ЗАКАТ АМЕРИКАНСКОГО ЛЕВИАФАНА. Часть I
Фаза однополярного американского экспансионизма, которая началась примерно в 1991 году и закончилась примерно в 2001 году, является не началом "нового американского века", а скорее его завершением, крайней попыткой США сохранить глобальную гегемонию и остановить смену фаз на мультиполярную. Более пристальный взгляд показывает, что пик однополярного американского миропорядка совпал с кульминацией глобализации. "Однополярная система" США, достигнувшая кульминации в 1990-х, скорее была торжеством перед началом конца.

----------------------------------------

Предисловие об американской экспансии
В книге "Земля и Море"1 известный правовед и мыслитель Карл Шмитт интерпретирует историю мира в свете геостратегического противостояния между двумя элементами – "землей" и "морем" – из которых исходят две различные концепции политики: права и цивилизации. Столкновение между двумя данными элементами можно проследить далеко в истории человечества – достаточно вспомнить о соперничестве между Римом и Карфагеном – но только в Новое время "морской" элемент, который до того всегда уступал "суше", сравнялся с ней и стал превосходить, беря у "теллурического" элемента лучшее2. Англия, завоевывая заокеанские земли и устанавливая господство на море, создала всемирную империю, Левиафана, противостоящего Бегемоту – континентальным государствам, основанным на принципах коллективной национальной идентичности, защиты рубежей и территориальной целостности.

С упадком Британии ее место гегемона занимают Соединенные Штаты Америки, провозгласившие сначала "доктрину Монро", а затем добившиеся мирового доминирования с помощью военно-морского авианосного флота. В продвижении этой глобальной гегемонии "морских" скрываются, по словам Шмитта, семена разрушения, так как эта гегемония приводит к преобразованию международного права государств в частное право, по сути, в коммерческое право, и при этом вводит моральный универсализм, что политически опасно, так как включает в себя дискриминационную концепцию "справедливой войны". И вот корням Старого мира Европы, Азии и Африки приходится иметь дело с Новым миром, в котором правит не привязанный к местной почве универсализм, сосредоточивающий в себе глобалистские и мессианские проекты. У первого – имперское видение земных просторов, у второго – господства на море (талассократии), ведущего к мировой гегемонии, здесь – номос, этика сосуществования, а там – "тирания сильных", релятивизм и нигилизм, порождаемые абсолютным приматом экономики над политикой и вырождением последней.

Таким образом, мы можем видеть концептуальное геополитическое противостояние двух элементов – духовного и правового. Элита Соединенных Штатов с момента их основания исповедует идеологию, представляющую эту страну местом справедливости и свободы в противовес "Старому Свету, то есть Европе, где царствуют "мракобесие и тирания". Корни такого мессианского взгляда уходят в мировоззрение кальвинистов, прибывших на американские берега строить "Новый Иерусалим". В общем, Соединенные Штаты можно охарактеризовать словами Дамьено: "нация идеократии, становлению и экспансионизму которой поспособствовали определенные геоисторические обстоятельства: пространство для территориальной экспансии, отсутствие сильных соседей, географическая изолированность, постоянная иммиграция, конфликт в Европе, особенно в первые десятилетия после обретения Америкой независимости, и трансокеанское господство английского языка. Затем прибавилось еще более важное историческое обстоятельство – "суицидальный драйв Европы" через Первую мировую войну"3.

Безошибочные признаки упадка
Американский экспансионизм, прошедший несколько фаз, достиг своего апогея в ХХ веке, когда Вашингтон решает пойти дальше "доктрины Монро" о континентальной гегемонии, на следующий уровень глобальной гегемонии с использованием агентов для ведения "подрывной деятельности" (так, начиная с 1948 года, Израиль выступал в качестве "агента" региональной дестабилизации в Средиземноморье и на Ближнем Востоке). Стоит иметь в виду, что деятельность по "творческому разрушению" со стороны Соединенных Штатов продолжает сопровождать их экспансионистскую активность, причем во всех областях: экономической, культурной, правовой, духовной, и особенно на политическом и геополитическом уровнях. С 1945 года понятие о зоне доминирования США – Западное полушарие, под которым, согласно первоначальной формулировке "доктрины Монро", подразумевались в первую очередь Северная и Южная Америки – расширяется сначала на Западную Европу и Японию, разгромленную и оккупированную, а затем, с распадом Советского Союза, – на весь мир.

