Чокан Валиханов: Жизнь под прикрытием?
Часть II. Кашгарский апофеоз

Более всего времени в городе Верном, почти полгода, Валиханов провел перед своей легендарной заброской в Кашгар. Можно сказать, что именно здесь велась вся оперативно-тактическая подготовка дерзкой акции и ковалась удача операции. Известно, что Валиханов прибыл в город в январе 1858 года и оставался тут до лета, когда присоединился к торговому каравану под видом туземного купца.

Перед заброской

Но о том, что делал и чем жил в этот период наш герой, можно опять же только гадать. Перед нами очередной классический пробел в биографии классического разведчика. Никаких записей и рисунков, без которых, казалось, не обходился ни один нормальный день Валиханова, вновь не сохранилось.
О характере его жизни в то время говорят лишь чудом дошедшие фрагменты переписки с Омском, в которых есть, например, такие строки: "Письмо это перед выездом из Верного к дикокаменным киргизам возвратить назад, отправив в особом конверте на имя г. начальника корпусного штаба через посредство полковника Перемышльского". Это из письма Гутковского, непосредственного руководителя всей операцией. Или: "…Предписываю Вам готовиться к поездке согласно первоначального повеления, Вам данного, выждав в Верном прибытия полковника Гутковского, который вместе с сим отсюда отправляется для изустных с подполковником Перемышльским и Вами по сему делу совещаний. Ваш доброжелательный и преданный Г. Гасфорт".

По следам Шлагинтвейта
Знали бы мы сейчас много о Чокане Валиханове, если бы не его Кашгарское путешествие? Вряд ли. Все прочее, что делал этот талантливый человек, было интересным, но, выражаясь современным жаргоном, малоэксклюзивным. Поездка в Кульджу, поход к Иссык-Кулю, сбор материалов об истории и географии Центральной Азии, запись фольклора казахов и киргизов. Я навскидку могу назвать с десяток имен тех, кто в те же времена занимался тем же. Нет, именно поездка в Кашгар стала для Валиханова тем звездным часом, после которого его имя уже не нуждалось в пояснениях!
Мне неоднократно доводилось бывать в этом городе, которому суждено было сыграть ключевую роль в шпионской драме с участием представителей тогдашних сверхдержав. Что в новом Кашгаре осталось из того, старого, виденного Чоканом? Зажатая со всех сторон новоделами знаменитая мечеть Этигер с остатками уйгурского города и знаменитого базара. Этот город старых кривых улочек, лавочек и мастерских, словно шагреневая кожа, ежегодно ужимается под неодолимым натиском китайских реформ. Возможно, скоро на его месте останется лишь классическая этнографическая деревня для туристов. А еще – окруженный со всех сторон обширными мусульманскими кладбищами религиозный комплекс ходжи Аппака. Пожалуй, все…
А во времена Валиханова Кашгар окружала 12-верстная глиняная стена (ее куски еще сохранились в виде небольших фрагментов, окруженных современными микрорайонами). В город вело двое основных ворот – Сув-дарваза (с востока, от Яркенда) и Кум-дарваза (с юго-запада, от перевалов Тянь-Шаня и Памира). Валиханов, как и все купцы-туркестанцы, въехал в город именно через эти – Песчаные ворота.
За стенами начинался знаменитый лабиринт улиц и улочек, приспособленных, на первый взгляд лишь для того, чтобы послужить оправданием сломленным чертом ног. Лишь по двум центральным "проспектам" могли кое-как проходить арбы. По одной из них, к центральной площади, где рядом со знаменитой мечетью располагалась кокандская таможня и самый крупный в городе Андижанский караван-сарай, и прошествовал, сопровождаемый любопытными взорами знаменитых красавиц и приветственными возгласами торгового люда, семипалатинский караван.
Можно только догадываться, как неуютно чувствовал себя в этом глиняном месиве под прицелом тысяч взглядов Валиханов. Ведь до города уже докатился "хабар", что среди купцов – "переодетый русский". А над городом вместе с воронами, голубями и летучими змеями незримо носилась душа несчастного Шлагинтвейта. Того самого немецкого путешественника, который пробрался в Кашгар двумя годами ранее. Пример Шлагинтвейта показал, что попасть сюда можно, а вот выбраться – проблематично.
Если караван семипалатинского купца Мусабая был оперативным прикрытием миссии молодого российского офицера-казаха, законспирированного под личиной андижанского торговца Алимбая, то судьба Адольфа Шлагинтвейта была как бы "научным прикрытием" операции.
Как и все путешественники-разведчики, осваивавшие в ту пору закрытую и "засекреченную" Азию, Чокан Валиханов фокусировал на себе интересы самых разных людей и стоящих за ними ведомств. Императорское географическое общество и Семенов-Тянь-Шанский, Восточный департамент МИД и его глава Ковалевский, военное ведомство и сибирский губернатор Гасфорт, – все они имели свои интересы и все принимали деятельное участие в том, чтобы Валиханов в Кашгар попал. И все они с нетерпением ждали его возвращения.

