"Необузданный историк". Терновый венец Ермухана Бекмаханова (новая книга) 00:54 31.01.2011
Терновый венец Ермухана Бекмаханова
С обретением суверенитета в Казахстане необычайно возрос интерес к своей истории, к жизни и деятельности борцов за свободу и независимость Родины. В плеяде замечательных патриотов почетное место занимает историк Ермухан Бекмаханов, преследовавшийся за стремление сказать правду о восстании казахов против российского самодержавия в 1837–1847 годах.
Более десяти лет собирал сведения об этом ученом казахский писатель-документалист Медеу Сарсеке, автор книг о К. Сатпаеве и Е. Букетове, вышедших в серии "ЖЗЛ" в издательстве "Молодая гвардия". По заказу Министерства связи и информации РК в астанинском издательстве "Фолиант" увидела свет его книга на казахском и русском языках "Необузданный историк" о жизни Ермухана Бекмаханова. А в декабре 2010 года она издана в Москве в серии "ЖЗЛ" тиражом 5 тысяч экземпляров. Я поздравил писателя со счастливым завершением многолетнего труда и попросил ответить на вопросы.
– Медеу, у вас высшее техническое образование, поэтому, став писателем, вы занимались биографиями академиков Сатпаева и Букетова. Но теперь увлеклись жизнью историка с трудной судьбой. Почему?
– В 90-е годы прошлого века я решил основательно дополнить своего "Сатпаева", изданного в 1980 году, так как слишком бдительных редакторов и цензоров не стало. Это давало возможность писать свободно обо всех притеснениях, которые испытывал Каныш Имантайулы. Тогда в газетах можно было прочитать, что "он проявил политическую слепоту и засорил Академию наук националистически настроенными элементами". А что скрывалось за этими тяжкими обвинениями?.. У меня в руках находились многостраничные объяснения самого Сатпаева, начисто отметавшие эти наветы. Кроме того, Булебай Исабеков и Ислям Жарылгапов, работавшие в 50-е годы в отделе пропаганды и агитации ЦК, рассказывали мне подробности разборов, учиненных историкам и литераторам, попавшим в "черный список".
Но надо было разобраться, почему малообразованные отщепенцы глумились над известными учеными. А главным объектом их травли в этой кампании стал историк Бекмаханов. Исследуя эти факты, я обратился к Халиме Бекмухамедовой, вдове Бекмаханова. Она, сама ученый-филолог, уже была на пенсии. Я знал ее добрых десять лет. Халима-апай рассказывала мне, как Каныш Сатпаев, Тулеген Тажибаев, ректор КазГУ и секретарь ЦК КП(б) Казахстана Ильяс Омаров защищали опального историка в ту пору.
К 100-летнему юбилею К. Сатпаева я издал свой документальный роман. На его презентацию пригласил Халиму-апай. Получив книгу в подарок, она сказала, что ждет меня дома. А когда я пришел к ней, спросила: "Не возьмешься ли, Медеу, за книгу про Ереке? Часть материалов о нем ты уже знаешь, что не хватает, я дополню..." У меня не хватило духу отказать ей. Заметил лишь, что я не историк, а тема весьма трудная... Но она сказала: "Вот, отобрала для тебя часть архива, который собирала с 1966 года, со дня смерти Ереке", – и указала на стопку книг и папок. Взяв одну из них, положила передо мною. Это были письма историка из тюрьмы и ответные Халимы Адамбеккызы к нему, всего 58, датированных мартом 1953 – февралем 1954 года. "Можешь взять их с собой, специально сняла ксерокопии", – предложила хозяйка, заметив мой интерес.
Эти письма захватили меня. Написаны они были не в расчете на публикацию, а чтобы поддержать друг друга в тяжелые дни. В них я сразу увидел неподдельные чувства супругов, великую веру в жизнь, в справедливость. Мне кажется, эти письма спасли обоих от падения в бездну, куда толкали их тогда власть имущие (в тот год, когда Бекмаханову дали 25 лет лагерей, ему было 37, а Халиме Адамбековне – всего лишь 27 лет). Перечитав эти письма, я загорелся идеей взяться за книгу о Ереке. Понял, что у меня есть уникальная возможность полнее раскрыть подоплеку жестоких репрессий.