Крах биполярного противостояния "Востока" и "Запада" на самом деле вызвал идеологический вакуум на евразийском континенте, сопровождавшийся слабостью и отсутствием ясных целей у европейских государств, и США, как единственная оставшаяся сверхдержава, постарались быстро "заполнить" этот вакуум, пока против них не поднялись новые "игроки". Суть новой американской стратегии – феномен глобализации как попытка Соединенных Штатов распространить по всему миру свой Порядок. Рожденный в это время проект Нового американского столетия (Project for the New American Century (PNAC) продвигался одноименным think tank’ом, основанным в 1997 году и во многом определявшим американскую политику в последующие годы.

Представители PNAC занимали видные места в администрации Джорджа Буша-младшего в течение обоих его сроков, достаточно вспомнить Дональда Рамсфельда или Пола Вулфовица. PNAC – это по сути неоконсервативный тренд, развитый с 1970-х по 1990-е годы и использовавший мессианские мифы "Манифеста предназначения" США (’Manifest Destiny’) во имя троцкистской, по сути, идеологии насильственной демократизации всего мира и перманентной войны.

Особенно агрессивна эта политика была на рубеже 1990-х – 2000-х годов, но и сейчас, особенно через международные финансовые и экономические рычаги, она продолжает влиять в том числе и на страны Европы, продолжая ослаблять их суверенитет. Однако все же предсказывавшиеся Фрэнсисом Фукуямой "конец истории" и всемирное торжество "глобализационного" капитализма в "американском стиле" не состоялись. Фаза однополярного американского экспансионизма, которая началась примерно в 1991 году и закончилась примерно в 2001 году, является не началом "нового американского века", а скорее его завершением, крайней попыткой США сохранить глобальную гегемонию и остановить смену фаз на мультиполярную. Более пристальный взгляд показывает, что пик однополярного американского миропорядка совпал с кульминацией глобализации.

Процесс глобализации, начавшийся в период 1944-1947 годов (создание Бреттон-Вудской системы, включая создание Международного валютного фонда, Всемирного банка и ГАТТ), является глобальной проекцией однополярной гегемонистской системы США. Можно определить возрастающий этап глобализации в период с начала 1980-х (1980: выборы Рейгана, 1982: смерть Брежнева) до 1995 года, когда она достигает своего погея с созданием ВТО (Всемирная торговая организация) в подтверждением кажущегося триумфа либеральной идеологии, которая требует свободного движения капитала, товаров и людей. Не случайно именно этот короткий период триумфа США стал для Владимира Путина "худшей геополитической катастрофой ХХ века", как он охарактеризовал крах и распад Советского Союза. Другая "геополитическая трагедия" развернулась в Европе с распадом Югославии в 1991 году, в результате сепаратистских войн и американской, антиевропейской по сути, агрессии, достигшей апогея в 1999 году, с бомбардировкой Сербии под прикрытием НАТО.

Но сегодня мы можем сказать, что "однополярная система" США, достигнувшая кульминации в 1990-х, скорее была торжеством перед началом конца. На рубеже третьего тысячелетия США испытывали большие трудности в политико-экономической сфере: наблюдался реальный спад, после 10 лет активного экономического роста, из-за сильного внутреннего долга, большого дефицита платежного баланса при высоком уровне внешнего долга и сильной тенденции к снижению квот, связанных с внешней торговлей. Даже на международном уровне гегемонии США был брошен вызов с проявлением геополитического и геоэкономического потенциала Европейского Союза.

Антонио Грего (Италия)
30.01.2011