Батыры XVIII века. Часть 1.

Автору этих строк время от времени доводится оказываться в ситуациях, когда знакомые просят рассказать его о том или ином казахском батыре, в честь которого сооружается новый памятник или мавзолей, переименовывается улица или целый населенный пункт. Чаще всего рассказать бывает нечего, поскольку никакой реальной информации об этих героях не существует. Правда, иногда издаются какие-то работы, в которых биографии батыров описываются самым подробнейшим образом, но, наверное, даже многим школьникам ясно, какова цена этим работам.

В независимых СМИ и в Интернете одной из любимейших мишеней для острот давно уже является фигура Карасай-батыра. Но малообоснованная шумиха вокруг имени одного из предков президента является, может быть, самым вопиющим, однако далеко не единственным подобным случаем. В качестве относительно свежего примера, можно привести работу К. Бегалина "Мамай-батыр из рода тобыкты". При знакомстве с этим сочинением, у читателя складывается (или, по мысли автора, должно складываться) неизбежное впечатление, что сам Ричард Львиное сердце мог бы разве что удостоиться чести быть оруженосцем великого Мамая.

Не нужно быть пророком, чтобы предречь, что с течением времени в полку батыров будут появляться новые персонажи, о чьих подвигах нам вдохновенно будут рассказывать все более талантливые авторы. Способствовать тому будет и позиция властей, которую условно можно обозначить девизом "Каждому казаху – предка-батыра".

Вся беда в том, что таким отношением, государство фактически убивает память о героях реальных. Сейчас в глазах большей части граждан нашей страны, все эти многочисленные "баи" практически не отличаются друг от друга. Конечно, как их можно различить и запомнить, если в масштабах нашего крайне немногочисленного Казахстана счет "выдающихся героев времен "актабан-шубырынды" идет, по крайней мере, на десятки.

Но ведь великих людей никогда не бывает много, и если мы помним сегодня маршалов Наполеона или Сталина, то это как раз в силу их безусловной исключительности. Это были единицы, решавшие судьбы миллионов.

Да, может быть, те же Карасай и Мамай являлись незаурядными поединщиками и необыкновенно удачливыми барымтачами, если их после смерти признали аруахами-покровителями своих племен. Но этот же факт вкупе с практически полным отсутствием сведений в письменных источниках подтверждает и то, что их историческое значение ограничивалось только региональным уровнем, и потому возводить их в статус национальных героев неуместно.

В данной статье автору хотелось бы вкратце осветить жизнь и деяния действительно великих батыров XVIII века – последнего века степного рыцарства. Хотелось бы также добавить, что единственным критерием выбора героев является информация источников. Наверное, не всем читателям такой подход придется по нраву, но это единственный объективный критерий для оценки роли исторического персонажа.

Богембай

Батыр Богембай (вар. – Богенбай) из рода канжигалы, племени аргын является, пожалуй, самым известным батыром времен казахско-джунгарских войн в героическом эпосе и произведениях жырау. В то же время, в письменных источниках он упоминается гораздо реже, что, прежде всего, связано было с его общественным положением. В отличие от других знаменитых батыров, он особой власти не имел и не принимал участия в управлении своим родом. К примеру, в переговорах с российскими властями род канжигалы представляли совсем другие персоны.

Богембай являлся классическим жеке батыром (батыром-одиночкой). В молодости он проявил себя как лихой конокрад, о чем впоследствии ему напоминал Бухар-жырау. Но в начале 20-х гг. XVIII в., он прославил себя в войне с джунгарами. Эта война, которую многие сегодняшние исследователи рисуют как какую-то классическую европейскую кампанию из трудов Клаузевица, по глубине замыслов напоминающую шахматную партию, на самом деле протекала гораздо проще. Происходили, конечно, более или менее крупные сражения наподобие Аныракайского, но в войнах кочевников главной целью были пастбища, с которых надо было выдавить конкурентов. Эта цель и определяла тактику и стратегию военных действий.

