Батыры XVIII века. Часть 2

Тарханы ее величества

Трудно говорить по отдельности о таких несомненно ярчайших батырах первой половины XVIII века, как Джанибек из аргынского рода шакшак и Есет из рода тама, союза жетыру. Их жизни были настолько взаимосвязаны, что, рассказывая об одном, совершенно невозможно оставить в тени второго. Они были вдвоем почти на всех известных нам войнах, курултаях и переговорах. И с уверенностью можно предположить, что вне внимания хронистов осталось еще большее количество примеров их тесных личных взаимоотношений.

О подвигах этих батыров, в степи заговорили еще в конце XVII - начале XVIII вв. (Есет родился ок. 1668 г., и Джанибек, видимо, был приблизительно того же возраста). Люди необычайной отваги и физической мощи, они находились на первых ролях во всех казахских набегах и войнах. Еще одним их товарищем был Бокенбай, и следует отметить одну особенность, не отмеченную в очерке об этом батыре. Джанибека, Есета и Бокенбая связывало между собой одно важное обстоятельство.

Есет и Бокенбай происходили из союза жетыру (семь родов) – малочисленного и маловлиятельного объединения, созданного ханом Тауке. Алшины (алимулы и байулы), гордившиеся своим чистокровным ногайским происхождением, свысока относились к семиродцам, вынужденным пасти свои стада в самых бесплодных пустынях. А Джанибек относился к роду шакшак, из так называемых токал-аргынов, к которым более высокородные аргыны тоже относились не совсем по-братски. Но, конечно, эта родоплеменная иерархия в известной мере носила условный характер. Слишком мало клинков могли выставить в конфликтах токал-аргыны и жетыру, что в условиях военной демократии и было реальным основанием для их притеснений со стороны более многочисленных племен и родов.

Только при посторонней помощи, маленькие казахские роды могли отстаивать свое место под солнцем. Это обстоятельство и стало залогом прочного и длительного союза между батырами. Они вместе поддержали кандидатуру молодого султана Абулхаира, происходившего, кстати, из боковой чингизидской ветви, существенно уступавшей в авторитете господствующей линии Джадика. Народные предания напрямую связывают избрание и утверждение Абулхаира с именем батыра Джанибека. Последний, хотя об этом не слишком известно, вместе с Абулхаиром, Бокенбаем и Есетом полностью участвовал и в авантюре, связанной с принятием российского подданства.

Дело в том, что батыры после выигранной во многом их усилиями войны на нескольких направлениях, в мирное время вновь превратились во второстепенных правителей второстепенных родов, которых никогда не слушают на курултаях, где делятся кочевья. В том же Младшем жузе, отбитые у башкир и калмыков земли стали понемногу захватывать сильные алшинские рода. Аргументы были достаточно просты и неоспоримы. "На сих-де наших кочевьях прежде нас кочевали ногайцы, которые были наши прадеды, токмо от своего непослушания и несогласия получили себе разорение и гибель и кочевья их остались пусты", - говорил, к примеру, бий Тлеуберген из рода карасакал при встрече с ханом Нуралы в 1750 г.

Борьба за кочевья на новой границе и стала одним из обстоятельств обращения батыров и хана Абулхаира к российским властям от лица всего казахского народа. Тема пастбищ на Яике всегда была основной для Бокенбая, Джанибека и Есета с самого начала установления контактов с российскими властями, о чем повествует очень большое количество документов.

Когда летом 1731 г., российское посольство, направленное императрицей Анной Иоанновной, еще находилось в Уфе, к руководителю миссии А. И. Тевкелеву в качестве посланника Абулхаира прибыл племянник Джанибека – Суиндык. В этот момент батыры-заговорщики находились в страшном напряжении, вследствие неожиданно затянувшегося ожидания. Им, видимо, казалось, что задержка посольства была вызвана какой-то поступившей информацией о реальном положении дел в казахской степи.

Суиндык просто ошарашил Тевкелева информацией, что Хива и Бухара нынче оказались под властью Абулхаира и теперь тоже желают скорейшего вступления в российское подданство. Такие новости заставили Тевкелева быстро закончить сборы и двинуться в путь. Русский посланник уже мечтал о чинах и наградах, но в степи его ожидало серьезное разочарование. Кроме "Могучей кучки" и небольшого числа их сородичей все остальные степняки оказались настроены крайне негативно ко всей этой затее. Буквально с первых дней приезда Тевкелева, Есет и Бокенбай отбивали нападение за нападением на посланника и хана, но даже эти многочисленные инциденты были только видимой частью огромного недовольства степной элиты.

