Ягнобцы: Тяжелая борьба за выживание

В 70-е годы жители Ягнобской долины были переселены в Зафарабадский и Гиссарский районы, и ягнобцы, не привыкшие к жаркому солнцу и химикатам, были обречены на тяжелое существование, и только ближе к концу 80-х начались первые попытки возвращения в Ягнобскую долину.

Сегодня в Ягнобской долине проживает не более пятисот жителей. Но с каждым днем их становится все меньше и меньше. Из-за отсутствия больниц и даже медицинских пунктов они вымирают.

Науметкан и Таги Чанор

ОДНИМ из первых кишлаков, в котором живут ягнобцы, является Науметкан. После этого кишлака дорога для машин обрывается. Из-за сурового высокогорного климата жизнь на каменистых склонах горы представляет собой борьбу за выживание. Скучный урожай дают ячмень, горох и картофель, пшеница вызревает с трудом и не каждый год. Практически не выращиваются фрукты и овощи. Для жителей Ягнобской долины главную роль играет скот, который дает молоко, мясо и шерсть.

Когда мы прибыли в Науметкан, местные жители еле сдерживали свои улыбки, видя наши лица. А наши лица были вытянуты, потому что все поселение буквально покрыто кизяком: на стенах, на крышах, в аккуратных квадратных кучах, на земле, под ногами, даже в воздухе этот запах был настолько силен, что, казалось, пропитывает тебя. Даже когда нас пригласили отобедать, было заметно, что, несмотря на летний сезон, люди не используют дрова, а используют исключительно кизяк.

Кишлаки в Ягнобской долине располагаются на склонах горы вдоль реки, довольно высоко, что делает путь из одного кишлака в другой опасным, даже когда нет селей или снега.

Один из следующих кишлаков – Таги Чанор, поселение, напоминающее заброшенный старый, серый камень. Издали казалось, что в этом кишлаке никто не живет, и только тоненькие нити дыма в разных местах указывали, что там живут люди. В кишлаке почти все дома заброшены, либо служат местным в качестве хлева или склада, либо для отходов. Практически все стены домов из кладки камней, и только несколько глинобитных. Местные жители вышли, чтобы посмотреть на людей с "Большой земли". За все это время они уже привыкли, что сюда приезжают люди, изучают их, изучают их историю.

Ягнобский народ имеет специфические черты лица, которые отличают их от других таджиков. Это выражается в тонких чертах лица, вытянутой голове и в необычайной форме глаз. Глаза ягнобцев очень красивы, с длинными, пушистыми ресницами, у них красивые длинные брови, но вся эта красота просто исчезла под слоем грязи, пыли и усталости.

На крыше одного дома мы увидели параболическую антенну. Хозяин дома сказал, что давно хотел купить ее, и теперь вечерами, буквально на несколько часов, он включает генератор, чтобы посмотреть телевизор. Это единственное развлечение, и на него не всегда есть время. В теплые сезоны жители Ягнобской долины работают не жалея сил. Местный житель, Одина, говорит, что край здесь очень суровый, что заметно даже летом. Ягнобское солнце не жаркое, но из-за высокогорья его лучи быстро сжигают кожу. Когда дует ветер, становится прохладно, а когда солнце заходит за тучи, то совсем холодно. Зимой температура падает ниже 30 градусов, и они выходят из своих домов в исключительных случаях, поэтому во время теплых сезонов приходится набирать запасы, чтобы переждать зиму. Здесь даже скудная трава становится незаменимым средством для выживания, и можно видеть, как самые маленькие дети спускаются или поднимаются по опасным склонам гор, чтобы собрать травы.

У некоторых жителей есть машины, и, как сказал нам Одина, они были куплены на деньги, которые им выслали родственники, находящиеся в России. Он сказал, что отсюда часто уезжают на заработки, но никто не остается там, все возвращаются обратно.

Но машины не могут быть использованы в полной мере, так как нет дороги до кишлака. Дорога кончается обрывом в реку, а до кишлака нужно подниматься очень высоко в гору, при этом надо перейти маленький деревянный мост через реку.

Машины используются в редких случаях, когда нужно поехать ближе к "Большой земле", чтобы купить необходимые продукты – соль, сахар, спички или сладости детям.

Дети здесь тоже работают, никто с ними не сюсюкается, им надо работать, чтобы жить. Поэтому дети знают, как работать, но не знают, как писать и читать, потому что ближайшая школа находится очень далеко. Даже самая маленькая девочка если не работает, то обязательно будет следить за своими маленькими братьями и сестрами. Жители говорят, что они хотели бы, чтобы их дети получили образование, но из-за отсутствия дорог не отпускают своих детей.

- Я бы очень хотел, чтобы мои дети получили образование, но это невозможно, - говорит Одина, - до ближайшей школы, которая находится в кишлаке Маргеб, только на машине ехать около часа. Да, даже если это возможно летом, но когда пойдут дожди или снег, это будет совсем невозможно, от дождя тропы размываются, а из-за снега вы вообще не поймете, где дорога.

