Море проблем каспийского саммита

Встреча Ахмединежада с Медведевым может стать эпохальной

В эти дни внимание мировой общественности приковано к долгожданному и немаловажному событию – третьему саммиту прикаспийских государств, который на этот раз соберется в столице Азербайджана. Несомненно, очень важны приуроченные к саммиту переговоры иранского лидера с главой Азербайджана Ильхамом Алиевым.

Но, учитывая непростую фазу нынешних российско-иранских отношений, в которую они вступили после присоединения Москвы к санкциям Совбеза ООН и замораживания военно-технического сотрудничества, мир ждет, – состоится ли на сей раз личная встреча Ахмадинеджада с главой России. Тем более, что на этом фоне появился некий проблеск для улучшения наших связей после завершения многострадального совместного проекта АЭС в Бушере и пресса полна намеков, что на ее торжественное открытие следует ждать некоего "высокого гостя" из Москвы. Не исключено, что приглашение на это важнейшее событие Дмитрий Медведев получит от своего иранского коллеги в ходе саммита. Именно поэтому становится значимой для двухсторонних отношений промежуточная встреча президентов России и Ирана в Баку.

Напомним: на прошлогоднем саммите ШОС в Екатеринбурге, происходившем за три недели до приезда в Москву Барака Обамы, у президента Дмитрия Медведева не нашлось времени встретиться с иранским коллегой тет-а-тет. Так что, безусловно, главной интригой предстоящего саммита станет даже не он сам по себе, не его возможные результаты, а запланированная программой встреча Дмитрия Медведева с Махмудом Ахмадинежадом. Потому что на протяжении последних двух лет лидеры стран Западной Европы и США вылезали из кожи вон, проявляя максимум изобретательности и настойчивости в деле отрыва России от Ирана. Это делалось в обмен на обещание Москве западной помощи в передаче высоких технологий, предоставлении инвестиций и развитии сотрудничества на мировых рынках. Практически месяца не проходило, чтобы в Москве не появлялся очередной лидер стран Запада или какой-нибудь высокопоставленный коммивояжер из Израиля, уговаривавший российских руководителей отказаться от сотрудничества с Тегераном, от завершения строительства АЭС в Бушере, от переговоров по Каспию и всего того, что могло бы вызвать потепление российско-иранских отношений.

К сожалению, российское руководство, то ли руководствуясь какими-то прагматическими соображениями, то ли под давлением извне достаточно неосмотрительно, как полагают многие эксперты по ближневосточной тематике, согласилось не поставлять ИРИ зенитно-ракетные комплексы С-300, которые были даже не запрещены к поставке санкциями СБ ООН против Ирана. Это обернулось для Москвы огромными финансовыми убытками (более $ 1 млрд.), а также потерей репутации надежного поставщика боевой техники. Это решение не принесло Москве ощутимых дивидендов – ни денежных, ни материальных. Во-первых, Если это была некая компенсация за надежду заключения с Вашингтоном Договора СНВ-3, то и он, скорее всего, не будет подписан, поэтому принесенная "антииранская жертва" выглядит сомнительной и напрасной.

Во-вторых, Саудовская Аравия тут же отказалась подписывать контракт на поставку из России новой боевой техники, который предполагал продажу ей российских самолетов, танков и вертолетов. Взамен Эр-Рияд закупил практически ту же самую технику в США сразу на $ 60 млрд. Этот российский контракт с Саудовской Аравией был для Москвы крайне важен, она его готовила с осени 2007 года. Запад постоянно намекал, что Саудовская Аравия купит оружия у России на 7 млрд. долларов, если Москва откажется от поставок С-300 Ирану. Было вполне очевидно с самого начала, что свистопляска с предполагаемым контрактом с Саудовской Аравией была обречена на провал. На Западе этот "проект" придумали и запустили как отвлекающий маневр, чтобы только остановить процесс поставок российских С-300 в Иран. Не случайно заманчивое предложение для России появилось тогда, когда контракт с Ираном вышел на завершающую стадию. Очень похоже, будто Москва проглотила "наживку", потому что оттуда последовало официальное подтверждение об отказе поставок ЗРК Ирану.

Явный внешнеполитический просчет Кремля в срыве российско-иранской сделки может проявиться в весьма предсказуемых результатах. Ведь, по сути, обманув Иран, своего крупного клиента, ключевую страну исламского мира, Россия продемонстрировала, что не является надежным продавцом вооружений, поскольку зависит от настроения и воли США. Ведь любая страна хочет иметь твердые гарантии поставок в сроки, оговоренные контрактом. Россия же, по разным причинам, в первую очередь, политическим, затягивала, переносила поставки С-300 Ирану, а затем и заморозила их.