Число охотников за головой русского посланника в Младшем жузе неуклонно возрастало, а спустя год почти все правители Среднего жуза тоже решили поддержать алшинов. Такому повороту дел отчасти способствовал и сам Тевкелев, поскольку вначале все складывалось достаточно неплохо.

В декабре 1731 г., хан Среднего жуза Самеке и бий Казыбек, сменив гнев на милость, признали себя российскими подданными. Присягу принимал башкирский батыр Таймас, совершивший поездку в Средний жуз. По приезду обратно, он сообщил Тевкелеву, что Самеке "имеет намерение ехать на хонтайшу и войска собирается 6000 человек и двое Салтанов – Барак-салтан и Обалмамбет-салтан, и знатной человек Ченебек-батыр; и как он, Шемяки-хан, возвратитца от хонтайши, и обещал-де видитца с Тевкелевым в собрании их в майе месяце, где могут быть все ханы и салтаны и вся киргис-кайсацкая старшина". В данном случае привлекает внимание перечисление Джанибека среди правителей белой кости, что, безусловно, показывает, какое место он занимал в этот период среди военной знати Среднего жуза.

Встреча Тевкелева с верхушкой Среднего жуза так и не состоялась, хотя тот же Джанибек настойчиво приглашал в свои кочевья российского посланника. Но Тевкелев ехать опасался. Самеке вел какие-то сомнительные переговоры с мятежными калмыками, предлагавшими воевать против России, и складывалось впечатление, что этот хан плевать хотел на свою присягу полугодовой давности. Подозрения подтвердились. Случайно узнав о том, что в Среднем жузе готовится набег на башкир, Тевкелев спешно известил об этом уфимского воеводу. Предупрежденные башкирские батыры сумели перехватить конокрадов, перерубив около 30 человек. О том, кто сорвал набег, вскоре узнали, и над головой Тевкелева еще более сгустились тучи. Все видные правители Среднего жуза требовали крови русского посланника, но их кто-то сумел сдержать. Многочисленные косвенные доказательства позволяют предположить, что этим "кто-то" мог быть только батыр Джанибек. Правда, и ему удалось лишь немного потянуть время.

В ноябре 1732 г., никто уже не собирался слушать ни Бокенбая, ни Джанибека, ни Есета. От них решительно потребовали прекратить оказывать покровительство Абулхаиру и Тевкелеву. В случае отказа, батыры оказывались в состоянии войны практически со всеми остальными племенами Среднего и Младшего жузов. Обстановку накалил набег башкир, в ходе которого в Среднем жузе было убито 100 человек, взято в плен 40 человек и угнано около 2000 лошадей. Старейшины Среднего жуза прислали гонцов к алшинским биям с просьбой не дать уйти русскому посланнику до прихода отряда из Сары-Арки. После этого даже батыр Бокенбай, обещавший в два года саблею привести в подданство всю "Киргис-Кайсацкую Орду", был вынужден признать, что "ежели-де из Средней орды приедут многолюдно, то-де будет будет не без затруднения спасать его, Тевкелева".

Решено было тайно отправить посланника назад вместе с новым посольством от Абулхаира. Казалось, что миссия окончательно провалена, и казахи, сопровождавшие Тевкелева, постоянно испытывали опасения, что за мытарства царского посланника гнев императрицы может обрушиться на их головы. Но Тевкелев вернулся триумфатором, исполнившим наказ Петра I, завещавшего, невзирая на расходы, хотя бы "одной росписью" склонить казахов к принятию российского подданства.

В степи же после отъезда русского посланника страсти поулеглись. Клинки Есета, Джанибека и Бокенбая могли понадобиться в любой момент, поскольку воевать приходилось постоянно и раздувать распрю было совсем не умно. Более того, агитационная деятельность батыров привела к увеличению сторонников идеи установления российского протектората. Вскоре обратилось с прошением о приеме в подданство группа влиятельных батыров и биев Старшего жуза. Их примеру последовали правители племени найман Кучук-хан и Барак-султан. Затем попросил простить ему прегрешения и вторично принять его в подданство и хан Самеке.

Но все эти прошения носили формальный характер, ничем, к примеру, не мешая вражде казахов с калмыками, хотя оба народа теперь считались российскими подданными. После сокрушительных казахских набегов в 1736-1737 г.г., калмыцкие улусы старались не переходить на левый берег Волги, чтобы не подвергать себя опасности. Джанибек и Есет приняли самое деятельное участие в этих набегах.

