Чокан Валиханов: жизнь под прикрытием?

Часть 1
Ученый Веселовский сравнивал жизнь Чокана Валиханова с метеором. Такая она была яркая и короткая. Я бы рискнул сравнить жизнь Чокана с другим, гораздо более загадочным небесным объектом – кометой, которая является откуда-то из космической бездны, озаряет своим светом ночное небо, возбуждая наблюдателей, а затем исчезает.

Предварительные замечания
Несмотря на короткую жизнь, которая, казалось бы, исследована-переисследована, в биографии Валиханова имеются значительные пробелы и многозначительные намеки, позволяющие при желании создать альтернативное жизнеописание этого удивительного человека. Пять томов его трудов, собранных значительно позже завершения его земного пути, если читать их внимательно, лишь сгущают туман над его несравненной жизнью.
Многочисленные изыскания его биографов – вряд ли кто-то из казахов, в том числе за пределами Казахстана, удостаивался такого внимания к своей персоне, как Валиханов – показывают его таким, каким хотели политики, в каком нуждалась та или иная эпоха и идеология. От "последнего казахского царевича" до непримиримого борца за свободу трудового народа – таков размах интерпретации образа Валиханова в литературе. То, что он был вовсе или не совсем тем, кем предстает в многочисленных описаниях, на мой взгляд, очевидно для неангажированного исследователя.
Ни в коей мере не претендуя на подлинное "открытие" жизни Чокана Валиханова, остановлюсь в этих заметках лишь на некоторых неясных моментах его биографии, которая была моим путеводителем во время путешествий по его маршрутам, предпринятым несколько лет назад.

Тире меж двух вопросов
Хотя речь в данном материале пойдет в основном о зрелых годах Валиханова, коротко остановиться на самом начале его жизни придется.
Потому что нынешний всплеск интереса к нему, увы, как часто бывает, вызван лишь круглой датой – 175-летием со дня рождения Чокана. Который вообще-то был наречен Мухаммедом-Ханафией, а Чоканом был прозван матерью.
Принято считать, что он родился в ноябре 1835 года в крепости Кушмурун в семье Чингиза, внука Аблайхана. Иногда появляется даже какая-то конкретная дата. Между тем о конкретике речь вести не приходится. Вся информация о возрасте нашего героя основана лишь на двух формулярных списках тогдашнего российского МИД. Согласно одному из них, в сентябре 1860-го Валиханову было 25 лет, а согласно другому, составленному в октябре того же года, – 24. Последнее число, правда, написано карандашом, а на полях им же уточнено, что "в 1853 году, в ноябре было 18 лет". Кому принадлежит карандашная запись и на чем она основана – неизвестно.
Таким образом, Чокан мог появиться на свет и в 1835-м, и в 1836 году. Что, собственно, не противоречило принятому у казахов исчислению возраста по 12-летнему "животному" циклу. И какие-то более точные цифры, подобные записям православных при крещении в метрических книгах, вряд ли имеются.
Мало того, разнобой налицо не только в дате рождения, но и в смерти Валиханова. Хотя официально это апрель 1865-го, в одном из очерков Потанина, считавшегося ближайшим другом Чокана, фигурирует 1866 год. Но на кончине Валиханова мы остановимся в другом месте.

Верненский пробел
Еще не ведая, что город в урочище Алматы существовал давно (850 лет назад!), военные строители царской России с азартом возводили первое укрепление "по ту сторону Или". Оно было заложено в 1854 году, получив имя Верное, а спустя два года тут побывало несколько значительных фигур, связанных с исследованиями Семиречья и Тянь-Шаня.
В своих мемуарах Петр Семенов (будущий Тян-Шанский) обмолвился, что встречался в Верном с Потаниным и Валихановым. Но это вряд ли соответствует истине. К приезду Семенова, то есть к осени 1856 года, Потанин уже два года как покинул укрепление, а Валиханов… С Валихановым – вновь путаница. Скорее всего, и с ним Семенов в Верном встретиться не мог, потому как прибыл сюда в конце августа, когда Валиханов уже был в Кульдже.
Упоминания о Валиханове в Верном в целом поражают своей лаконичностью, что совершенно не вяжется с живым, общительным, открытым характером Чокана. Не знаю, в чем тут дело. Может быть, в том, что Верный для Валиханова стал привычным местом, "базой", где он готовился к очередному маршруту и отдыхал после пройденного, "исходным пунктом всех дорог"?
Так или иначе, но чрезвычайная скудность информации о пребывании офицера Валиханова в новом важном военном форпосте России выглядит странно. Причем не оставил на сей счет ни особых записей, ни рисунков сам Валиханов, хотя весьма любил оба этих занятия. Тем более жалко это для исследователя истории современной южной столицы Казахстана. Ведь на те годы, когда Чокан неоднократно бывал тут, приходится насыщенное событиями время – крепость росла как на дрожжах и в конце концов обрела официальный статус города.