В-третьих, США так и не отменили унизительную поправку "Джексона-Вэника", с 1974 года запрещающую продажу нашей стране высокотехнологичных изделий и оборудования. А недавно американское правительство запретило продавать России "дочку" концерна "Дженерал Моторс" - компанию "Опель", и опять-таки под предлогом того, что в этом случае РФ получит доступ к высокотехнологичным секретам "Опеля".

В-четвертых, кроме всего прочего, в непосредственной близости от России США и НАТО демонстративно укрепляют марионеточный режим Саакашвили в Грузии, готовя его к новой войне против суверенных республик Южной Осетии и Абхазии. Грузию все более настойчиво приглашают в НАТО, такие же предложения активно навязываются и Украине.

Как считают многие обозреватели, не только в Иране, руководителям РФ нужно было бы тщательнее взвесить, стоит ли им рвать связи с Ираном, потенциальным и мощным союзником в регионе Большого Ближнего Востока, который за последние 20 лет реально не нанес своей политикой Москве никакого ущерба. Вместо этого Кремль по непонятным причинам порой переходит на менторский тон в отношении Тегерана, будто общаясь с ним, как с неразумным ребенком, а не со страной, имеющую тысячелетнюю культуру. Дело доходит уже до того, что иранского президента начинают поучать и учить нормам общения обычные внешнеполитические советники президента Медведева, что является уже прямым нарушением дипломатического этикета.

Намеченная встреча Ахмадинежада и Медведева в Баку, возможно, даст возможность двум лидерам взвесить те неутешительные итоги, к которым пришли две страны в результате направленной против Тегерана пропаганды и западной политики. Как следствие, Иран оказался под гнетом еще более серьезных санкций, а Россия, пытаясь угодить США и НАТО, постоянно несет крупные финансовые убытки, объем которых только возрастает.

В то же время, если две страны смогут справиться с такой тенденцией и начать сближение своих экономик, то это принесет им только ощутимые выгоды. Совместная политика РФ и ИРИ в регионе Каспия позволит им не допустить появления в этом море западных военных флотилий, что так усиленно навязывается Туркмении, Казахстану и Азербайджану натовскими советниками. Иран может стать для России огромным рынком сбыта ее продукции – пассажирских самолетов, грузовых автомобилей, станков, технологического оборудования для нефтепереработки, которые она не может продавать в другие страны из-за высокой западной конкуренции. Совместная политика в регулировании цен на углеводородное сырье позволит двум странам получать большие доходы от продажи нефти и газа, Иран может поставлять России огромные количества товаров сельскохозяйственного производства, особенно продуктов питания.

Правда, если встреча двух президентов не приведет к улучшению двусторонних отношений, и Россия, забыв собственные национальные интересы, начнет настаивать на отказе Ирана от его мирной ядерной программы и укрепления обороны, на чем настаивает Запад, то добрососедские связи Москвы и Тегерана могут быть основательно подорваны. Последствия такой ситуации могут быть опасными и даже непредсказуемыми. Вряд ли Россию устроит любое обострение военно-политической обстановки на ее южных рубежах, тем более военная агрессия против Ирана, всячески провоцируемая Израилем, США и другими странами НАТО. Тем самым, в лице повергнутого исламского режима Россия фактически лишится мощного антиамериканского буфера на этой части ближневосточного театра военных действий. Трудно даже вообразить, чем может обернуться превращение Ирана в послушную Западу колонию, разрушение его нефтепромыслов и последующая милитаризация страны, которая явно будет направлена против России. Неизбежно сработает и так называемый проект Збигнева Бжезинского – разделение РФ на части из-за усиления внутренних религиозных и этнических противоречий между ее республиками, особенно мусульманского толка. Не потому ли ключевую в этом смысле республику Татарстан так любят обязательно посещать все западные эмиссары? Может быть общественное мнение приучается к мысли о неминуемости борьбы с "иранским синдромом" и усиления западного, в частности американского, влияния в России. Наверное, недаром бывший госсекретарь США Мадлен Олбрайт, которую почему-то стали слишком привечать российские высокопоставленные чиновники, сравнительно недавно обронила весьма многозначительную фразу: "Сибирь слишком велика для того, чтобы ею владела лишь одна страна".

Под таким углом зрения значение проходящей бакинской встречи лидеров прикаспийских государств могло бы стать поистине эпохальным, если она не снизойдет до обсуждения чисто процедурных и технических вопросов. А что касается так называемых обязательных пунктов повестки дня саммита, то центральное место в ней претендуют занять два вопроса и два документа (помимо итогового заявления). Обозреватели считают, что один из этих документов будет подписан, а второй – нет. В первом – соглашении по вопросам безопасности – детализируются принципы Тегеранской декларации трехлетней давности. Документ призван создать условия более тесного сотрудничества прикаспийских государств в вопросах борьбы с наркотрафиком, терроризмом, организованной преступностью и незаконной миграцией.