Следует отметить, что кроме старых счетов у казахских правителей были и другие причины для усиления давления на западном направлении. О постоянных связях и переписке по этому поводу казахских и ногайских правителей российским властям сообщал, к примеру, калмыцкий хан Дундук-Омбо. Дело в том, что в те же годы калмыцкие войска, при поддержке русской армии, несколько раз учиняли страшные погромы ногайских улусов, выступавших союзниками крымского хана и турецкого султана. Таким образом, становясь на сторону ногайцев и совершая нападения на калмыков, казахские правители фактически включались в русско-турецкую войну 1735-1739 гг. И вполне возможно, что они это очень хорошо осознавали. По крайней мере, во время встречи с В. А. Урусовым в 1740 г., тот же батыр Джанибек проявлял явно повышенный интерес к обсуждению результатов этой войны.

Особенно крупным стало нападение казахов в 1738 г. Батыры Алтай, Бокенбай, Джанибек, Есенбай и Есет, перебравшись на правый берег Волги, где зимовали калмыцкие улусы, подвергли разгрому самого хана Дундук-Омбо. Основные силы были в Крыму и на Кубани, и хан не сумел оказать особенного сопротивления. Казахи взяли в плен около двух тысяч семей, захватив в качестве трофея юрту калмыцкого хана и, что вызвало особенную досаду, главные религиозные реликвии: статуи Будды и древние священные книги. Желая реванша, Дундук-Омбо приказал своему сыну Галдан-Норбе вернуться в родные кочевья и совершить ответный поход на казахов с войском в 20 тысяч бойцов, но этот план так и не был претворен в жизнь по причине разногласий между отцом и сыном.

Эти набеги на калмыков, приносящих огромную пользу на турецком фронте, и вовлеченность некоторых казахских правителей (в том числе и Абулхаира) в очередное башкирское восстание против империи серьезно встревожили российские власти. По этой причине, в августе 1738 г., было принято решение о повторной церемонии приведения к присяге знати Младшего и Среднего жуза. В этот раз властям впервые и довелось лично познакомиться с Джанибеком. Он, как и Есет с Бокенбаем, выказал себя убежденным сторонником России и проявил готовность во всем содействовать российским властям. Так, к примеру, Джанибек проявил огромное усердие в спасении участников посольства К. Миллера в 1739 г. Помимо этого батыр ведет постоянную переписку с властями, организовывает приграничную торговлю, способствует освобождению русских пленников и ходатайствует за степняков, оказавшихся в российском плену. Российские власти просто не могли не оценить старания столь преданного вассала, резко выделявшегося своим поведением среди остальной степной знати. Правда, зимой 1739-1740 гг. Джанибек и Есет вновь совершили набег на калмыков, но, как говорили оба батыра Урусову, это нападение было ответным ударом. Поскольку разобрать правых и виноватых в этом то стихающем, то разгорающемся конфликте было невозможно, российские власти смотрели на него сквозь пальцы, следя лишь за тем, чтобы барымта не превращалась в войну.

В 1740 г. была устроена очередная церемония присяги казахской знати. На этот раз, подтвердить или принять российское подданство пожелали 399 представителей степной элиты Среднего и Младшего жузов. В их числе прибыли такие очень влиятельные батыры, как Бокенбай, Есет, Нияз, Нурбай, Серке, Тлеуке. Но особым почетом российские власти обставили церемонию приема именно Джанибека. Он был принят наравне с султанами. Вероятно, российские власти тем самым хотели подать сигнал степным вождям, что верность присягам будет обязательно оценена и вознаграждена. Но неожиданно разразился скандал. Другие основатели "русской партии" Бокенбай и Есет сочли себя оскорбленными и преждевременно покинули съезд. Вместе с ними уехали и сыновья Абулхаира – Нуралы и Ералы, которым также были оказаны меньшие почести, нежели правителям Среднего жуза. Джанибек предпочел остаться, чем испортил свои отношения со старыми боевыми товарищами.

Немного позднее, разгневанный Есет писал Урусову: "Джаныбековым послам у вас честь есть, а моим послам у вас и чести нет. А я Исет таков же как Джаныбек, вы моим послам честь отдавайте". Такое же ревностное отношение к Джанибеку сложилось и у многих других видных представителей степной знати. В экстракте Оренбургской комиссии от 31 января 1742 г., сообщалось, что султан Барак крайне негативно относится к российским властям "с таким выговором, что ево признают хуже простого человека, а имянно: Джанбека и протчих батырей".

