Чокан Валиханов: Жизнь под прикрытием?
Андрей Михайлов

Часть III.
Возвращение триумфатора*

Части I и II см. в №№ "Известий-Казахстан" 227 и 240 от 3 и 22 декабря 2010 года
Самым драматическим и опасным моментом кашгарской миссии Чокана Валиханова было его возвращение. Временами оно напоминало бегство, уход от погони со скачками, стрельбой, разбойниками на дороге, постоянно меняющейся ситуацией, ложью во спасение и воистину судьбоносным вмешательством случая.

Время собирать и время собираться
Пронесшийся слух о том, что безумный Валихан-тюре, архитектор башен из отрубленных человеческих голов, освободился от опеки кокандского правителя и вновь движется к Кашгару, заставил Чокана поежиться. Очевидно, с каким облегчением он вздохнул, когда это оказалось очередной байкой.
Но не успели утихнуть страсти вокруг "отмороженного" тюре, как в городе объявился некий кульджинский купец, который принялся утверждать, что в караване Мусабая – российский офицер, который не только выведывает военные тайны, но и, страшное дело, "спит на железной кровати". Это был веский аргумент даже если учесть, что слушок был запущен вовсе не из патриотических побуждений, а с единственной целью уничтожить торгового конкурента.
На сей раз успокоиться не удалось. Рассеялись купеческие россказни, но вновь появилась весть, что вырвавшийся-таки на свободу Валихан-тюре уже приближается к Кашгару. Новость вполне могла оказаться правдой, и этого было достаточно, чтобы воспринять ее серьезно. Нужно ли было испытывать судьбу далее? Уходить следовало незамедлительно. Что и было сделано 11 марта 1859 года, когда караван-прикрытие вышел из города и направился к ближайшему перевалу через Тянь-Шань.
А приезд Валихана-тюре вновь оказался базарной "уткой" – газет в Кашгаре не было. Несмотря на жажду вновь управлять городом, этот кровожадный ходжа больше сюда не попал.

По братской Киргизии
18 марта караван пересек границу и вышел к берегам высокогорного Чатырколя. Но радоваться было рано. Впереди лежала лихая территория, которая номинально принадлежа Коканду, но на самом деле была вотчиной полунезависимых киргизских племен, основным занятием которых наряду со скотоводством было "крышевание", а проще говоря, поборы с проходящих через их ущелья караванов.
Знакомство с "таможенными механизмами" тех лет раскрывает истинный смысл нынешних "салямов" – мздоимства на современных дорогах и таможенно-пограничных постах стран Центральной Азии и Казахстана. Проходящий мимо караван обязан был непременно заглянуть в аул местного "авторитета", дабы засвидетельствовать свое почтение и поприветствовать сего доблестного владыку. Тот резал "двух тощих баранов", а купцы одаривали его за гостеприимство десятикратно.
Сохранилась записная книжка купца Мусабая, караван которого осуществлял прикрытие Валиханова. Она пестрит записями под грифом "дано через вымогательство". Например, некий датха Осман получил "через вымогательство" товара на 25 рублей, а другому "защитнику" караванов Найману пришлось выложить добра аж на 120 рублей – сумму, покупательская способность которой была сопоставима с сегодняшними сотнями тысяч тенге.
Но это ладно, это было правилом для купцов, альтернатив в условиях отсутствия реальной официальной власти просто не было. Однако караван Мусабая был не обычным торговым предприятием, неприятность с ним могла иметь непоправимые последствия. На грани их и оказался Чокан.

