывал корреспондент "Ферганы.Ру".

Своими силами не справляемся

Каждое утро в центре махалли (квартала) "Джавхар" села Катаган Бободжонгафуровского района собирается более сорока детей школьного возраста и девушек, окончивших общеобразовательные школы. Это юные мардикоры – наемники, которые по устному договору отправляются работать на хлопковые, рисовые плантации и земельные участки, выделенные под выращивание лука и моркови. Их рабочий день начинается в восемь утра, а заканчивается в пять, хотя сбор для отправки – уже в шесть утра, а время фактического возвращения домой – семь вечера. Таким образом, дети по 12-13 часов находятся на работе и в дороге.

Эту своеобразную бригаду возглавляет жительница села Катаган Угулой Холбобоева.

– Мы работаем на участке Шуркуль Бободжонгафуровского района, – рассказывает 49-летняя Угулой. – Занимаемся прополкой, обработкой земли, чеканкой хлопчатника. Когда начинается сезон сбора хлопка, мобилизуем и матерей. В нынешнем году работу начали 16-го мая. Нанимает нас в основном Абдуали Абдуманнонов - председатель акционерного общества имени Абдурахима Джумаева. Раньше один наш рабочий приносил нам в день 15 сомони ($3,5). Потом работодатель попросил снизить ставку до 12 сомони ($2,8), ссылаясь на отсутствие наличных денег.

– Разве у этого "Хаджи-бобо" (так называют Абдуали Абдуманнонова, имея в виду то, что он совершал хадж, то есть паломничество в Саудовскую Аравию. - Прим. авт.) нет членов хозяйства и рабочих, почему он нанимает дополнительную рабочую силу? – спрашиваю Угулой.

– Вынужден. Ведь иногда сроки поджимают. Большой объем работы.

– У него свои рабочие тоже есть, но их мало, – присоединяется к нашей беседе председатель махаллинского комитета "Джавхар" Джурабой Сулейманов. – Все взрослые здоровые мужчины подались в трудовую миграцию. Остались больные, дети и женщины. При этом площадь земли, выделенная под хлопчатник, у них большая - около 4-х тысяч гектаров. Есть план, который надо выполнять любой ценой. Оставшихся женщин и стариков, помимо хлопчатника, мобилизуют на сбор и сушку абрикосов, часть из них заняты шелководством. Так что председатель вынужден использовать наемный труд.

Бригадир Уголой-апа: "Я и есть трудовой лагерь"

– В течение десяти лет я занимаюсь сбором и мобилизацией детей и женщин на работу, – рассказывает Угулой Холбобоева. – Те, кто нуждается в рабочей силе, обращаются ко мне. Я хожу по домам и призываю безработных и вообще всех желающих к сдельному труду. Езжу вместе с детьми и приглядываю за ними, чтобы они, например, не ходили на речку, не занимались бесполезными или опасными вещами. Есть определенный объем работы, который до вечера надо выполнить. Иногда, чтобы не ленились, я разделяю участок работы поровну на каждого. Бывают случаи, когда у кого-то голова болит, кого-то тошнит. В таких случаях я даю им отдых. Остальные ребята компенсируют недоделанную работу, помогая друг другу по народной традиции хашар. В день на обед выделяется полтора часа. С 12:00 до 13:30. Кроме того, через каждые два часа я даю детям перерыв длиною десять-пятнадцать минут. Моя работа всех устраивает.

– Раньше в сельской местности для детей организовывали трудовые лагеря с ограниченным графиком работы. У вас таких лагерей нет? – задаю вопрос Джурабою Сулейманову.

– Таких лагерей не существует уже давно, лет двадцать, – отвечает он.

– Я никогда своих четверых детей не отдавала в такие лагеря и не помню, когда последний из них был организован, – добавляет Угулой Холбобоева. – Но точно знаю одно: последние десять лет для моих односельчан лагерем труда и отдыха являюсь я. Бывает такое, что набираю до 150 наемных рабочих. Среди них есть дети представителей разных слоев населения: врачей, учителей, профессоров, простых дехкан. Ведь в селе уровень жизни почти у всех одинаков.

