Узбекистан, Ташкент. Снос жилых домов в районе Тезиковки, январь 2011 г..

В столице Узбекистана Ташкенте продолжают расширять дороги за счет массового сноса примыкающих к ним частных домов, владельцам которых власти не предоставляют никаких компенсаций или отделываются расплывчатыми и ни к чему не обязывающими обещаниями.

После разрушения административных и коммерческих зданий возле бывшего завода "Ташсельмаш" горадминистрация взялась за "реконструкцию" участка Малой кольцевой автодороги от Ташкентского музея паровозов до микрорайона Кушбеги близ аэропорта. Делалось это все теми же бесчеловечными методами.

18 января руководители Мирабадского района сообщили тем, кто в это время находился дома, что по распоряжению премьер-министра Шовката Мирзиеева все домовладения в пределах 10-метровой полосы от дороги будут снесены, а уже через час прибыли отряды рабочих и бульдозеры, и под присмотром милиции взялись за дело. Схожую картину иногда можно видеть по телевидению: израильские военные растаптывают гусеницами бульдозеров жилища участников террористического движения "Хамас".

Как оказалось, расширение дороги с сопутствующим сносом домов ведется на отрезке Малой кольцевой длиной в полтора-два километра, носящим символическое название "Ок Йул" ("В добрый путь") для прокладки новой трамвайной линии. Куда и откуда она будет вести, пока неизвестно. По предположению Газеты.Uz, - приблизительно от старого ТашМИ до пересечения улиц Мукими и Шота Руставели.

В народе этот район до сих пор называют "Тезиковкой". [Подробнее о происхождении топонима и об истории этого района Ташкента – в нашей статье 2006 года "Рынок "Тезиковка", которого уже нет, как часть истории "русского" Ташкента"]. Большинство дворов и домов на обозначенном участке уже снесены, владельцы немногих остающихся в спешном порядке готовятся к выселению. Пока – просто на улицу.

Многие из них откровенно боялись общаться с журналистами и предваряли свои рассказы нервными заявлениями о том, что они - патриоты Узбекистана и ни в коем случае не против строительства трамвайной линии под их окнами, и только после этого переходили к изложению сути дела. Возмущение у них вызывало, во-первых то, что их дома начали сносить столь внезапно, не давая возможности как-то подготовиться, во-вторых, то, что это делается зимой, и в-третьих, то, что начальство всеми способами увиливает от ответов на вопросы о компенсации. То есть, о том, чтобы сначала обеспечить людей устраивающим их жильем, возместить им материальный ущерб, по их словам, не шло и речи – представители власти сразу дают им понять, что они никто.

Впрочем, на конкретные и настойчивые жалобы, как выяснилось, чиновники все-таки реагируют.

Проживающий на улице Мироншох (бывшая улица Буденного) Вячеслав Подгорнов, часть дома которого угодила под снос, рассказал, что 18 января к нему домой явился человек, назвавшийся хокимом (главой администрации) Мирабадского района, и предупредил, что дом будет сноситься и в ближайшие два дня снесут его половину. На вопрос о компенсации он сказал, что свободных квартир нет, но возможно со временем семью Вячеслава вселят в общежитие или еще куда-нибудь.

После того как часть дома была сломана, заместитель хокима Мирабадского района (во всяком случае, человек, так представившийся - удостоверений никто из начальников не показывает: все они знают, что нарушают закон) заявил, что семью Вячеслава будут выселять из дома и что они ничего не смогут поделать с тем, что оставшаяся часть дома будет сноситься.

На следующий день Вячеслав со всеми членами семьи отправился на прием в Аппарат президента. Принявшие их чиновники созвонились с заместителем хокима Ташкента и сообщили Вячеславу, что с завтрашнего дня ему начнут показывать квартиры, выделенные в качестве компенсации. Когда Вячеслав вернулся домой, оказалось, что там его уже ждет хоким Мирабадского района. Подъехал и заместитель хокима города. Он поинтересовался, сколько человек проживает в доме, и, услышав, что четверо – сам Вячеслав, его мать, жена и дочка, - пояснил, что им полагается трехкомнатная квартира.

В свою очередь, хоким Мирабадского района о квартирах никакой речи не вел, а, по словам Вячеслава, говорил, что покажет ему то ли однокомнатные дома, то ли бараки в каких-то районах. Вячеслав съездил и осмотрел одно из таких помещений. Оно оказалось в махалле за Алайским базаром и представляло собой одну комнату и небольшую кухню в каком-то частном дворике. "После этого к нам вообще никто не приходил – ни хоким Мирабадского района, ни его заместитель – никто так и не появлялся", - завершил рассказ Вячеслав.

Двигаясь вдоль "красной линии", как называется попавшая под снос десятиметровая полоса вдоль дороги, мы – я и журналист Сид Янышев – убедились, что от произвола властей не смог уберечься ни бедный, ни богатый. Некоторые из домов были настоящими особняками с роскошными садами и бассейнами во дворах, но они тоже угодили в зону сноса и были частично разрушены.

Дочь хозяйки одного из добротных кирпичных домов, в котором были снесены две комнаты, Эва Агаева, рассказала нам историю своей семьи. 17 января их предупредили, что через пять дней разломают часть их дома. Но уже в этот день рабочие приступили к сносу домов и построек соседей, а на следующий день разрушили и часть их дома. "Сейчас зима, газ и свет у нас отключили, и ночью мы лежали, тряслись от холода под одеялами", - говорит Эва.

