Виталий Волков: Дестабилизация в ЦА - следствие неудачной операции коалиции в Афганистане

Редакция JEEN обратилась к немецкому эксперту по Центральной Азии, автору книги "Кабул-Кавказ", Виталию Волкову с просьбой прокомментировать ситуацию в Центральноазиатском регионе в связи с последними событиями в Таджикистане и Пакистане и их связью с операцией коалиции в Афганистане.

JEEN : Виталий Леонидович, последнее время новости пестрят сообщениями об обострении ситуации в Таджикистане и в Пакистане. Какова связь между событиями в этих странах в контексте вопроса о дестабилизации на "дуге кризиса"?

В.В.: Специфика так называемой "дуги кризиса" и явлений на ней, в числе прочего, состоит в том, что события, которые на ней происходят, и возникающие по ее периметру очаги дестабилизации, не всегда связаны между с собой напрямую, так как напрямую связаны военные операции, руководимые из некого генерального штаба. Эта связь проявляется обычно на достаточно длительных промежутках времени и при достаточно внимательном взгляде. И главное – она не ясна для тех наблюдателей, которые существуют в современной западной логике очень ограниченного времени жизни – когда события и реакции на них должны пройти в течении одной жизни. Эти события трудно воспринять, потому что те люди, которые на самом деле приводят в движение "дугу кризиса", - они живут в другой логике и в другом времени. Для них 20-30 лет или время одной собственной жизни, учитывая их готовность ею пожертвовать в любой момент, – совсем небольшой срок.

К чему я это говорю? К тому что сама по себе дестабилизация в Таджикистане, как и в любой другой точке "дуги кризиса" имеет на поверхности, так сказать, локальные причины. Будь то не Таджикистан, а северо-западные провинции Пакистана, будь то Кашмир или российский Кавказ, или Балканы, или Киргизия. Специфика действий тех сил, которые некоторые называют террористами, некоторые - исламскими экстремистами, некоторые – "исламским интернационалом" и т.д. – в любом случае тех сил, которые сознательно в течение десятилетий дестабилизирует обстановку в государствах, расположенных на "дуге кризиса", состоит в том, что эти силы научились сочетать и использовать наличие конкретных объективных причин для локальных кризисов в той или иной стране в своих стратегических целях. Т.е. создавать там возможности для для формирования резервного потенциала, для создания тыловых баз, для создания оперативных возможностей ведения партизанских действий и главное - для потенции обострить ситуацию там в тот момент, в который им это наиболее выгодно с точки зрения их понимания военно-политической ситуации в их "войне против неверных" на всем вышеописанном огромном стратегическом пространстве. Пространстве, которое соединяет целый комплекс противоречий – будь то религиозно-идеологические противоречия, будь то места пересечения интересов, связанных с энергоресурсами и их транспортировкой и т.д. Здесь же надо учитывать и чисто географические особенности удобства или неудобства ведения партизанской войны и террористических действий сетевых структур.

Конкретно в Таджикистане уже в течение нескольких последних лет все шло именно к этому – одни эксперты в 2006-м, другие в 2008-м году отмечали явные признаки будущей дестабилизации. Началось все с курса, взятого Рахмоном на полное нарушение договоренностей, достигнутых по мирному соглашению с вооруженной таджикской оппозицией, крутых мер против более или менее авторитетных политических деятелей, которые могли бы конкурировать во влиянии с Рахмоном, и в целом с курса на "туркменскую модель" построения государства. И все это на фоне абсолютного пренебрежения властью социальными нуждами населения, крупными провалами в экономической политике и, в первую очередь, в энергетической отрасли, нескрываемых Рахмоном преференций, которые он оказывает "своим" дангаринцам по сравнению с другими группами таджиков, и на фоне, мягко говоря, неловкой политики по отношению к России и к Узбекистану.

Потому появление в Гарме новых очагов вооруженной оппозиции было только вопросом времени. Но это не исключает и другого взгляда: Таджикистан должен рассматриваться в контексте ситуации в Афганистане и войны, которая там идет 9 лет с участием НАТО и еще более 20 лет до прихода туда НАТО. Уже общим местом является тезис, согласно которому войска западной коалиции испытывают, мягко говоря, серьезные проблемы в одолении талибов военным путем. 2011 год Белым домом намечен как год переломный – проведена новая дополнительная накачка войск, с тем чтобы получить возможность говорить с талибами с позиций силы и потом как-нибудь выйти из Афганистана без потери лица, в частности – лица "в лице" Хамида Карзая. Для большой группы войск, находящихся в Афганистане, важнейшую роль играет тыловое обеспечение, а с учетом очень активного использования авиации - авиатоплива и вообще ГСМ. Маршруты поставки на 3/4 до сих пор проходили через Пакистан, однако уже с 2009 года НАТО открыто подтверждает, что этот маршрут стал крайне небезопасным. Пакистанские талибы постоянно атакуют транспортные колонны, везущие в Афганистан необходимые для сил коалиции грузы. Только за последнюю неделю в Пакистане были сожжены несколько колонн, десятки грузовиков. В этой связи и союзникам по коалиции, и их противникам понятно, что акцент будет смещаться на "северный маршрут" тылового обеспечения – т.е. через республики Центральной Азии.