Не обратив внимания на красоту
Принято считать, что впервые в Верный Валиханов попал "в первых числах мая 1856 года", когда спешил присоединиться к экспедиции Хоментовского. Она была срочно направлена через перевал Санташ на Иссык-Куль, чтобы оценить военно-политическую обстановку и разобраться на месте в долгоиграющей кровавой сваре киргизских племен бугу и сарыбагыш. А заодно попытаться склонить их принять российское подданство. Посредничество в этом как раз и состояло главной задачей Валиханова, знатока местных нравов, обычаев и языков. Но его тогдашнее пребывание в Верном – не более чем предположение, основанное на обычной логике, которой жизнь Валиханова подчинялась не всегда.
Дело в том, что разведывательная экспедиция Хоментовского действительно вышла из Верного, но где именно влился в нее спешивший из Капала Валиханов – вопрос открытый. В его великолепном дневнике в этом месте – вновь пробел. При изучении географической карты мне кажется, что Валиханов нагнал Хоментовского уже на марше, переправившись через Или на одном из бродов либо в низовьях речек Каскелен и Талгарка, где позже был построен мост, либо в устье речки Тургень, а далее – срезав угол по степи. Этот путь выглядит оптимальнее, быстрее.
Во всяком случае никаких документальных свидетельств о том, что Чокан впервые попал в Верный по пути на Иссык-Куль, нет. Зато точно известно, что Валиханов посетил город при возвращении из экспедиции. Об этом он собственноручно упомянул в своем дневнике. Но как? "15 июля вечером приехал в укрепление Верное… 16 числа выехали в обратный путь" И все, в совершенно не свойственной для Валиханова сухой манере… Неужели поход настолько утомил Чокана, что красота вокруг крепости, поразившая спустя полтора месяца Семенова, не вдохновила Валиханова еще хоть на пару строк?

Растворился в степи и стал… поручиком
Похоже, Валиханов все же бывал в Верном прежде. Но не в этом, 1856-м, а годом ранее, когда сопровождал в качестве адъютанта и переводчика в инспекционной поездке омского губернатора Гасфорта. Хотя и про это ничего доподлинно не известно. Остались лишь неясные сообщения о том, что в какой-то момент, уже в Семиречье, Валиханов оставил свиту и… исчез. Растворился в степи. Некоторые исследователи предполагают, что именно тогда он впервые попробовал себя в качестве разведчика-нелегала, отправившись с секретной миссией в кочевья казахов Старшего жуза, которые еще находились под властью Коканда.
Хотя никаких подтверждающих такую отлучку документов тоже не сохранилось, косвенные данные свидетельствуют о том, что она могла быть. И вряд ли, будучи в Заилийском крае, Валиханов упустил возможность посетить его новый и бурно растущий центр, каким становился Верный. Но его дневники и отчеты того периода (если учитывать, с какой жаждой он тогда писал, то они были несомненно) либо утеряны безвозвратно, либо… еще всплывут из архивных анналов.
Во всяком случае сразу по возвращении в Омск в начале 1856-го Валиханову был присвоен чин поручика. И в своем представлении Чокана к этому воинскому званию генерал-губернатор Гасфорт написал, что "он, сопровождая меня в степь, принес большую пользу".