Голова, потерянная в большой игре
В принципе, точно с таким же набором интересов прибыл в Кашгар и Шлагинтвейт. Но только с другой стороны – из Индии и с другими заданиями от британских властей и разведки, при которых и состоял на службе этот незаурядный немецкий путешественник.
Россия и Британия в середине ХIХ века не на шутку схлестнулись в центре Азии. То, что эта борьба не привела здесь ни к одному прямому вооруженному конфликту между двумя сверхдержавами, говорит о высокой квалификации соперников, не желавших кровопролития. Но война шла на невидимых фронтах либо велась через посредников. И Валиханов, и Шлагинтвейт стали героями этих невидимых фронтов. Причем немецкий британец был удостоен своего почетного звания посмертно.
Известно, что главной его целью был вообще-то не Кашгар, а Коканд, который в те времена был связан с Кашгаром странной любовью, поставляя сюда правителей, зачастую невменяемых, происходящих из рода туркестанских ходжей. Но Коканд в то же время был наиболее последовательным и сильным врагом Российской Империи в Средней Азии. Потому-то именно к правителю Коканда Шлагинтвейт имел особое поручение от британского правительства и вез некое специальное послание.
Нетрудно было догадаться, о чем там шла речь в принципе. Россия схлестнулась в Крыму с европейцами (которыми верховодили те же британцы), а в глубоком тылу, на востоке, воевала с кокандцами. Как далеко могли пойти британцы в своей ненависти к России и озабоченности безопасностью Индии? Послание, которое вез Шлагинтвейт, могло содержать конкретный ответ. Предложения "туманных альбионцев" Коканду интересовали, впрочем, не только власти России, но и "отмороженного" Валихана-тюре, гостем которого в Кашгаре стал британский резидент-путешественник.
Отказ Шлагинтвейта ознакомить тюре с содержимым письма в Коканд и стоил британскому посланнику жизни. Голова его украсила вершину знаменитой пирамиды, сооруженной ходжой на берегу Кызыла. Есть мнение, что именно это страшное сооружение, от которого на многие версты распространялось трупное зловоние и полз животный страх, подвигло великого художника-гуманиста Верещагина на самое его "цитируемое" полотно – "Апофеоз войны".