Как можно судить из различных источников, в Сары-Арке развернулась настоящая партизанская война против захватчиков. Обращает на себя внимание тот факт, что успешное сопротивление, в основном, началось в горных районах, где располагали свои ставки казахские батыры. Из этих сведений можно представить себе и тактику казахских батыров. Вероятно, небольшие отряды батыров, укрепившись в горах, где превосходство противника в численности не играло решающей роли, постоянно тревожили диверсиями джунгарские улусы. Это была беспроигрышная тактика. Все мирное население Среднего жуза находилось на территории современного Узбекистана и было недоступно для ответных джунгарских набегов. А борьба с батырами была бесперспективна. Стремясь подавить сопротивление, джунгарские отряды неоднократно попадали в засады, и все новые местности в степи получали название "Калмак-кырылган" ("Калмыцкая гибель"). В конце концов, ойратские улусы стали отходить все дальше на восток, чтобы обезопасить себя от набегов батыров.

Так, в конце XVII в., согласно карте, составленной иезуитами, находившимися на службе у цинского императора, казахские кочевья в Центральном Казахстане ограничивались горами Улытау. Согласно же карте шведа Рената, составленной в начале 30-х гг. XVIII в., граница между казахами и джунгарами проходила уже по линии от р. Иртыш до о. Балхаш. По свидетельству российского посланника Л. Угримова, в 1731 г. кочевья казахов располагались уже на берегах р. Шар.

Каков был вклад Богембая в этой борьбе, мы можем оценить по некоторым косвенным признакам. Так, имя Богембая носит одна из вершин неподалеку от современного Экибастуза, где, по преданию, находилась ставка батыра на начальном этапе борьбы. Под конец войны, согласно Умбетею-жырау, лагерь Богембая был расположен уже в горах Ак-Шаули на территории современной Восточно-Казахстанской области. Насколько весомой была роль Богембая в войне, показывает и тот факт, что на одном из больших курултаев он был избран главным батыром Среднего жуза.

Таким образом, казахи полностью вытеснили джунгар из Сары-Арки. Оставлен джунгарами был и разоренный Присырдарьинский регион. Между сторонами был заключен мирный договор. Разумеется, мир, заключенный правителями, мало что значил для отчаянных казахских батыров из Среднего жуза. Они продолжали совершать набеги, уводить табуны, воровать невест.

По этой причине, летом 1735 г., состоялось новое вторжение джунгарского хунтайджи Галдан-Церена, заключившего перемирие с Цинской империей. Племена Старшего жуза оказались в вассальной зависимости от джунгар, но племенам Среднего жуза удалось на сей раз отстоять свои земли благодаря яростному сопротивлению батыров. Именно в это время, согласно народному преданию, в отряде батыра Богембая появился никому неведомый сирота по прозвищу Сабалак, который вскоре сразил на поединке сына (на самом деле, дальнего родственника) джунгарского хунтайджи.

Как сообщал А. И. Тевкелев, Аблай вскоре стал известен по всей степи как своего рода "Робин гуд", отнимавший скот у джунгаров и раздававший его казахам. Лихость и щедрость молодого султана привлекли под его знамя многих степных батыров. Именно их поддержка и, в первую очередь, Богембая позволила Аблаю обзавестись собственным улусом и вскоре превратиться в наиболее авторитетного правителя Среднего жуза.

И в дальнейшем Богембай оказывал Аблаю серьезные услуги. Так было, когда султан Аблай оказался втянут в конфликт с найманами, во главе которых стоял батыр Кабанбай. Так было и во время вторжения в казахскую степь цинских войск, когда Богембай находился в самой гуще боевых действий.

Несмотря на то, что вся его жизнь была полна опасностей, умер батыр своей смертью уже в преклонном возрасте. Жоктау (траурная песня) Умбетея-жырау, посвященная Богембаю, является одним из самых талантливых произведений старинной казахской поэзии. Как рассказывает предание, Аблай очень тяжело пережил смерть своего верного друга и сподвижника. Эти сведения находят отклик и в источниках. Видимо, кончина Богембая, как и уход со сцены других старых батыров, существенно ослабили авторитет Аблая, что стало причиной его откочевки под конец жизни в Старший жуз.

