Т.Беркелиев: Код Революции. События в Бишкеке, аграрная реформа и перспективы демократии в центральноазиатском регионе 15:38 30.12.2010
Код Революции События в Бишкеке, аграрная реформа и перспективы демократии в центральноазиатском регионе
На одном из недавних семинаров, посвященном проблемам безопасности в центральноазиатском регионе, кто-то из западных участников сказал, что демократия могла бы быстро распространиться, "если бы на смену Каримову пришел более прогрессивный деятель". В ответ я предложил мысленный эксперимент по обмену Каримова на Анжелу Меркель. Каримов, очевидно, был бы неплохим канцлером ФРГ, а вот А.Меркель, скорее всего, пришлось бы управлять каримовскими методами – или она была бы немедленно свергнута. Этот эксперимент, а также реальные примеры смены власти в государствах региона подтверждают то, что все чувствуют и так: политическая система в Центральной Азии обладает значительной степенью устойчивости и самовоспроизводимости. Отдельные личности вовсе не определяют систему, а лишь придают ей своеобразный колорит. Она развивается (или правильнее сказать существует?) в мощном поле внешних (внешних структурно, а не географически) факторов. Иными словами – является частью структуры, ключевые элементы которой остаются непроясненными.
Сфера политики пересекается с двумя крупными сферами – массовой психологией и экономикой. Обычно в качестве движущей силы называют "особенности менталитета", причем главной центральноазиатской особенностью считается трайбализм. Отметим сразу же, что утверждение "корни кыргызской политики лежат в психологии кыргызского народа" выглядит не более убедительным, чем утверждение "корни кыргызской политики лежат в психологии Бакиева"[1]. Если политика и зависит от "этнопсихологических" причин, то корни массовой психологии следует искать где-то еще, возможно, в экономической сфере.
"Экономическое" объяснение политических событий мыслится в терминах глобальных потоков: источники сырья, рынки сбыта. В самом вульгарном виде оно сводится к теории заговора, который, понятно, строится вокруг самых больших ценностей: нефть, газ и два ствола [conspiracy theory, naturally connected to the basic valuables: "lock, stock and 2 barrels", AKA oil, gas and pipelines to the West or North], то бишь трубопровода (на Запад и на Север). В случае с Бишкеком это не проходит: в Кыргызстане нет нефти, нет газа, нет удобных транспортных маршрутов. Не похоже, что добывающие на Кумторе золото канадцы заинтересованы в каких-то заговорах или беспорядках. Уникальность Кыргызстана с точки зрения шахмат а-ля гроссмейстер Бжезинский (читай – с точки зрения военных баз) тоже вызывает большие сомнения. Насколько ценна военная база, к которой можно добраться только через территории или воздушное пространство нескольких несоюзных государств? Куда нельзя завезти почти никакого серьезного оружия? Где нельзя развернуть нормальной противовоздушной обороны? Куда "только самолетом можно долететь", и откуда есть доступ только в еще более глухой угол мира?
Если глобально-рыночных объяснений не находится, возможно, стоит взглянуть на проблемы внутренние? Возможно, нынешний кризис в Кыргызстане имеет отношение к весьма острой и практически безнадежной проблеме Центральной Азии – аграрному вопросу. Что если первичным является земельный вопрос, а не "демократия" как таковая, не геополитические раскладки, не вооруженные силы, не углеводороды, не трубопроводы, даже не вода?
Вот есть статистическая таблица. Поскольку слово "статистика" в рассматриваемом отрезке времени и пространства не вызывает большого доверия, взяты только базовые цифры: население и площадь пашни[2]. Погрешности в 10 относительных процентов принципиально не влияют на результаты.
Страна Население, млн. чел. Сельское население, млн. чел. Площадь пашни, млн. га Пашня на душу сельского населения, га/чел.
Таджикистан 6,8 5,0 0.8 0.16
Узбекистан 27,3 17.2 4.7 0.27
Кыргызстан 5,3 3.3 1.4 0.43
Туркменистан 4.9 2.0-2.5* 1.7* 0.7-0.85
Казахстан 15,4 6.5 22.6* 3.5
Как видно, специфической особенностью центральноазиатского региона является большая доля сельского населения при ограниченности земельных ресурсов[3]. Исключением является богатый землей Казахстан.