Талибы и их союзники отдавали себе в этом отчет и ранее, поскольку ведут не одну кампанию на этой территории. Поэтому север Афганистана уже с 2008-2009 гг. стал для них одним из ведущих направлений партизанской войны. Судя по информации, которая поступала из Афганистана за последние 2 месяца, талибам удалось взять под "ночной контроль" едва ли не большую часть северных афганских территорий, нежели это было во время их наибольших успехов в противостоянии с Северным альянсом. На прошлой неделе депутаты афганского парламента, обсуждая этот вопрос, говорили о том, что талибы контролируют 80% провинции Кундуз (губернатор Кундуза Омар в пятницу был убит в ходе терракта). Естественно, основная цель, с точки зрения стратегии большой военной кампании против НАТО, – это прервать возможности "северного маршрута" поставок, в том числе, с помощью создания в потенции серьезной дестабилизации обстановки в республиках Центральноазиатского региона, лежащих к северу от Афганистана. Таджикистан является мостиком к решению этой задачи. Облегчает талибам ее решение и то, что большое число боевиков ИДУ в самом начале 2000-х годов находились в Таджикистане и создали там нужную для функционирования партизанских отрядов инфраструктуру, а после 2001-го года – они перешли из Таджикистана и Афганистана в Пакистан, где базировались долгое время. Приводились данные о нескольких тысячах членов Исламского Движения Узбекистана в Пакистане. А в 2008-м и особенно в 2009-м было отмечено большое движение этих союзников талибов обратно в Таджикистан. Этот процесс продолжился и в 2010-м году.

JEEN : Можно ли понимать ваш тезис таким образом, что операция коалиции в Афганистане так или иначе должна была спровоцировать обострение ситуации в северных районах Афганистана и прилегающих к ним территориях центральноазиатских государств?

В.В.: Сначала, наверное, нужно уточнить, что понимается под операцией коалиции. Если вы имеете в виду всю операцию "Несокрушимая свобода", начатую в 2001-м году, то она изначально ставила перед собой размытые задачи, поэтому можно только постфактум сказать, что, однозначно, эта операция привела к этому эффекту. Если говорить конкретно о ряде крупных операций, которые проводились коалицией против талибов в различных провинциях, особенно в Кандагаре и Гильменде, а также массированных бомбовых ударах, которым в 2010-м году подвергаются территории Пакистана, подконтрольные талибам, то надо сказать, что спецслужбы Таджикистана и Киргизии, а также власти Узбекистана, не раз и не два во второй половине 2000-х годов высказывали большую обеспокоенность тем, что эти операции приведут к миграции талибов из пакистанского приграничья в северные провинции Афганистана и далее вглубь центральноазиатских республик. Эти опасения, как мы видим, имеют под собой все основания. Тем более, что Киргизия, как территория, представляющая собой, с точки зрения "исламского интернационала", достаточно тугой узел сплетения противоречий, также как и Таджикистан, является удобной площадкой использования ее в качестве очередного детонатора.

JEEN : Каковы могут быть действия коалиции в этой связи? И будут ли они эффективными?

В.В.: Я понимаю ваш вопрос не как вопрос о моем видении, какие бы действия были эффективными для коалиции, а как некий прогноз относительно того, как коалиция будет действовать дальше. Думаю, что основная задача коалиции на сегодняшний день – выйти из Афганистана с минимальными потерями для имиджа и с возможностью сохранить рычаги влияния на ту власть, которая останется в Афганистане после ее ухода. Для этого была принята сначала в США, потом подтверждена НАТО, некая стратегия. Она всем известна – она предусматривает накачку группировки войск в Афганистане, проведение активных операций, давление на талибов, а после того как их активность будет погашена – передачу ответственности афганской армии и силам безопасности и постепенный контролируемый вывод войск.

Я думаю, примерно так союзники и будут действовать. При этом они будут стараться представить ситуацию общественности таким образом, что их действия просто продиктованы самой стратегией и в достаточной мере успешны. На деле, я думаю, что представить себе контуры завтрашнего Афганистана без большого влияния талибов и значительного влияния различных полевых командиров, различных этнических групп трудно, равно как и пропорции их участия в управлении страной. Вопрос в том – в какой мере будущая власть будет поддерживать прямые контакты с такими структурами как Аль-Каида, пока еще связанными, в первую очередь, с арабским исламом и с арабскими странами и поэтому еще не инкорпорированными в афганское общество, чужими на этой территории. Ясно одно - чем дольше военная операция коалиции проходит в тех формах, которые она имеет сейчас, тем больше день ото дня предпосылок для ваххабитизации движения Талибан. С другой стороны, никто на Западе не скрывает, что если НАТО уйдет сейчас, то правительству Карзая светит участь не менее печальная и гораздо более быстрая, чем в свое время правительству Наджибуллы. Поэтому говорить об успехах действия коалиции, какими бы они не были сейчас, уже увы вряд ли возможно.