Как Валиханов избежал судьбы Шлагинтвейта
Самое худшее могло произойти во владениях сарыбагышей – племени, находившегося с Россией в состоянии войны. Плохие ожидания оправдались. Каким-то образом манап сарыбагышей Турегельды прознал, что "купец Алимбай" – не кто иной, как казахский султан Валиханов, которого видели в Верном в мундире поручика русской армии. Несмотря на полученные "через вымогательство" товары на 356 рублей (вообще огромная по тем временам сумма), алчный Турегельды потирал руки, предвкушая куш, который он получит за Валиханова в Коканде.
В это время с другой стороны к горам Тянь-Шаня приближался Александр Голубев, военный топограф и астроном, который спешил в Верное к весне 1859 года, дабы суметь встретить возвращающегося из Кашгара Валиханова у перевала Санташа. Зачем? Вопрос этот до сих пор без ответа.
Но по дороге Голубев заболел, и это, быть может, спасло Чокану жизнь. Навстречу резиденту генерал Колпаковский направил есаула Варагушина с 70 казаками и двумя ракетными станками. Есаул не стал ждать у Санташа, а пошел дальше. Это сыграло едва ли не главную роль в успешном возвращении Валиханова, задержанном манапом Турегельды. За все время кашгарской миссии жизнь исследователя и разведчика не стояла перед столь реальной угрозой. Ведь оказаться выданным кокандским властям неизбежно означало "украсить" своей отрубленной головой ворота Коканда. Так что есаул подоспел как нельзя кстати.
И уже 12 апреля Валиханов был в Верном, где его встречал Герасим Колпаковский, будущий легендарный "устроитель края", только что назначенный начальником Алатавского округа. На этот раз Валиханов прожил в Верном две недели. Отдыхал. Он заслужил эти две недели цветения верненских садов. И он опять ничем не упоминает о своем житии в городе, где наверняка встречался и со своим коллегой по цеху Александром Голубевым.
Не встретиться в небольшом селении, где все друг друга знали в лицо и по имени, они просто не могли. Тем более что их сближала не только служба России и любовь к путешествиям, но и возраст – они были почти сверстниками. Валиханов родился в 1835-м, Голубев – в 1932-м. И умерли почти одновременно. Валиханов – загадочно в 1865-м, а Голубев – таинственно в 1866-м в Италии не то от легочной чумы, которую подцепил на Тянь-Шане, не то от ртутного отравления из-за работы с опасными инструментами. Потому-то Александр Федорович Голубев, равно как и Валиханов, не дожил до седин и не успел оставить мемуаров. А жаль, быть может, они пролили бы свет на смутные моменты биографии Чокана Валиханова.
Известно, что с 1859-го по 1864 год Голубев работал в Семиречье Илийской провинции Китая и прилегающих районах, определяя координаты и высоты, составляя карты. Участвовал в разграничительной комиссии, устанавливавшей границу между Российской и Китайской империями. Словом, занимался здесь примерно тем же, чем и Валиханов, но другими методами. Одно время имя Голубева носила бывшая станица Борохудзирская под Джаркентом. Теперь о нем почти забыли.

Крестный отец пандитов?
Валиханов вернулся в Россию героем. Благодаря кашгарской миссии о нем узнали представители высших властей и военных чинов России, а затем и других стран, через него многие европейцы впервые услышали о казахах. Я не буду писать о триумфальных результатах этой экспедиции – наука получила от нее свое, правительство – свое. Однако на одном следствии миссии, ускользающим от многих исследователей, хотел бы все же остановиться.
Дело в том, что успехом предприятия России в Кашгаре живо интересовались как в Англии, так и в Индии. Думаю, именно анализ миссии Валиханова дал толчок к кардинальным переменам в работе супротивной разведки и науки на азиатском направлении.
Понесенные британцами жертвы (а они слишком обильны, чтобы говорить о них вскользь) на фоне успехов Валиханова привели к появлению института так называемых пандитов – хорошо образованных и подготовленных туземных разведчиков, сыгравших важную и до конца не оцененную роль в исследовании глубинных районов Азии. Отправляемые из Индии под видом тех же торговцев, а чаще – паломников, пандиты, не привлекая особого внимания и не вызывая ажиотажа, скромно делали свое дело во благо Британской империи, так же как делал его в Кашгаре Чокан Валиханов во благо России.

Петербург Валиханова
Есть Петербург Пушкина, Петербург Достоевского, Петербург Блока. А есть – Валиханова. Этот Петербург менее известен, потому о нем стоит поговорить.
Начнем с единственной в своем роде на всем свете улицы, связывающей двор Александринского театра с круглой площадью Ломоносова, прозванной в простонародье Ватрушкой. В честь своего знаменитого создателя бывшая Театральная улица, этот шедевр классицизма, получила имя Зодчего Росси.
Если пройти по ней, как многократно делал Валиханов, со стороны Невского на Ватрушку, то внимание привлечет монументальное здание на площади. В нем долгие годы квартировало ИРГО – Императорское русское географическое общество. И это один из немногих адресов Санкт-Петербурга, с которым, несомненно, был связан Чокан в петербургский период своей искрометной жизни. Ведь 21 февраля 1857 года Валиханов был избран действительным членом ИРГО. Этим он гордился не меньше, чем милостью российского императора Александра II.
Тайная жизнь разведчика-нелегала занесла его в Париж?
Чем пристальнее вглядываешься в жизнь Валиханова, тем явственнее ощущаешь таинственные пробелы в его биографии. Почас это довольно длительные периоды, в которые он словно исчезает из документального поля. И мы можем лишь гадать о характере его бытия в то время. Если принять предположение, что судьба Чокана Валиханова протекала во многом по законам разведчика-нелегала, то тогда все это органично укладывается в логику. И его загадочные "исчезновения" из собственной биографии – лишь издержки профессии.
Петербургский период, несмотря на кажущуюся прозрачность, – один из самых "темных" периодов жизни Валиханова. В столицу империи он попал по завершении своего дерзкого Кашгарского предприятия – в начале 1860 года. В Санкт-Петербурге он был внимательно выслушан в географическом обществе (и не только), высочайше обласкан, награжден. И… вновь исчез из поля зрения биографов более чем на год.
То есть номинально он был где-то тут, вел "рассеянный" образ жизни, дважды за год написал родителям, познакомился с "демократически настроенной интеллигенцией", чем впоследствии угодил советским авторам, немного поболел, чуть похандрил… Но, несмотря на все старания, восстановить петербургские события и адреса (кроме официальных) Валиханова исследователи до сих пор толком не смогли.
Он, впрочем, и сам подливал масла в огонь собственной жизни. "Бог даст, через месяц выеду из Петербурга в Париж" – это из его письма родителям от 4 ноября 1860 года. Что это, дипломатический ход, предпринятый для вытягивания из отца денег? Действительный план поездки в Париж, о чем, кстати, некоторые исследователи пишут как о свершившемся? Или начало новой тонкой игры, обеспечение прикрытия для очередной тайной миссии?