Из таблицы также следует, что в регионе, который раньше именовался Средней Азией (т.е. без Казахстана), сельская семья из 5 человек в среднем обрабатывает от 0.8 до 4.25 га. Селяне, живущие по соседству с большими городами, могут иметь минимально-достаточный или даже высокий доход[4], поставляя на рынки не землеемкие овощи и зелень, однако основная масса "фермеров" вынуждена выращивать "товарные" культуры (staple or cash crops), как пшеница, ячмень и хлопок. Наиболее выгодной из них является хлопок, цена на волокно которого колеблется между 900 и 1000 долларов за тонну. Тонна волокна получается при переработке 20-30 центнеров хлопка-сырца, которые можно вырастить на 1 гектаре. Предположим, что стоимость побочных продуктов переработки (хлопковое масло, жмых и др.) покрывает расходы на обработку земли и переработку продукции, посредники отсутствуют, и 1000 долларов поступает в доход крестьянского хозяйства (в реальной ситуации фермер получает примерно треть). В этом случае годовой доход средней фермерской семьи из 5 человек составит $1-5 тыс.
В Кыргызстане в силу климатических условий наибольший клин приходится не на хлопок, а на зерновые, и здесь рыночный расклад еще хуже: при средней урожайности в 31 ц/га фермер выручит 400-500 долларов (700 долларов при наличии государственных субсидий). Из этой суммы нужно еще вычесть расходы на обработку земли, сбор и транспортировку.
Таким образом, среднеазиатский сельский житель живет на 0.15-3 доллара в день, в зависимости от местности, почв, погоды, наличия воды в канале, ситуации с посредниками, коррупции и т.п. Для жителя западной страны, где минимальная оплата труда составляет $5 в час, такие цифры просто не умопостигаемы [intelligible], ирреальны. С другой стороны, здравый смысл говорит, что так живут в большинстве стран мира, "а значит, есть какие-то механизмы…"
Механизмов по меньшей мере три. Первый – это сельское хозяйство для пропитания[5] (subsistence farming). Второй вариант – колхоз. Хлопководческое коллективное хозяйство в среднеазиатских республиках советского времени не только не было убыточным, но нередко даже процветало. Алхимия социалистического планирования делала невозможное: разница в доходах и (что еще важнее) в социальном статусе между работником Внешторга, инженером ткацкой фабрики и сборщиком хлопка была невелика[6]. Наконец, есть испытанный столетиями метод кнута, и различные сочетания всех трех методов.
Все эти механизмы внерыночные. С потерей веры в алхимию забыто и магическое искусство экономической трансмутации. Основные прибыли в цепочке "производство – переработка – реализация" окончательно перешли в последнюю позицию [1 т волокна стоит $1000, готовая хлопчатобумажная продукция из этой тонны стоит 5000 (это цена сшитых в Геок-Тепе джинсов, постельного белья или футболок), а в западных магазинах типа K-Mart эта же продукция уже стоит $50.000-100.000. Итого, 95% рыночной цены возникает между фабрикой и магазином]. Страны региона уверенно развивают рынок, интегрируются в мировую экономику. Рыночный социал-дарвинизм подразумевает приватизацию земли, естественный отбор успешных фермеров, рост производительности, увеличение эффективности (т.е. сокращение рабочих мест), приближение уровня жизни к Голландии и т.д. Он только не говорит, куда деваются отбракованные неуспешные индивиды[7].
Руководители государств, вероятно, видят постепенную деградацию прежней системы сельского хозяйства. Но они также интуитивно понимают опасность полноценной аграрной реформы в сложившихся условиях. Во всяком случае, попытки реформ были начаты во всех странах региона, но везде проводились половинчато, либо с последующим откатом (возврат приватизированной земли государству, укрупнение хозяйств и т.п.).