Сам Одина тоже не учился в школе…

Пскон

ПСКОН – кишлак, где живут только ягнобцы. Рядом с кишлаком находятся небольшие участки с пшеницей, с горохом, тут также можно встретить и картофель. Деревня состоит из более десятка домов, опять же завалена кизяком. Женщины, в изношенных, выцветших платьях, занимаются по хозяйству либо наряду с детьми работают на маленьких полях с пшеницей. Пскон находится еще дальше, чем кишлак Таги Чанор, и здесь тоже нет ни школы, ни больницы, но есть старая, маленькая мечеть. В кишлак нельзя послать письмо, здесь не ловит мобильная связь, они полностью отрезаны от внешнего мира.

Нас любезно пригласили в дом, где после изнурительного, долгого пути можно было промочить горло. Хозяин дома, бобои Иноятулло, разламывая хлеб, начал свой рассказ:

- Нам сказали, что здесь будет землетрясение, поэтому мы должны покинуть кишлак. Многие люди не хотели уезжать, но их силой заставляли садиться в вертолеты, а затем нас привезли на хлопковые поля в Зафарабадском районе. Там было много других ягнобцев из других кишлаков – Кирионте, Дехбаланда, Таги Чанора. Условия там были ужасные: плохая вода, химикаты, много людей погибло. Я прожил в Зафарабадской долине 30 лет, но в 2000 году вернулся обратно. Здесь моя родина, я не хочу оставлять ее, поэтому я был очень рад, когда начали возвращаться другие. Некоторые мои родственники сейчас живут в Душанбе и, к сожалению, не хотят возвращаться обратно, в основном это наше молодое поколение. Но те, кто постарше, вернулись, потому что мы не хотим затеряться, нас и так мало. Ягнобцы, которые сейчас находятся в других местах, вступая в браки с современными таджиками, теряют свои корни, и из-за того, что нет необходимости говорить на своем языке, практически забыли ягнобский язык.

Кирионте

ЧТОБЫ добраться до деревни Кирионте, нужно пройти около 20 километров по склонам горы от деревни Пискон. На таком высокогорье деревья просто не могут выжить. Унылая, длинная дорога, которая словно амплитуда косинуса, по которой нужно подниматься вверх, а затем спускаться вниз. Через несколько часов мы уже видели следы присутствия человека. В разных местах были кучки собранной травы, но все же рядом не было животных, деревьев, и только после получаса вдали мы увидели деревню Кирионте, которая, впрочем, как и другие деревни, как-то странно вписывалась в общую картину. На фоне мертвых гор, скупой растительности деревня выглядела как маленький оазис, со своими невысокими деревьями, мелким рогатым скотом и маленькими глинобитными домишками. Как только мы вскарабкались до деревни, на пути нас встретил молодой человек, рядом с которым стоял маленький ребенок, закутанный в платок. Ребенок был грязный, он пугливо прижимался к своему отцу и испуганно смотрел на нас. Мать стояла поодаль и тоже с некоторым испугом, но все же с интересом, разглядывала нас. На ее лице были видны грязные следы от слез. Сразу после приветствий отец ребенка спросил:

- У вас нет с собой никаких лекарств? У меня ребенок весь покрылся язвами, не знаем, что делать, постоянно плачет, мучается, не знаем, что делать. Ему так больно...

В советское время в связи с изолированностью долины жителям хотя бы помогала санитарная авиация. А теперь средств нет не только на авиацию, но и на обслуживание канала связи. Из-за этого, к примеру, зимой 1998 года от острых респираторных заболеваний в течение недели в высокогорной долине погибли четырнадцать человек…

К сожалению, лекарств у нас не было, и мы не могли помочь им. А когда молодой парень узнал, что мы журналисты, он немного оживился:

- Не могли бы вы написать о наших проблемах. Нам нужна дорога, она нам просто необходима, чтобы машины сюда ехали. Зимой мы полностью отрезаны от других кишлаков, и не дай бог, если кто-нибудь заболеет зимой, мы не можем ему помочь, он просто умирает. Еще нам не хватает школы, я сам безграмотный, но я не хочу, чтобы мои дети были безграмотны. И, пожалуйста, напишите, чтобы сюда провели мобильную связь.

Когда мы, пообещав, что напишем все его просьбы, стали уходить, он остановил нас.

- Ладно, не пишите про школу и связь, хотя бы напишите, чтобы нам дорогу провели…

Ночью кишлак весь светится огнями сберегательных ламп. Сегодня, как и много веков назад, потомки согдийцев продолжают жить изолированно от внешнего мира. Без дорог. Без телефонной связи. Без медицинской помощи и социальной поддержки, и продолжают медленно вымирать…

06.09.2010
Ромиш ИБРОХИМОВ