Бокенбай

Батыра Бокенбая из рода табын, союза жетыру, казахстанские историки очень часто путают с батыром Богембаем из рода канжигалы. В некоторых работах, оба персонажа сливаются в одного человека, который отличался необычайным долгожительством и отменной физической формой, позволявшей ему на протяжении шестидесяти лет принимать активное участие в сражениях.

На самом деле, Бокенбай из Младшего жуза родился несколько раньше своего почти тезки из жуза Среднего. По крайней мере, около 1710 г., когда в приаральских Каракумах состоялся знаменитый курултай, Бокенбай был уже избран главнокомандующим казахским ополчением. К этому времени он, потерявший в джунгарской войне четырех своих братьев, уже и сам успел прославиться своими подвигами. Как рассказывал тому же А. И. Тевкелеву сам Бокенбай, во всех сражениях он находился "в первых огнях и выездах". Батыр убедил всех казахских вождей продолжать борьбу, хотя многие уже предлагали признать себя поданными джунгарского хунтайджи, а другие призывали уходить на Кубань для объединения с ногайцами.

Помимо тяжелой войны с джунгарами, Бокенбай принимал активное участие и во всех других крупных конфликтах. В начале XVIII века, в северной части современной Актюбинской области кочевали башкиры, а на территории Уральской, Атырауской и Мангыстауской областей находились улусы калмыков. Борьба казахов за эти земли складывалась ничуть не менее драматично, чем борьба с ойратами на землях Старшего и Среднего жузов.

Калмыцкие и башкирские правители время от времени докладывали российским властям о своих отдельных успехах в борьбе с казахами, но общий ее итог оказался в пользу последних. В 20-х гг. XVIII в., башкирские и калмыцкие улусы, не выдержав противостояния, окончательно ушли за Яик. Одно из самых крупных сражений этой войны состоялось на правом берегу Яика осенью 1726 г. Историки редко вспоминают об этом сражении, хотя о нем нам известно намного больше, чем, например, об Аныракайской битве. Обстоятельства сражения также позволяют отнести его к одному из крупнейших событий казахской истории.

Вначале, 10-тысячное казахское войско в ходе внезапного нападения подвергло погрому улус одного из калмыцких князей, но противнику удалось быстро мобилизовать 20-тысячную армию. Вскоре отступавшие казахские войска были зажаты у Яика. То, что это было отступлением, а не бегством, показывает тот факт, что казахские военачальники сумели организовать грамотную оборону. Калмыцкие князья, желая победы малой кровью, прибегли к военной хитрости. Они не полностью окружили казахов, оставив небольшой проход к реке. Если бы противник в панике решил воспользоваться этим шансом прорваться за Яик, то эта попытка закончилось бы для него катастрофой. Но казахские батыры не поддались на уловку и, соорудив некое подобие крепостной стены из павших и зарезанных верблюдов, приготовились к сопротивлению.

После этого калмыки решились штурмовать казахский лагерь. Бой продолжался в течение четырех дней, но, обладая двукратным преимуществом в численности, имея на вооружении артиллерию, калмыцкие правители не смогли одолеть противника. После этого между сторонами начались переговоры. Фактически, в ходе этих переговоров калмыки отказались от притязаний на земли, расположенные за Яиком, и просили лишь не тревожить набегами улусы, кочующие уже у самой Волги. В подтверждение своего обязательства казахская сторона предоставила калмыкам 60 заложников-аманатов, в числе которых находился и Бокенбай-батыр.

В заложниках батыр находился около полутора лет, пока в ходе новых переговоров в 1728 г. его не освободили. Видимо, именно после этого полуплена у Бокенбая и его родственника, тоже знаменитого батыра Есета появилась новая идея. Батыры увидели, сколько выгоды получают калмыки от российского подданства, касается ли это оружия, товаров или других видов поддержки. В итоге, Бокенбай и Есет, а также примкнувший к ним батыр Джанибек и стали истинными инициаторами процесса вхождения Казахстана в состав России. Вскоре они убедили присоединиться к ним и хана Абулхаира.