– Но вы ведь уже коснулись этого трудного периода казахстанской истории в жизнеописании Сатпаева…
– Тем не менее мне пришлось вернуться к этому периоду и сосредоточиться уже на судьбе главного "виновника" той кампании. Мне предоставили личный архив ученого, все его труды и воспоминания соратников. Излагая печальные события, описывая все мытарства "государственного преступника" и приводя подробности научной дискуссии об его главном труде – "Казахстан в 20–40-е годы XIX века", я надеялся что развею все поклепы, возведенные на нашу национальную интеллигенцию.
– И вы взялись за книгу об историке?
– Изучая архивные материалы, газетно-журнальные публикации 1951–1953 годов, протоколы пленумов, активов, конференций, партийных съездов, на которых разоблачались "националистические элементы", я интуитивно чувствовал, что корень зла не в тех злопыхателях, выкрикивавших с трибун несуразные лозунги – они были лишь стрелочниками. Даже и славная "Правда" выполняла чью-то волю. Значит, и те три историка, подписавшие злополучную статью, выполняли чей-то заказ. И все-таки, кто же был инициатором этой политической кампании? Сразу подумалось, что это рука карательных органов, в частности, КГБ. Но опять же напрашивался логический вывод, что они тоже исполнители. Тогда кто же?.. Не зная этого, я не смог продвинуться вперед. Одним словом, исписав добрую сотню страниц, прекратил работу над рукописью...
– И когда прозрели?
– В 2001 году у меня состоялась встреча с ответственным редактором первого издания "Истории Казахской ССР с древнейших времен до наших дней" (1943 г.), секретарем ЦК КП(б) Казахстана в 1941–1947 годы Мухамеджаном Абдикалыковым. Узнав, что Мухамеджан-ага жив и чувствует себя бодро, я, подготовив вопросы, приехал в Алматы. В ту пору ему было 94 года. Я пришел с магнитофоном, наша беседа длилась два дня с перерывами на отдых, было записано 8 кассет. Должен заметить, память аксакала оказалась превосходной, о событиях шестидесятилетней давности он рассказывал так, будто это произошло только вчера. Самое удивительное – М. Абдикалыков помог мне разгадать ту загадку, о которой я говорил выше. Он сказал: "Попытайтесь добраться до личного архива академика Панкратовой..."
– И вы поехали в Москву?
– В 2003 году, когда ездил в Москву с целью переиздания "Сатпаева" в серии "ЖЗЛ", я познакомился с дочерью Ереке – Найлей Бекмахановой, доктором исторических наук, главным специалистом Института новейшей истории России. Через день-два она дала мне ксерокопию "Писем А. М. Панкратовой", опубликованных в журнале "Вопросы истории" № 11 за 1977 год. Это оказались не письма, а записи выступлений участников дискуссии, сделанные рукой Анны Михайловны. Наверное, она предвидела, что спорная проблема казахской истории, ставшая предметом обсуждения московских историков, когда-нибудь будет поднята снова. Через некоторое время Найля Ермуханкызы присылала в Семей копии еще трех писем А. Панкратовой, отправленных И. Сталину, А. Жданову, Г. Маленкову и А. Щербакову (объем первого письма 20 машинописных страниц, другие чуть поменьше), все они написаны в первой половине 1944 года. В ее домашнем архиве сохранились их вторые экземпляры, а эти письма вообще не публиковались, остались запертыми в закрытых фондах ЦК КПСС. Думается, в этом были заинтересованы весьма ответственные товарищи.
– Медеу Сарсекеевич, раскройте содержание этих писем.
– Прежде всего надо объяснить предмет спора. Оказывается, среди ведущих историков России еще с 1942 года, когда наступление немецких войск захлебнулось под Москвой, что и зародило надежду на победу, распространилась "теория о пространстве". В ней положительно оценивалась имперская политика России, заключавшаяся в завоевании и присоединении обширных соседних земель. Свои нововведения академики Е. Тарле, И. Минц, А. Ефимов, С. Бушуев, главный редактор журнала "Большевик" П. Федосеев, нарком просвещения РСФСР В. Потемкин и другие отстаивали в публичных лекциях.