По ее словам, сотрудники Мирабадского хокимията пообещали предоставить компенсацию, но только для одной из проживающих в доме семей, а всего их три. Эва высказывает опасение, что эти обещания так и останутся пустыми словами и десяти членам большой семьи, депортированной в 1940 годы из Нагорного Карабаха, придется пережить еще одну "депортацию" - из собственного большого дома куда-нибудь в двухкомнатную квартиру в панельной многоэтажке на окраине Ташкента, хотя неизвестно, дадут ли даже ее.

За процессом сноса наблюдали не только рабочие и милиционеры, но множество всяких начальников – представителей строительных организаций, хокимиятовцев и прочих "жучков". Как выяснилось, им очень не нравится, что кто-то пытается запечатлеть на пленку процесс "реконструкции".

- Кто разрешил вам снимать? – грозно окликнул нас с Сидом один из таких начальников. Услышав, что мы журналисты, он набычился и устрашающим тоном стал допытываться, на каком основании мы тут снимаем, и не собираемся ли мы таким образом очернить государство.

- Люди говорят, что им не дают компенсацию… - начал было объяснять Сид.

- А если я вам скажу, что в вашем лице есть что-то дурацкое, - злобно прошипел начальник, и, выставив толстое пузо как таран, придвинул его к впалому животу журналиста, - вы поверите?..

Эта выходка напомнила поведение павиана из африканской саванны, злобно гримасничающего при встрече с самцом, заглядывающимся на его гарем. Чувствовалось, что он привык орать на своих подчиненных, и сейчас ему тоже очень хочется закричать, разразиться матерной руганью, но что-то его сдерживало, и потому он злился.

Мы поинтересовались, кто он такой, но начальник не захотел назвать себя, заявив "звоните в городской хокимият, вам все разъяснят", после чего достал телефон и принялся сам кому-то названивать. Общение с ним удовольствия нам не доставило, поэтому мы развернулись и зашагали прочь. Но начальник бросился вслед за нами, уже с каким-то типом, остановил нас и почти миролюбивым тоном стал говорить, что дорога расширяется, и это, мол, нормально, а жители, конечно же, получат компенсацию. Телефон у него зазвонил, он вежливо извинился – "Жена звонит" - и тихо заговорил в трубку. Потом обернулся и продолжил беседу: "Все получат достойные компенсации…". Снова звонок, и снова тихие переговоры.

- Да он просто время тянет, ждет пока менты подъедут, - догадался Сид. – Идем отсюда.

Пузатый начальник бурно жестикулировал и что-то кричал нам вслед, но мы его уже не слушали. По дороге мы пытались остановить проезжающие машины, но они были полны пассажиров и проносились мимо. Наконец, одна притормозила. Двери открылись и из нее вылезли милиционеры. "Садитесь…".

В машине они опять-таки пытались дознаться, с какой целью мы снимаем снос домов, и время от времени произносили стандартную фразу "Кто разрешил". Сид не удержался и сообщил, что согласно такой-то статьи Конституции каждый имеет право снимать, где хочет. Менты хмыкнули, как будто он произнес что-то неуместное (странно, но Конституция в Узбекистане еще не внесена в список экстремистской литературы), но прекратили свои расспросы, пробурчав что-то насчет "деятельности против государства".

Выяснилось, что нас везут не в Мирабадский РОВД, а к милицейскому полковнику, который молча наблюдал за тем, что осталось от жилых домов в пределах "красной линии". Он полюбопытствовал, зачем это замхокима попросил нас задержать (назвав, таким образом, нашего недруга). Мы объяснили. Полковник оказался человеком вполне адекватным и через пару минут отпустил нас. "Идите, только не снимайте". "Нам и не надо". "Что, уже все сняли?" "В общем-то, да".

Поймав такси, мы неспешно проехали по дороге мимо длинного ряда разрушенных строений, мимо множества семей, которые прямо со своим скарбом сидели в открытых, наполовину снесенных, как бы распахнутых дворах. Все это сильно походило на варварский снос дачных поселков в Ташкентской области в 2004-2005 годах (подробнее об этом здесь и здесь). В обоих случаях это совершалось по указанию премьер-министра Мирзиеева. Конечно, он всего лишь исполнитель, но исполнять тоже можно по-разному.

В этот же день нам позвонили и сообщили, что в районе вокзала сносят известный Ташкентский музей железнодорожной техники (музей паровозов), интересную ташкентскую достопримечательность. Он был открыт в 1989 году в честь 100-летнего юбилея Узбекской магистрали и представляет собою парк под открытым небом, где хранятся 13 старинных паровозов, 18 тепловозов, 3 электровоза, различные вагоны и наиболее интересные образцы ремонтно-строительной техники прошлого столетия.

Здесь тоже шли строительные работы. Бульдозеры выламывали бетонные ограждения, металлическая ограда была уже снята, вокруг копошились рабочие с отбойными молотками. Однако они рассказали, что музей ломать не будут, а просто, в связи с прокладкой трамвайной линии, некоторые из паровозов сдвинут в сторону, сделав музей немного уже. То же самое подтвердило и присутствующее начальство. Но слухи о сносе музея паровозов успели расползтись по всей столице.

Когда мы уже возвращались, обсуждая итоги дня, таксист прислушался и вклинился в наш разговор: "Давно пора было убрать все эти паровозы, переплавить их и сделать что-нибудь полезное. Столько металла пропадает…". Затем уточнил, что не видел там ни одной солидной делегации – "одни пацаны шастают", и закончил свою тираду предложением сфотографировать паровозы и "где-нибудь это повесить - пусть люди ходят и смотрят", а из сэкономленного железа изготовить много нужных вещей.

Алексей Волосевич