В 1730 г., в Россию было направлено посольство с прошением о приеме в подданство, о чем в казахской степи почти никто даже не подозревал. Все видные вожди племен считали, что посольство намеревается только просить российскую императрицу выступить арбитром в конфликте казахов с башкирами. Приезд же посланника императрицы А. И. Тевкелева для юридического оформления российского протектората стал для степной элиты полной неожиданностью.

Бокенбай стал самым первым российским подданным, тайно дав присягу на верность России вечером 9 октября 1731 г. в юрте А. И. Тевкелева. Несмотря на то, что абсолютное большинство степных вождей было резко негативно настроено и к А. И. Тевкелеву, и к Абулхаиру, Бокенбай вместе с батыром Есетом сумели защитить и хана, и посланника жизни, которым неоднократно угрожала опасность. Именно благодаря воздействию Бокенбая часть старейшин во главе с ханом Абулхаиром все же изъявила согласие принять российское подданство. Вообще, если верить сведениям А. И. Тевкелева, Бокенбай представляется исключительно положительным историческим персонажем. Добрый, щедрый, отважный, каким, в общем, и должен быть настоящий рыцарь. Однако думается, такое мнение вряд ли могли разделить многие. Как отмечал сам А. И. Тевкелев, к примеру, в каракалпакских аулах люди приходили в ужас от имени Бокенбая.

Бокенбай и в дальнейшем выказывал свою пророссийскую настроенность, но воспользоваться плодами своих трудов он практически не успел. Весной 1741 г. калмыцкий хан Дондук-Омбо вступил в переговоры с туркменскими вождями для совместного начала военных действий против казахов. В это самое время тридцатитысячное джунгарское войско громило кочевья Старшего и Среднего жузов, и потому момент для нападения казался очень выгодным. Туркменские аулы (Дондук-Омбо писал российским властям о 300 тысячах очагов, но это слишком фантастическая цифра) двинулись на Мангышлак. Здесь началась крайне упорная война, закончившаяся отступлением большей части туркмен, но небольшие группы все равно продолжали оказывать бешеное сопротивление. Астраханский губернатор М. Голицын в своем донесении от 28 августа 1741 г. сообщал, что туркмены "отошли паки возвратно на прежние свои места, а осталось-де на Мангышлаке показанное малое число и претерпевают от кайсак великие утеснения".

Провал совместного калмыцко-туркменского наступления был связан со скоропостижной кончиной калмыцкого хана Дондук-Омбо. Смерть правителя вызвала виток междоусобиц среди его наследников, и казахские правители Среднего и Младшего жузов, стремясь воспользоваться этим обстоятельством, в августе 1741 г., во главе семитысячного войска, совершили поход на калмыцкие кочевья. Генеральное сражение между сторонами состоялось при урочище Халта. Трехдневная упорная битва вновь не принесла победы никому и закончилась переговорами. Для казахских правителей было важно, чтоб калмыцкие тайши отказались от идеи соединения с туркменами, которую собирался осуществить покойный Дондук-Омбо. И поскольку претенденты на калмыцкий престол гораздо больше были заняты собственными интересами, они достаточно легко обязались не переходить Яик.

После этого отряды казахских батыров продолжили "зачищать" Мангышлак от туркменов. В одном из таких рейдов зимой 1741-1742 гг. и погиб Бокенбай. Как сухо сообщал английский купец Гок, "… ездили киргис-кайсацкая партия на трухменцов, токмо трухменцы их победили и убили до смерти около ста человек. Главным же в этой кайсацкой партии был табын Букенбай, коего також убили, и потому кайсаки стали опасение иметь уже от них, трухменцов".

(Продолжение следует)
Радик ТЕМИРГАЛИЕВ