– Сейчас у каждого ребенка есть свой мобильный телефон, – продолжает Угулой. – Чтобы общаться, нужны деньги, которых нет у родителей. Дети идут на работу, чтобы самим заработать хотя бы на телефон, не говоря уж об остальном: одежде, обуви, учебных принадлежностях, питании. Я сама помимо бригадирства работаю простым дехканином в бригаде №10 АО Отаджона Убайдуллаева. Имею один гектар земли. В силу того, что время у меня ограничено, там я тоже нанимаю рабочих.

Мизерные деньги или безработица - выбор незавидный

– Я Гульмира Набиева, – представляется мне восемнадцатилетняя девушка. – В прошлом году закончила школу. А так как постоянной работы нет, я вынуждена соглашаться на наемный полевой труд.

– Меня зовут Сарвиноз, ученица десятого класса средней школы №7 села Катаган. Уже второй год работаю в составе бригады мардикоров Угулой-апа. В будущем хочу поступить в медицинский институт и стать врачом. Но на данный момент мне нужно зарабатывать деньги. Хотя это деньги мизерные, но и бездельничать дома я тоже не вижу смысла. Тем более что почти все мои подруги ходят на работу.

Музаффар Отаев – ученик 7-го класса. Он работает уже второй год. На заработанное хочет приобрести школьную одежду.

– У нас в семье трудится только отец и, естественно, его скудных денег не хватает на школьные принадлежности, – говорит Музаффар. – Поэтому работаю, хочу помочь отцу.

Мне хотелось поговорить еще со многими ребятами, которые добровольно подались в трудовые наемники. Однако время поджимало. В 8:00 бригада уже должна приступить к выполнению поставленных перед нею задач. Грузовик тронулся, оставляя за собой густой черный дым.

Потерянные таланты – разрушенные судьбы

С нами осталась одна девушка. Она сегодня решила проводить на работу свою сестру, а сама отдохнуть.

– Она тоже постоянный член бригады Угулой-апа, можете поговорить с ней, – подсказал мне Джурабой Сулейманов.

Моей новой собеседницей оказалась неоднократная чемпионка страны, мастер спорта Таджикистана по легкой атлетике, ученица 11-го класса средней школы №7 Шоиста Рустамова.

– Я с 12 лет участвую в республиканских и международных соревнованиях по легкой атлетике, – рассказывает Шоиста. – Бегаю на 100, 200, 400, 1500 метров. Установила республиканский рекорд в беге на 1500 метров. Участвую в соревнованиях по прыжкам в высоту и длину. В более пятидесяти соревнованиях заняла почетные места, подтверждение чему завоеванные мной медали. Среди них есть несколько золотых.

– Но, – подчеркивает девушка, – мои успехи ничтожны перед достижениями моей старшей сестры Шахнозы. У нее побед и, соответственно, медалей намного больше.

– А с ней можно поговорить? – обращаюсь к Шоисте и ее маме, стоящей рядом с дочерью.

– Вы разве не видели? – удивляется Шоиста. – Она же была в грузовой машине, которая увезла детей на работу.

– Нет, – с сожалением ответил я. – И откуда же мне знать, что знаменитая спортсменка зарабатывает на жизнь на полях в качестве мардикора?

– Она окончила первый курс физкультурного колледжа города Чкаловска, – рассказывает о своей дочери Шарабону Хайдарова, которая три года тому назад стала мастером спорта Таджикистана. – Шахноза была призером десятков республиканских и международных соревнований. Однако нет никакого стимулирования – ни со стороны госструктур, ни со стороны спонсоров. Почти на все соревнования обе мои дочери едут с энтузиазмом, ради защиты чести государства. Но все - за свой счет! А разве государство не выделяет средства для развития спорта? А если выделяет, то куда они идут?