Его адрес – не дом и не улица
В одном из двух писем домой Валиханов дает свои координаты в Петербурге: "Мой точный адрес: Кавалеристское отделение департамента Генерального штаба". Это кого же можно разыскать по такому адресу? Только того, чей истинный адрес известен лишь избранным.
После второго письма родителям в биографии Валиханова вновь пробел на несколько месяцев. И не совсем ясно, каким образом и когда он вернулся из Петербурга к месту службы. Да из Петербурга ли? Хотя, может статься, что все это лишь игра моего воображения. И Валиханов спокойно прожил себе все это время в столице России, по мере сил отдаваясь развлечениям и работе – составлению отчетов о командировке в Кашгар.
"По приказанию г. Военного министра ныне с содействием прибывшего в С.-Петербург штабс-ротмистра Валиханова составляется карта Малой Бухарии и долины озера Иссык-Куля". Может быть, этот отрывок из письма Генштаба от 21 апреля 1860 года прольет свет на характер деятельности Чокана Валиханова в Петербурге? Может быть…

Родной город "степных царевичей"
Петербург не был для Валихановых чужим городом. Здесь бывал и отец Чокана – Чингис, здесь же в школе глухонемых учился его брат Макыжан – еще одна интересная личность из неординарного рода Валихановых.
Кстати, Макыжан жил в столице с 1855-го по 1864 год, то есть во время пребывания тут самого Чокана. Братья, несомненно, виделись, но почему-то лишь фрагментарно. "Здоров и Макыжан. Он в настоящее время живет на даче" – это все, что написал родителям о брате Чокан в первом письме. Во втором он прибавил: "Ваш сын Макы большой лодырь. Ровным счетом ничего не хочет делать".
Несмотря на такую нелестную характеристику брата, Макыжан Валиханов вернулся в Омск и работал письмоводителем и толмачом в канцелярии генерал-губернатора. К сожалению, и его воспоминаний о жизни Чокана в Петербурге не сохранилось.

Особо ценный специалист
Итак, если подытожить, Кашгарская экспедиция, прославившая Чокана Валиханова, – это не только географический подвиг, но и классика разведывательных операций. Пробравшись под прикрытием в логово враждебной страны, он не только привез сведения о несчастном Шлагинтвейте, обезглавленном безумным деспотом Валиханом-тюре (такова была цель экспедиции по версии Семенова и Императорского Географического общества), но также снабдил аналитиков МИД и Генштаба бесценной оперативной информацией об истинном положении дел в Восточном Туркестане.
Недаром по возвращении из Кашгара Валиханов был обласкан императором – по старинному обычаю царь облобызал Чокана (этот поцелуй, кстати, стал причиной ненависти к нему нового Омского губернатора), произведен в штабс-ротмистры и пожалован орденом Святого Владимира и 500 серебряными рублями, что было больше, чем его годовое жалованье в военном ведомстве.
После возвращения из Джетыашара Валиханов (до того, вспомним, уже засветившийся в составе кульджинской миссии) стал признанным экспертом русского правительства по проблемам Восточного Туркестана. Чего-чего, а проблем в этом закрытом регионе хватало во все времена. Но если раньше они волновали власти Российской империи постольку-поскольку, то теперь, со стремительным выдвижением границ в Центральную Азию, положение менялось кардинально. Недаром столь пристрастным и скрупулезным опросам подвергались российские купцы, возвращавшиеся "с той стороны". Включившаяся в большую игру Россия уже не могла остановиться и готовилась к очередному прыжку в глубь Азии.
Понятно, каким ценным специалистом был побывавший там Валиханов. Такими компетентные органы не разбрасывались. Может быть, в этом объяснение того, что внешне ничего не делавший Валиханов несколько лет продолжал исправно получать жалованье от азиатского департамента и военного ведомства одновременно. Как бы "законсервированный", он ждал своего часа и нового выхода на сцену. И дождался.

(Окончание следует)

29 дек 2010