Напомним, что Тегеранский саммит 2007 года вызвал нешуточный переполох и раздражение в Вашингтоне и в некоторых западноевропейских столицах. И не только из-за того факта, что там долго и плодотворно общались лидеры Ирана и России (в лице тогдашнего президента Владимира Путина) и весьма символично присутствовали их министры обороны. Принятая декларация исключила не только односторонние действия по добыче нефти и газа со дна Каспия, но и прокладку какого-либо трубопровода по морю, если на то не будет согласия всех пяти стран. Ведь американо-европейские союзники вынашивали планы путем сепаратных переговоров с Казахстаном и Туркменией выбить у Астаны и Ашхабада согласие присоединиться к различным трубопроводным проектам в обход российской и иранской территории типа газопровода "Набукко" или нефтепровода Одесса-Броды-Плоцк-Гданьск.

Тезисы декларации о том, что все прикаспийские страны исключают военное присутствие на море иностранных государств, не имеющих прямого отношения к Каспию, и что единственным возможным ответом угрозам и вызовам новейшего времени в сфере безопасности является скорейшее создание совместной региональной военно-морской группы оперативного взаимодействия "Касфор", в которой не предусматривается участие "некаспийцев", - это тоже был своего рода жесткий сигнал тем же США, что их планы так или иначе пристегнуть к НАТО Азербайджан и подспудно распространить военное влияние на Туркмению будет впредь прикаспийскими странами рассматриваться как вмешательство и недопустимое поведение в регионе. Ради чего, спрашивается, развертывали американцы в Азербайджане свою военную программу "Каспийская гвардия" и так навязчиво предлагали Туркмении помощь в создании военного флота?

Конвенция, которую пять президентов должны скрепить своими подписями в Баку, предусматривает создание механизма обеспечения безопасности на Каспии, борьбы с терроризмом и оргпреступностью, с контрабандой оружия, наркотиков и расщепляющихся материалов, с пиратством, браконьерством и нелегальной миграцией. По мнению иранской стороны, все это является обязанностью самих прикаспийских стран. Следует отметить, что военные аспекты безопасности не являются предметом данного соглашения, как и вопросы раздела моря и добычи с его дна углеводородного сырья. Договор же о статусе Каспия и, соответственно, национальных зонах, хоть и обсуждается уже без малого 20 лет, к подписанию не готов и вряд ли это можно сделать в ближайшем будущем.

Чтобы понять, насколько непросты пути решения проблем накопившимися между прикаспийскими государствами, напомним их истоки и причины. Правовой статус Каспийского моря сначала был определен договором 1921 года между Россией и Персией, а впоследствии договором 1940 года между СССР и Ираном. Они предусматривали, что море находится в общем пользовании двух государств, имеющих равные права, на нем действует свободный режим судоходства и рыболовства, плавание судов под флагами других государств запрещено и разграничение водного пространства за исключением 10-мильной прибрежной зоны недопустимо.

После распада СССР возникшие на Каспии новые страны – Азербайджан, Казахстан и Туркмения – посчитали себя свободными от прежних советских обязательств, хотя, с точки зрения международного права, все они, подписав Алма-Атинскую декларацию о создании СНГ, закрепили свое согласие признать в силе все договорные обязательства бывшего единого союзного государства. К тому же в документах 1921 и 1940 гг. ни слова не говорилось о минеральных ресурсах каспийского шельфа и морского дна, а именно они-то и стали в наши дни главным объектом интереса и, подчас, яблоком раздора. Нестабильность и неуверенность политики России, диктовавшаяся как ее собственной политической слабостью, так и переменчивыми нефтегазовыми интересами, нахождению консенсуса не способствовала. Из каспийской "пятерки" лишь один Иран неизменно проявлял готовность идти на разумные уступки и ограничить свои притязания ровно пятой частью, хотя по старым договорам, никем не денонсированным, имел все основания претендовать на большее.

С 1992 года, когда был сформирован Комитет сотрудничества прикаспийских стран (Россия, Иран, Азербайджан, Казахстан и Туркменистан), переговоры этих государств по вопросам решения проблем моря знали свои приливы и отливы, отражавшие вечное единство и борьбу противоположностей, в данном случае - общих и частных интересов. Так, еще в ноябре 1996 года министры иностранных дел "каспийской пятерки" договорились, что юридический статус моря может быть официально зафиксирован только на основе консенсуса. Однако взаимопонимание не прорисовывалось, а национальные потребности, прежде всего экономические, все острее напоминали о себе. И море начали делить по частям - на основе двусторонних и трехсторонних договоров.