Кульджинская миссия
С большей вероятностью Семенов и Валиханов могли встретиться в 1856 году не в Верном, а в Кульдже. Посольская миссия 1856 года выехала в Кульджу для улаживания конфликта "по случаю сожжения в Чугучаке буйною китайскою чернью нашей фактории и расхищения в оной как товаров наших купцов, так и казенной собственности". Для придания миссии надлежащего веса ее сопровождал небольшой вооруженный отряд, который, однако, границу не переходил, но оставался все время переговоров в поле зрения китайцев.
Валиханов попал в миссию случайно или как бы случайно. Лишь в последний момент его включили в уже укомплектованную группу, которую возглавлял майор Перемышльский – лицо во многих отношениях значимое и любопытное. Достаточно сказать, что именно он явился отцом-основателем той крепости у подножия Заилийского Алатау, которая стала ядром будущего Верного – Алма-Аты.
Чем занимался Валиханов в Кульдже? Если обратиться к его дневнику, то скучал на заседаниях дипломатов и переговорах, страдал зубами, бродил по городу и его базарам, заигрывал с женщинами и вообще развлекался как мог. Легко заметить, что подобный образ жизни не только не мешал, а лишь помогал собирать информацию обо всем, что только могло интересовать военных и дипломатов по ту сторону границы. Одни только карты, вкрапленные Чоканом в свой дневник, чего стоят! В общем, в Кульдже Валиханов был классическим "вторым секретарем", без какого и сегодня невозможно представить себе полноценного посольства.
В тот же период в Кульджу инкогнито с почтой прибыл Петр Семенов. Но они с Валихановым вновь разминулись, на сей раз буквально на несколько дней. Миссия покинула Кульджу 15 октября, а почта прибыла числа 20-21-го. Но как знать, не тот ли вояж Чокана, о котором Семенову, безусловно, или было, или стало впоследствии известно, навел знаменитого путешественника и государственного деятеля царской России (среди массы его поприщ и наград – сенаторство и орден Андрея Первозванного) на мысль об отправке похожим образом блестящего офицера-казаха в самое загадочное место глубинной Азии – Кашгарию. Правда, чтобы мысль выкристаллизовалась, Валиханов должен был попасть на глаза Семенова, что вскоре случилось.

Офицер в национальном костюме
"Ч. Ч. Валиханов был единственным из состоявших тогда при генерал-губернаторе офицеров, который, будучи послан в национальном киргизском костюме в Кашгар, мог бы по своему развитию и талантливости собрать драгоценные для России сведения о современном состоянии не только Кашгара, но и всего Алтышара и разъяснить причины происходивших в то время смут в Китайском Туркестане", – это строки из "Истории полувековой деятельности Русского Императорского географического общества" Семенова-Тян-Шанского.
Кто стоял за смутами у южных границ Российской империи в ту эпоху, знали все. Потому не нужно особого чутья, чтобы понять, какого свойства сведений ждала Россия от Валиханова, посылая его в Кашгарию. Формальный повод – участие в судьбе "несчастного Шлагинтвейта" – тоже яснее, если учесть, что миссию немца организовало и финансировало правительство Британии.
Вопрос о командировке Валиханова решался на высоком возможно, на самом высоком уровне. Получив записку Петра Семенова от имени Географического общества, директор азиатского департамента МИД России Е. П. Ковалевский (тоже, кстати, известный путешественник) вышел непосредственно на министра иностранных дел А. М. Горчакова (того самого пушкинского однокашника, которого побаивался сам Бисмарк). И не исключено, что утверждение кандидатуры Чокана Валиханова на роль глубоко законспирированного агента России в Кашгарии потребовало высочайшего одобрения.
Слишком важным для России в то время, когда она созревала для броска в Среднюю Азию, было знать, что творилось в той зоне, которая была буфером между тремя империями – Российской, Британской и Цинской. Что творилась за Небесными Горами, военные и дипломаты не знали, так же как географы и путешественники. Там лежало настоящее Белое Пятно, честь заполнения которого выпала Валиханову.
Об этом – в следующий раз.

(Продолжение следует.)
Андрей Михайлов, Алматы
3.12.2010