Примирила батыров только война. В 1741 г., казахи оказались втянуты в столкновения с калмыками, туркменами, джунгарами, каракалпаками. Почти все эти угрозы удалось ликвидировать, и нерешенным оставался только джунгарский вопрос. Военные столкновения с джунгарами, за исключением отдельных успехов, закончились полным поражением. Хан Среднего жуза Абулмамбет в результате поспешного бегства оказался на Яике, а султан Аблай в одном из боев попал в плен. В Туркестане хунтайджи утвердил нового хана – Сеита.

Понесшим тяжелые потери казахским родам и племенам не оставалось ничего иного, как просить перемирия у победителей. Джунгары, которым победа далась тоже нелегко, со своей стороны на стали возражать против этого предложения. В мае перемирие было заключено.

Осенью 1741 г. были начаты переговоры, в ходе которых Галдан-Церен выдвинул очень жесткие требования. Десять знатных семей Среднего жуза должны были представить своих представителей в качестве аманатов-заложников. Также необходимо было выдать смутьяна Карасакала и выплачивать ежегодную дань. Для обсуждения заявленных требований в степи состоялось несколько крупных собраний. Джанибек с самого начала категорически отказался давать своего сына в аманаты и заявил, что от него хунтайджи может получить лишь пулю или стрелу.

В такой обстановке российскими властями в 1742 г. была организована новая церемония присяги на верность "дщери Петровой" - императрице Елизавете. Всего чуть более десяти лет прошло к тому моменту со времени приезда в степь первого русского посланника, но жизнь уже серьезно успела развести друзей-соратников. Бокенбай погиб, а Есет, возглавивший союз жетыру, даже не пожелал явиться на встречу с российскими властями. Безусловно, это было связано с его ухудшившимися отношениями с Абулхаиром и Джанибеком, которые приехали на съезд. Джанибек был вновь осыпан подарками и удостоен звания тархан. Этот древний тюрко-монгольский титул изначально присваивался лицам, освобожденным от всяких налогов и повинностей, и обязывал только к несению военной службы. У казахов особой надобности в подобном титуле не было, но неожиданно звание тархана приобрело серьезное значение. Н. П. Рычков отмечал, что тарханы "в народе ежели не превосходят, то верно не уступают они силе ханской".

Джанибек в официальных бумагах стал именоваться даже не просто тарханом, а Первым тарханом. Он вновь принес клятву твердо стоять против всех врагов ее императорского величества. Сам И. И. Неплюев, комментируя это событие, сообщал, что "для баланца между всеми в надлежащей консидерции содержать… Джанбек тархана, которого я в бытность мою при Орске, нарочно тарханом определил, усмотря, что он в народе самих ханов и Салтанов не меньши силен и почтен".

Присягу свою Джанибек соблюдал верно. Именно он дал проводника российскому посольству под началом майора К. Миллера в начале сентября 1742 г., отправленному в Джунгарию через казахскую степь. Пользуясь случаем, Джанибек решил даже взыскать ущерб за разграбленный в 1738 г. караван (который возглавлял как раз Миллер) с батыра Койгельды. Правда, попытка эта провалилась. Койгельды, пользовавшийся репутацией первого батыра Старшего жуза, сначала долго тянул время, а потом заявил, что "российский караван завоевал он, и ежели русский командир за тем хочет жить, то б в здешнем улусе жил у ково хочет, только б Джанбек-батырь поехал домой и ему-де до того дела нет".

Весной 1743 г., Джанибек решил включиться в войну Джунгарии и Коканда. На стороне Коканда к тому времени уже воевали казахские племена шашышклы и канглы. И среднеазиатский правитель Абд ал-Карим-бек был совсем не прочь обзавестись дополнительной помощью. За разрешением начать военные действия против джунгар, Джанибек обратился к российским властям. Он также стал активно призывать начать войну против джунгар всех влиятельных казахских вождей Среднего жуза. Однако в планы российского правительства осложнения с Джунгарией не входили, а практически все известные казахские бии и батыры ожидали, какими результатами закончится поездка в Ургу батыра Малайсары. В итоге между казахами и джунгарами был заключен долговременный мир, что стало неприятным сюрпризом, в первую очередь, для России, поскольку Галдан-Церен теперь без помех стал готовиться к войне за Иртыш. И лишь вновь обострившиеся отношения с Кокандом отвлекли внимание хунтайджи от северной границы.