Только в Кыргызстане реформа была доведена до логического конца. Только в Кыргызстане колхозно-совхозная земля была разделена на частные (или арендные на 50 лет с правом продажи, что то же самое) фермерские участки. Только здесь существует полноценный рынок земли и сельхозпродукции. В начале агрореформы земельные участки получили 510 тысяч семей, часть из них сразу объединились в разного рода кооперативы, примерно половина сегодня зарегистрирована в качестве фермерских хозяйств. Авторы предполагали, что к концу реформы останется порядка 80 тыс. хозяйств со средним размером фермы 20 га (некоторые полагали – даже 10-12 тыс. хозяйств). Заботу об лишних 410 тысячах сельских семей (510 минус 80, т.е. более 2 млн. человек), по-видимому, должна была взять на себя пресловутая "невидимая рука рынка".
Безусловно, сельская жизнь и сейчас не на 100% подчинена рынку, здесь развиты неденежные формы обмена и неденежные источники существования. Живя в селе, ты связан не нитями, а канатами с соседями и родственниками, у тебя долг перед старшими и обязательства перед младшими. В селе далеко не все продается. Тот самый пресловутый "менталитет" ограничивает куплю-продажу труда (и предписывает разные формы соседской и родственной безвозмездной помощи); в некоторых местностях до сих пор не одобряется даже продажа молока. В селе полностью (или почти полностью) исключается торговля телом. Все это с успехом продается и покупается на городском рынке. В результате средний месячный доход в городе составляет 250-300 долларов.
Прожить на урожай с 2.15 га невозможно, но есть право продать или бросить землю и перебраться в город. В городе жить легче, хотя иногда и противно, заработать просто, потратить еще проще. В селе был свой дом – в городе койка в общей комнате или подвале. Статус бывшего фермера здесь – ноль или ниже, плюс из подвала хорошо видны особняки "этих гадов".
Население Бишкека, составлявшее 611 тыс. чел. в 1989 г., давно уже перевалило за миллион триста тысяч.
Так что агрореформа в Кыргызстане, хоть и была доведена до конца, еще далеко не завершилась. Она закончится, когда размер средней фермы достигнет 30-40 га, минимальный годовой доход фермерской семьи – $20 тыс., и из 3.3 млн. сельских жителей останется не больше полумиллиона. Хороший средний класс, кстати, опора многопартийности и гражданского общества. Остальные 2,5-3 миллиона будут головной болью любого "хозяина" Бишкека, и, соответственно, потенциальной армией любой оппозиции. За минусом "гастарбайтеров" в более благополучных странах.
На самом деле стихийная агрореформа вовсю идет и в остальных странах региона. Это видно по росту населения столиц, по явственной непрерывной деградации государственного агросектора, по вертикальной и горизонтальной дегуманизации человеческих отношений, масштабам скрытой внутренней миграции (и мерам по борьбе с ней), по распространению полузаконных схем "квази-владения" большими участками земли и, наоборот, масштабам неофициального уклонения "арендаторов" от сельскохозяйственной деятельности. Даже в благополучном Казахстане эта проблема в какой-то степени будет существовать – пока не устоится "вторичный" рынок земли (чисто рыночная экономика отличается от переходной тем, что на вопрос "Сколько стоит гектар земли?" получаешь цифру, а не мнимую величину).
Определяющими чертами структуры среднеазиатского политического (революционного) пространства является не сам по себе процент сельского населения и не сам по себе недостаток пахотной земли[8] (это относительно). Область нестабильности может быть описана как поле в треугольной диаграмме "(а) поток разоряющихся сельских жителей в крупные города при (б) неспособности/нежелании власти и бизнеса заниматься их обустройством на фоне (в) разрастания рыночной сферы". Если выразить "поток", "неспособность" и "разрастание" в цифрах, то получится формула, с некоторой погрешностью описывающая сползание стран региона к тюльпановым и пр. революциям. Эта формула, "код революции", к огромному сожалению, абсолютно бесполезна. Потому что трудно продраться сквозь систематическое вранье статистики, потому что проще извлекать административную ренту из торговли минеральными ресурсами, потому что осуществление контроля над населением и функционирование пирамиды власти отнимает массу энергии. Потому что местные лидеры и международные организации слишком заняты. Значит – будем и дальше двигаться стихийно, сквозь гарь и кровь. Да Здравствует Революция! – ибо ничего другого нам не остается.