Сначала в 1998 году соглашение между собой подписали Россия и Казахстан. В нем Москва и Астана согласились определить новые границы на Северном Каспии и разделить находящиеся под дном моря ресурсы по срединной линии. Затем в январе 2001 года Россия и Азербайджан оформили двусторонний договор о разделе границ на Каспии и совместном использовании находящихся под дном моря ресурсов. Формально, правда, эти соглашения не делили Каспий на сектора с государственными границами, проходящими по дну, водной толщи, поверхности и воздушному пространству. Речь шла о разграничении морского дна в целях недропользования. В апреле 2002 года в Ашхабаде прошел первый саммит прикаспийских государств. Встречи предполагалось сделать регулярными, однако второй саммит удалось собрать лишь через четыре года, а третий еще три года спустя.

Туркмения вообще имеет собственную, отличную от всех четырех соседей точку зрения. В свое время парламент этой страны объявил 12-мильную прибрежную полосу туркменской территорией. Сегодня Туркмения не может договориться не только с Ираном, Россией и Казахстаном, но и имеет серьезные разногласия с Азербайджаном, оспаривая права на нефтяные месторождения "Гюнешли", "Чираг" и "Кяпаз" вплоть до обращения в Международный арбитражный суд.

Тем временем Каспийский регион, подобно Персидскому заливу, начал явственно приобретать признаки наращивания здесь военного присутствия заинтересованных стран, что неизбежно всякий раз, когда геополитика переплетается с геоэкономикой. Милитаризация Прикаспия, правда, только начинает набирать обороты и пока в большей мере является сдерживающим фактором, чем инструментом агрессии. Однако факт остается фактом: практически все прибрежные государства начали активно увеличивать свое военное присутствие на Каспии, против чего настойчиво выступает лишь Иран. Игнорирование Россией, Азербайджаном и Казахстаном позиции Исламской Республики является дополнительным препятствием на пути достижения пятистороннего соглашения по юридическому статусу.

Зато в другом вопросе интересы России и Ирана полностью совпадают: обе страны категорически против появления в регионе вооруженных сил третьих стран, не имеющих непосредственного выхода к морю. Обе стороны также выступают за запрещение плавания судов под флагами неприкаспийских государств. О чем и о ком идет речь, ни для кого не секрет, принимая во внимание растущие аппетиты на военное присутствие в регионе США и других стран НАТО, их военно-политическое сотрудничество с Азербайджаном и стратегические расчеты на втягивание в милитаристские планы Туркмении. Это и вызывает понятную "политическую аллергию" в Москве и Тегеране.

Есть и еще один пункт, по которому Россия и Иран расходятся с Азербайджаном, Казахстаном и даже Туркменией. Речь идет любых проектах строительства нефте- и газопроводов по дну Каспия, что резко противоречит их экономическим и политическим интересам. А именно это и предлагают Европейский Союз и США в рамках своих инициатив по созданию альтернативных маршрутов транспортировки каспийских и центрально-азиатских углеводородов в обход как России, так и Исламской Республики. Это создает дополнительные трудности в отношениях Москвы и Тегерана с Баку, Астаной и Ашхабадом, которые, напротив, объективно заинтересованы в любых дополнительных маршрутах для своего нефтегазового экспорта.

Прокладке трубы по дну моря сегодня мешает не только экономическая неопределенность (не просчитана стоимость трубопровода, не определены инвесторы, а главное, нет ясности, кто и в каких долях будет эту трубу заполнять), но и нерешенность юридического статуса Каспия. Ясно, что раздел его южного сектора на национальные зоны объективно не в интересах, например, российского Газпрома. И в любой итоговый документ Россия вынуждена включать требование согласовывать все крупные проекты со всеми пятью прикаспийскими государствами, что даст ей фактически право вето на предложения о строительстве нефте- и газопроводов в обход ее территории. А вот Казахстан соглашается лишь на то, чтобы эксклюзивное право принятия решений имели только непосредственно заинтересованные стороны - те, в пределах морских акваторий которых будет прокладываться труба. В Тегеране три года назад такое предложение Нурсултана Назарбаева встретило решительный отпор Владимира Путина, мотивировавшего необходимость консенсуса всей "пятерки" заботой об экологической безопасности, так как, к примеру, в случае аварии транскаспийский трубопровод нанесет непоправимый ущерб экологии всего моря. Поддержал президента РФ в этом вопросе его иранский коллега Махмуд Ахмадинеджад, также менее всего заинтересованный в прокладке новых труб, а если и появлении их, то уже мимо своей территории.

Таким образом, проблем, явных и скрытых, реальных и потенциальных, столкновений взаимоисключающих интересов на Каспии хватает. При всей значимости и актуальности проблем, связанных с правовым статусом Каспийского моря трудно ожидать, что они разрешатся слишком легко, быстро и безболезненно. Во всяком случае, в Баку этого точно не произойдет.

17.11.2010