– Шоиста и Шахноза свое воспитание получили у отца – выпускника Института физической культуры Таджикистана Абдумалика Рустамова, – продолжает Шарабону. – Несколько лет тому назад его не стало, и бремя воспитания детей легло на меня. У нас в семье восемь человек, и мои дочери, невзирая на свой авторитет и достижения, стараются, работают, чтобы как-то помочь семье в такой непростой период жизни.

По дороге в село Катаган мы встретили несколько групп детей, которые занимались заготовкой раствора из местной глины. Они делают кирпич или гувалак (круглый кирпич) и продают его по 30-40 дирамов (0,07-0,09 центов) за штуку.

– Мой муж в России, а я с несовершеннолетними дочерью и сыном занимаюсь изготовлением и реализацией кирпичей, – говорит Рано Гадоева. – Ведь я фактически безработная, муж денег не отправляет. Что нам делать? Вот мы и вынуждены работать здесь всей семьей.

Нужен Закон о детском труде!

– 25-го ноября 1993-го года Таджикистан ратифицировал Конвенцию о правах ребенка, – говорит Азам Холмирзаев, председатель комиссии по правам ребенка при исполнительном органе государственной власти Согдийской области. – Принято еще много программ и концепций, цель которых - улучшение жизни детей, защита их права на достойную жизнь. Работа в этом направлении особенно активизировалась после принятия решения правительства Республики Таджикистан под №377 от 1-го августа 2008-го года "О соблюдении прав ребенка". Во всех исполнительных областных, городских и районных органах государственной власти были учреждены комиссии и отделы по защите прав ребенка.

- Защита права ребенка на труд, – продолжает мой собеседник, – обеспечивается в рамках Кодекса о труде и других нормативно-законодательных актов страны. Ребенок в Таджикистане только с 15-летнего возраста имеет право на работу. Если он устраивается на работу в официальные учреждения, для этого берется разрешение комиссии по делам несовершеннолетних на местах. Если же детей задействуют в наемном труде, это нигде не фиксируется. 23 мая 2010 года была принята правительственная программа по защите прав ребенка.

В настоящее время правительство Республики Таджикистан поручило комиссии по правам человека подготовить проект Закона о правах приема ребенка на работу, который, по мнению Азама Холмирзаева, должен урегулировать трудовую деятельность несовершеннолетних и разрешить много вопросов, связанных с эксплуатацией детского труда.

Рынок гастарбайтеров?

Напомним, что эксплуатация детского труда наблюдается не только в селе Катаган Бободжонгафуровского района. Это лишь один из наглядных примеров подобной низкооплачиваемой системы работы в стране. По данным детского фонда ООН (UNICEF), ежегодно более 200 тысяч детей из Таджикистана привлекаются к тяжелым физическим работам. В настоящее время, по официальным данным, более 9600 детей до 18-летнего возраста находятся вместе со своими родителями в трудовой миграции. По данным Международной организации труда, ежегодно в Таджикистане по различным причинам, в частности, из-за бедности и вынужденной работы, более 20 тысяч детей не посещает школу.

"Все для счастливого детства!", "Дети наше будущее!". В свое время эти лозунги украшали огромные стены крупных зданий, школ и дошкольных учреждений почти во всех странах СССР. История показала, что все эти лозунги – бред, иллюзия, и не больше. Из одного миллиона тонн хлопка, выращенного в 1980 году в Таджикистане, больше половины была собрана детьми. А миллионерами от продажи и покупки "белого золота" стали другие. Сегодня в Таджикистане именно дети, родившиеся в 1980-х годах, – потенциальные гастарбайтеры в развитых странах СНГ. А где-то стали предметами иронии и насмешек.

Когда дети и молодежь из развитых стран мира в период каникул едут отдыхать, путешествовать, получать новые знания, в Таджикистане школьники едут на прополку, ручную обработку земель, сбор кокона. Горький контраст, который невозможно отрицать.

История, видимо, еще не научила таджиков выбирать свой путь развития. Практика показывает, что Таджикистан идет по уже протоптанному пути других государств, плетущихся в последних рядах развивающихся стран.

Тилав Расул-заде
12.08.2010