Безусловно, нужно принимать во внимание и ситуацию с водой, деградацию земель, изменение климата, в какой-то степени даже субъективные факторы (личности лидеров и общественное восприятие геополитических раскладок, соперничество элит Севера и Юга), радикализм, наркотики и многое другое. Но все эти факторы – вторичные, второстепенные или воображаемые. Хотя по ним ведется активная работа правительств и международных организаций, а по корневой проблеме – нет.
Выводы:
1) Вопрос безопасности центральноазиатского региона – это вопрос об аграрной реформе и приватизации земли. Не заниматься ею нельзя, поскольку естественный ход событий уже запустил необратимый процесс изменений во всех странах, независимо от желания их руководителей.
2) Аграрная реформа должна сопровождаться программами абсорбции высвобождающегося сельского населения, создания рабочих мест и/или условий для малого бизнеса на местах. Дополняющая стратегия – государственная поддержка роста доходности сельского хозяйства за счет менее землеемких культур.
3) Из всех стран только Казахстан находится в зоне относительно слабого риска, т.к. имеет не только избыток пахотных земель, но и перспективу промышленного роста и сопутствующей урбанизации.
4) Успешная реформа даст каждой стране примерно 10% слой средних собственников, неуспешная – массовый правовой нигилизм, миллионные протестные армии и необходимость силового решения внутренних конфликтов.
5) Нерешенность аграрного вопроса порождает тенденцию исламской радикализации в регионе.
6) Каким бы далеким от нефтегазовых дел не казался аграрный сектор, он будет оказывать дестабилизирующее влияние на энергетическую безопасность государств–потребителей центральноазиатских энергоресурсов.
7) Программы международной помощи должны быть направлены скорее на развитие внутреннего рынка (местные поставки продукции, местная переработка, импортозамещение), чем на повышение "эффективности" сельского хозяйства и развитие "сравнительных преимуществ" с точки зрения глобальной экономики.
----------------------------------------
[1] Уровень осмысления региональных проблем можно проиллюстрировать еще более примечательными политологическими концепциями: а) Среднеазиаты предпочитают "сильную руку"; б) "Сильная рука" сдерживает распространение религиозного экстремизама/наркотраффика (с обратным вариантом: "…вызывает распространение религиозного экстремизама/наркотраффика"). Приходится соглашаться с мыслью В.Пелевина, что геополитика – это извечная борьба двух полушарий: правого и левого.
[2] Отметим, что и по этим вопросам имеются значительные расхождения между данными госстатистики, ФАО и других международных организаций. За основу приняты данные CIA Factbook Звездочкой помечены цифры с особенно большим расхождением разных источников.
[3] При желании можно расширить "специфический" регион, добавив в таблицу, например, Грузию или Афганистан.
[4] Хочется лишний раз указать на преимущества локального рынка перед "мировым". В первом случае мелкофермерские хозяйства вполне конкурентоспособны, во втором на плаву остаются только латифундии.
[5] Все семьи используют собственные продукты для пропитания и нередко имеют дополнительные источники доходов – пенсии родителей, пособия на детей, социальные дотации на электричество и т.п. Тем не менее, остается необходимость в одежде, игрушках и т.п. продуктах рынка. В качестве примера см. историю.
[6]До 1989 г. среднемесячная заработная плата рабочих и служащих (197,5 рубля) была на уровне оплаты труда работников совхозов (180,5 рубля) и колхозников (198,0 рубля). К 1993 году отношение доходов крестьян и горожан достигло 1:3.
[7]Намного раньше Пиночета и Столыпина проблему "лишних сельских жителей" решал английский король Генрих VIII, при коем было повешено около полумиллиона согнанных с земли крестьян, то есть каждый десятый подданный.
[8] Для простоты количество земли может быть выражено не в гектарах, а в годовом доходе с земли на душу населения. Это, в частности, снимает необходимость введения поправки на использование пастбищ (в случае Монголии – значительную).
29.12.2010 Тимур Беркелиев
|