Особенно досадным для российских властей стало то обстоятельство, что число их сторонников в казахской степи теперь значительно сократилось. Даже Абулхаир, испортив отношения с начальником Оренбургской комиссии Неплюевым, стал совершать набеги на русскую границу. Явно стараясь дистанцироваться от хана, 14 июня 1743 г. в Орскую крепость для встречи с российскими властями прибыли Джанибек и Есет. На этой встрече Есет также получил титул тархана. Впрочем, конфликт между батырами вновь дал о себе знать. Как докладывал Неплюев, он "оного Исет-батыря вторым тарханом (нарочно для сего, чтоб первенство при Джанбеке оставить) определил". Джанибек, прибывший в сопровождении большой свиты, вновь был удостоен особых почестей, что стало ударом по самолюбию Есета.

Но надо отдать должное батырам, что в случаях внешней угрозы, они, забывая о своих обидах и трениях, по-прежнему выступали единым фронтом. Так, например, когда в ноябре 1746 г., знать Младшего жуза вновь ополчилась на своего хана, Есет своим заступничеством спас Абулхаира. В том же году, когда каракалпаки разграбили караван, направленный бухарским ханом к Абулхаиру, Джанибек и Есет немедленно откликнулись на ханский призыв и привели свои отряды. В результате стремительного набега зимой 1746-1747 г.г., каракалпакские улусы были разгромлены и оказались вынуждены спасаться в Аральском владении. Но батыры шли по пятам и осадили городок Шахтемир, в котором укрылась значительная часть каракалпаков. Как сообщал сакмарский казак М. Асанов, 12 дней казахи стояли под городом, а на "тринадцатой день, по совету Исет-тархана, пошли к городу приступом пеши и тот город сломили; причем друг з другом не токмо саблями, но уже и ножами резались".

Несмотря на свой преклонный возраст, Джанибек и Есет до последних дней жизни не сходили с политической сцены. В июне 1748 г., когда состоялся крупный курултай с участием около 500 батыров и биев Среднего и Младшего жузов, на котором единодушно было принято решение о прекращении враждебных действий в отношении России и выдаче всех пленников, Есет и Джанибек обещали оказать Абулхаиру полное содействие в решении этих вопросов.

Правда, когда в августе Абулхаир был убит султаном Бараком, аксакалы не спешили выступать на стороне жаждавших мести сыновей своего боевого соратника. Тем не менее, именно благодаря Джанибеку, осенью 1748 г., новым ханом Младшего жуза был провозглашен старший сын Абулхаира - Нуралы. Немного позднее его кандидатуру поддержал и Есет. Таким образом, люди, когда-то избравшие ханом отца, почти сорок лет спустя сумели привести к власти и сына.

Есет умер в 1749 г. (по другим сведениям – в 1750 г.). Джанибек, поддерживая сыновей Абулхаира, в феврале 1750 г. совершил последний поход в своей жизни на каракалпаков, аральцев и туркменов. Это нападение было связано с участившимися отказами платить пошлину со стороны купцов. Кроме того, сыновья Абулхаира были не прочь овладеть хивинским престолом, в чем их всячески поддерживал Джанибек.

Интересно, что после подозрительной смерти Барака, Джанибек предоставил убежище в своих аулах детям покойного. Этот шаг вызвал множество различных кривотолков, но оказалось, что батыр хотел лишь примирить два чингизидских клана, породнив их между собой. Но этой задумке уже не суждено было сбыться. В 1751 г. Джанибек скончался в своих кочевьях.

Прошло совсем немного времени, и имена Джанибека и Есета стали легендами. Размолвки и интриги были забыты, а в памяти народной сохранились лишь подвиги великих батыров. В соответствии с нехитрыми казахскими религиозными представлениями, Джанибек и Есет, а также Абулхаир и Бокенбай превратились в святых. Люди совершали паломничества к могилам батыров, просили их о покровительстве и заступничестве, приносили в жертву скот, чтобы умилостивить аруахов. И это было естественно. Батыры, возвратившие, казалось, навсегда утраченные земли от Эмбы до Яика, представлялись потомкам какими-то полусказочными персонажами, ниспосланными самим Небом.

(Окончание следует)

Радик ТЕМИРГАЛИЕВ
22.09.2010
© ZONAkz, 2010г.