Цена вопроса

Последние события на востоке Таджикистана напомнили о том, что наряду с Киргизией в постсоветской Центральной Азии есть еще одно слабое звено - режим президента Рахмона. Причем это слабое звено возникло не сегодня. Многие эксперты ожидали социального взрыва в Таджикистане еще зимой 2008 года, когда страна оказалась в тисках жесточайшего энергетического кризиса. Тогда Эмомали Рахмон получил жизненно важную помощь, в том числе от России, что позволило отодвинуться от края пропасти.

Однако тяжелейшая экономическая ситуация в стране не улучшилась. При этом разрыв между правящим кланом и его оппонентами, а также обществом в целом продолжает расти. Сегодняшний Таджикистан чем-то похож одновременно и на Узбекистан, и на Киргизию периода правления президента Бакиева. Разница в том, что власть Рахмона не настолько сильна, как власть Ислама Каримова в Узбекистане, однако при этом он имеет более прочные позиции, чем те, которые занимал до свержения экс-президент Киргизии Курманбек Бакиев.

Между тем сразу три недавних события указывают на то, что поддерживать хрупкий статус-кво Эмомали Рахмону будет все труднее. Помимо нападения на военнослужащих, двумя другими событиями стали побег из тюрьмы группы политических заключенных и активистов исламистского подполья с Северного Кавказа, а также теракт в элитном кафе Душанбе.

Сегодня наблюдатели выдвигают разные версии того, кто стоит за попытками раскачать лодку в республике и, в частности, за последней атакой, совершенной в стиле афганских талибов. По одной из версий, это местные клановые разборки, вызванные столкновением экономических интересов. Вторая версия исходит из того, что это вылазка таджикских исламистов, которые могут опираться на внешнюю помощь как с Северного Кавказа, так и из Афганистана. И наконец, третья версия состоит в том, что атаки может инспирировать само окружение президента Рахмона, чтобы дать ему возможность еще больше закрутить гайки.

Наиболее убедительной выглядит вторая версия. Сегодня Таджикистан возвращается к ситуации гражданской войны начала 1990-х, когда Исламская партия возрождения была ядром объединенной таджикской оппозиции. После достигнутого в 1997 году национального примирения эта партия проделала серьезную эволюцию, в ходе которой из нее выделилось радикальное крыло. При этом религиозно-политический ландшафт таджикского исламизма расширился, опираясь как на растущие протестные настроения внутри страны, так и на влияния извне.

Таким образом, на кону в Таджикистане находится не только власть президента Рахмона. Новое вооруженное противостояние может поставить под вопрос само существование таджикского государства, грозя ему расколом.

Алексей Малашенко № 174 (4474) от 21.09.2010

21.09.2010