Но куда девался загадочный пакет?
Охота за пакетом
Судьба пакета и его содержание даже спустя два года продолжали живо интересовать МИД и Генштаб России. И хотя оправданием глубокой замаскированности опасной кашгарской миссии Валиханова была именно участь Шлагинтвейта, поиск его пакета неизбежно заставлял Чокана рисковать. Ведь слухи о том, что "несчастный Шлагинтвейт" обезглавлен "безумным Валиханом-тюре" были столь упорны, что в смерти путешественника никто не сомневался.
Принимавший живейшее участие во всей этой истории П. П. Семенов сам два года назад во время экспедиции на Тянь-Шань чуть было не поддался порыву и не рванул из-под Хан-Тенгри в Кашгар на выручку коллеги по цеху. Тогда думали, что Шлагентвейт еще жив. Но теперь была надежда лишь на то, что Валиханову удастся разыскать хотя бы бумаги и дневники немецкого путешественника, которые не менее стратегов из Генштаба (пути из Туркестана в Индию!) интересовали географов того времени.
Увы, получив устные свидетельства подлинности смерти прусско-британского ученого, действительно обезглавленного на главной площади Кашгара перед главной мечетью, Валиханов не нашел никаких документов и личных вещей убиенного. Так, по крайней мере, гласит официальная версия.
Лишь в 1887 году консулу Петровскому удалось купить в кашгарской лавчонке термометр, принадлежавший Шлагинтвейту. В том же году стараниями того же вездесущего консула на местном христианском кладбище был установлен памятник в честь исследователя, принявшего мученическую смерть во имя познания, или разведчика, погибшего "при исполнении".

Временный брак
Устранив по прибытии пограничные и таможенные формальности, Чокан перво-наперво … женился! Речь, разумеется, шла не о серьезном выборе спутницы жизни, а о так называемом временном браке, распространенном среди купеческого сословия и прочего командировочного люда Малой Бухарии. Дабы мысли оторванного от родного дома мужчины были сосредоточены не на разлуке, а на деле, здесь дозволялось брать себе на время пребывания на чужбине жену из местных женщин, возвращая при отъезде ей свободу. Благо, обычное право в исламских странах максимально упрощало как процесс заключения брака, так и его расторжения, оставляя массу лазеек в юридической казуистике.
"Условие этих браков немногосложно: от мужа требуется одевать и кормить свою жену, – пишет Валиханов. – В Хотане, для того чтобы приобрести жену, нужно сделать расходы на 1 руб. 50 коп. серебром на наши деньги. В Яркенде есть особый базар, где можно встретить женщин, ищущих замужества, и заключить условие; в Аксу и Турфане женитьба стоит дороже. Вследствие этого обычая хотя представлена женщинам полная свобода выбора и чувств, но по отсутствию образований и понятий о чести проистекает неуважение к брачному союзу, и женщины в Восточном Туркестане не отличаются особенной чистотой нравственности".
Как видно, Валиханов досконально изучил предмет. А его морализацию можно списать на то, что предназначалась это уже не для себя, а для "демократически настроенного" русского читателя. Сам Чокан, несмотря на попытки его канонизации, был в отношении женщин искренним и далеко не бесстрастным мужчиной. Происхождение (казахский аристократ) наложилось на воспитание (Омский кадетский корпус). Еще в первой поездке в Китай он досконально изучал особенности и нравы кульджинских "разрушительниц городов". И в "рекогносцировке" на Иссык-Куль не только записывал эпос склоняемых к российскому подданству киргизов, но и приударял за "дикокаменными женщинами", когда случалась возможность.
Потому, думается, Валиханов, много наслышанный о кашгарских правилах временных браков, воспользовался возможностью местных нравов не только ради конспирации. Слава местных женщин, хотя они и не отличались "особой чистотой нравственности", неслась из Кашгарии по всему Востоку. И грех было ему, исследователю Востока, упустить вариант такого близкого практического знакомства с этим экзотическим элементом местной жизни.
Но вот интересное замечание Семенова-Тян-Шанского о том, что "кашгарка, которую Чокан Валиханов как мусульманин по местному обычаю взял себе в жены", могла рассказать не только про гендерные чудеса Кашгарии, но и поведать ему много ценных сведений о судьбе и казни Шлагинтвейта. Достойная подруга тайного агента!