JEEN : Наверное, очевидно, что, к примеру, Таджикистану самостоятельно свою проблему с радикальной оппозицией решить сложно. Могут ли страны центральноазиатского региона, скооперировавшись друг с другом, влиять на ситуацию на "дуге кризиса"? Здесь ведь речь идет, в том числе, и об устранении изначальных причин региональных противоречий, например, наркотрафика, который тесно связан с проблемой исламского экстремизма, и т.д.

В.В.: Во-первых, что касается власти Рахмона, он, я в этом абсолютно убежден, не в одиночку решает свои проблемы. Я абсолютно уверен, что некоторые крупные и сильные державы, несмотря на отсутствие теплых отношений с Рахмоном, в критических ситуациях помогут скорее ему и помогают ему, нежели его противникам, которые объективно должны искать и ищут помощи у исламистских боевых структур. Эти же крупные страны в первую очередь заинтересованы в самом серьезном противостоянии наркотрафику. Но беда в том, что в странах Центральной Азии борьба с серьезным наркотрафиком должна быть связана с борьбой с коррупцией на самом высоком уровне. До тех пор, пока эти вещи не будут связаны в некую единую систему, никакого эффекта не будет. А те государства, которые пока еще сильны и влиятельны в центральноазиатском регионе, увы, не проявляют готовности поставить перед местными режимами вопрос о зависимости их будущего существования в прямом смысле этого слова от успехов борьбы с трафиком и с коррупцией (скажем, пусть даже по китайскому образцу). Поэтому, если это не будет сделано, в перспективе лет и десятилетий их позиции будут слабеть и подтачиваться по сравнению с позициями их противников. А противников, напротив, будут усиливать, помимо прочего, и общее недовольство населения таких республик как Таджикистан социальной несправедливостью, взяточничеством и т.д.

JEEN : Виталий Леонидович, последний вопрос. Предупреждения о готовящихся в ЕС терактах наталкивают на мысль, что ЕС становится невольным участником событий в Азии и на Ближнем Востоке. Какой, по-вашему, характер имеет связь проблемы региональной безопасности в Центральной Азии с проблемой европейской безопасности? Как это соотносится с вашим известным тезисом о том, что "чем больше мир смотрит на талибов, тем больше талибы смотрят на мир"?

В.В.: Да, я как раз хотел этот тезис и напомнить. Еще после того как в ответ на теракты 2001 г. была начала операция в Афганистане, я говорил о том, что большего подарка исламским сетевым структурам нельзя представить, поскольку, если до сих пор у них была возможность атаковать противника на дальней и не очень удобной для них территории, то после 11 сентября – это противник сам пришел сначала в Афганистан, потом в Ирак. Результаты мы видим сейчас.

Но кроме того, дополнительным эффектом от этого стало то, что, с одной стороны, в самой Европе среди как эмигрантских кругов, исповедующих ислам, и особенно среди молодых мусульман, живущих или обучающихся там, и даже среди молодых этнических европейцев возникает глубокое чувство несправедливости. Несправедливости, творимой в Афганистане так много обещавшим демократическим сообществом. Это создает довольно значительный, а с учетом их образованности и пассионарности – активный радикальный потенциал в Европе. Совершенно неправильна та трактовка, которая на сегодняшний день бытует в Германии, согласно которой те немецкие турки, марокканцы, ливанцы, а также этнические немцы, конвертировавшиеся в ислам, что уезжают из Германии окольными путями в Пакистан в тренировочные лагеря – те самые "немецкие талибы" (появился такой новый термин) - это плод необразованности или пропаганды имамов, плохой интеграции в немецкую среду, плохого знания языка и т.д. Это абсолютно оторванный от реальности и губительный подход. Этих молодых людей влечет в "исламский интернационал" чувство несправедливости, вызванное тем, что происходит в Афганистане, и следствие однобокой глобализации. Я думаю, что в республиках Центральной Азии происходит тоже самое, и чем дольше идет кампания коалиции в Афганистане, тем глубже такое чувство несправедливости распространяется в определенных кругах, в особенности, среди молодежи. Поэтому когда в том же Таджикистане, Киргизии, Узбекистане, в Ферганской долине люди узнают, что уже в благополучной Европе некие молодые люди приходят к мысли о возможности вооруженной борьбы, то для них, в отличие от нас, это не вызывает ужаса от сопряженных с этой борьбой жертв и преступлений, а скорее определенное восхищение готовностью жертвовать собой за правое дело. Тем более, что, с их точки зрения, это дело тем более правое, чем менее справедливой и чем более продажной кажется им светская власть на собственной земле. И решить проблему с талибами и близкими им по духу противниками западной глобализации, не умея посмотреть на ситуацию их глазами, невозможно.

Материал подготовил: Александр Поляков
[11-10-2010]