Яркендская загадка
Одним из самых загадочных моментов Кашгарской операции считается попытка проникновения Чокана в Яркенд. Была ли в этом оперативная необходимость или же над Валихановым-нелегалом взял верх Валиханов-исследователь, доподлинно неизвестно.
Хотя в некоторых современных работах доводилось сталкиваться с утверждением, что Чокан Валиханов посетил-таки Яркенд, никаких обоснований для такого "открытия" за последние годы не прибавилось. Сам он знал о себе гораздо больше нынешних исследователей.
Вот отрывок из "Очерков Джунгарии", в котором Валиханов собственноручно ставит точки над "i": "…Я же перешел Тянь-Шань по двум направлениям, осмотрел окрестности Кашгара и Янысара до песчаной гряды, лежащей между этим последним городом и Яркендом. Политические события в Кокане, кончившиеся изгнанием прежнего хана и отразившиеся беспокойствами в Кашгаре, помешали мне видеть Яркенд – самый обширный и многолюдный город во всем Китайском Туркестане".
Поэтому из первых рук известно, что крайней точкой проникновения Валиханова, если не считать "песчаной гряды", стал городишко Янысар – родина знаменитых ножей.

Почему его не разоблачили?
В эпоху Валиханова в разведке не было мобильной связи. Потому резидент тех времен не должен был согласовывать с начальством своей оперативной работы в тылу, был сам себе начальником и поступал так, как велело ему чутье разведчика и как подсказывала ситуация. Самым сложным было в условиях перманентной опасности адекватно оценить степень риска, чтобы не сорваться с места раньше времени, равно как и не упустить нужного момента для безопасного ухода.
Тень казненного Шлагинтвейта была постоянной спутницей Валиханова во все время его пребывания в Кашгаре. Жизнь самого Чокана часто висела тут на пеньковой веревке случая.
Слухи о том, что в пришедшем караване Мусабая "скрывается русский", витали с первого дня прибытия в Кашгар. Мне кажется, туземные власти (китайцам в те времена было тут не до того – сами выживали во враждебном окружении) города если не знали, то наверняка догадывались о том, что молодой купец Алимбай не так прост, как хочет казаться. Но тем не менее они не только не раскрыли разведчика, но даже и не попытались этого сделать. Почему?
Вряд ли дело в каком-то особенном обаянии Валиханова, как то хотят представить некоторые исследователи. В политике это не аргумент. Важнее то, что за спиной Валиханова маячил могучий силуэт Российской Империи, приход которой в Восточный Туркестан рассматривался как местными "аналитиками", так и британскими оппонентами по ту сторону Гималаев лишь вопросом времени.
Стремительность, с которой Россия подминала под себя разодранную распрями Среднюю Азию, не оставляла сомнений в серьезности ее намерений. Реальных сил, способных противостоять России в этом регионе, не было. Китай уже несколько десятилетий демонстрировал недееспособность, Британия могла лишь скрежетать зубами из-за гор, а местные государства с упоением дрались за власть и азартно долбали друг друга.
Нужно ли было в такой ситуации кому-то из местных разоблачать тайного резидента могучей страны, которая не сегодня-завтра может стать здешним хозяином? Вряд ли. Тем более если учесть, что аксакалы Кашгара были людьми торговыми и в душе мечтали о стабильности, пусть даже под властью христианской России. Складывается впечатление, что они даже заискивали перед предполагаемым агентом – Алимбай-Чокан недаром был в Кашгаре на особом положении. Он ведь даже получил от местных властей право передвигаться после 9 вечера, когда в городе начинался "комендантский час".
Тем не менее внутренняя ситуация в соседнем Коканде менялась быстро, и каждая такая перемена несла полнейшую неопределенность Кашгару. И сам Валиханов, и его караван прикрытия были готовы уйти из города при малейшей опасности разоблачения. Но гром, как всегда, грянул неожиданно.

(Продолжение следует)

22 дек 2010 г.
Андрей Михайлов, гор. Алматы

Часть I см. в № 227 "Известий-Казахстан" от 3 декабря 2010 года