Как указывала А. Панкратова в своих письмах руководителям партии, директор Высшей дипломатической школы профессор Бушуев предлагал заново переписать "Историю СССР" для средних школ и "вообще выкорчевать из нее национальный нигилизм". В том числе примеры жестокого подавления движений угнетенных народов. Короче говоря, они предлагали изъять из учебников все, что бросало тень на русский народ. Значит, начисто опровергался классовый подход ко всем восстаниям. Самое печальное, эту концепцию открыто поддерживало Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), где верховодил академик Г. Александров. Как мне рассказывал М. Абдикалыков, он считался правой рукой Сталина по идеологическим вопросам, и все политические кампании, проводимые в те годы, осуществлялись с его ведома и при его участии.
– Значит то, что произошло с первым изданием "Истории Казахской ССР", вы объясняете сопротивлением горячих поклонников этой теории?..
– Совершенно верно. Когда в 1944 году книгу выдвинули как лучший труд по истории народов СССР на Сталинскую премию, эксперт Государственного комитета по премиям А. Яковлев выступил против и, указывая на 14-ю главу, говорил: "Предводитель национально-освободительной борьбы казахского народа Кенесары Касымов является прямым предком Аблай-хана, а автором он поднят до уровня народного героя". Потому нашу "Историю" исключили из списка претендентов на премию. Однако против этого произвола восстала Анна Михайловна Панкратова, как видно из ее писем, она решила вывести на чистую воду всех приверженцев новой "теории". В своей книге я привожу выдержки из ее писем секретарям ЦК ВКП(б). Вот отрывок из ее письма И. Сталину, датированного 12 мая: "К чему приводят в своем развитии взгляды некоторых историков, сближающих царскую Россию и русский народ, видно на примере созданной членом-корреспондентом А. И. Яковлевым целой теории "оборотной медали". (...) Профессор Яковлев объявляет прогрессивной всю колониальную политику царизма в XVIII–XX веках, а все национально-освободительные восстания считает реакционными, называя их даже не восстаниями, а "нападениями". На том же основании он называет "героями русской истории" царских колонизаторов – Черняева, Скобелева, Кауфмана, даже Неплюева и соответственно осуждает руководителей и вождей национальных восстаний. Рецензия профессора Яковлева не только не нашла какого-либо отпора и возражения со стороны товарищей Г. Ф. Александрова, П. Н. Федосеева и В. Н. Потемкина, во время моей беседы с ними по поводу книги "История Казахской ССР" товарищ Александров прямо заявил мне, что "История Казахской ССР" – книга антирусская, так как симпатии авторов – на стороне восставших против царской России, в ней показано слишком много восстаний". Далее он заявил: "Книга написана без учета того, что Казахстан стоял вне истории и что Россия поставила его в ряд исторических народов..."
Посудите: начальник Управления пропаганды безапелляционно заявляет о том, что много веков кочевавший в Великой степи народ оказался без истории. Чего можно было ожидать в дальнейшем?
– Потому вы целую главу посвятили рассказу о дискуссии московских историков, состоявшейся летом 1944 года под председательством секретаря ЦК ВКП(б) А. Щербакова, в итоге которой Тарле, Яковлев, Ефимов и все другие признали свои заблуждения?
– Эта глава написана мною для пояснения всего того, что произошло через восемь лет с нашими историками. Ведь ситуация повторилась: та же концепция оправдания завоевания чужих земель, те же обвинения в том, что восставшие вели сражения против русского народа. Как видим, А. Панкратовой в первом споре удалось взять верх, поэтому "Историю Казахской ССР" не изъяли из употребления. Мало того, автору раскритикованной 14-й главы Е. Бекмаханову удалось в 1946 году в Москве защитить докторскую диссертацию на эту тему. Но когда он издал книгу про это движение в 1947 году, местные противники дружно ополчились на нее, стремясь остановить научный рост молодого историка (Е. Бекмаханов уже был заместителем директора по научной части Института истории, археологии и этнографии АН Казахской ССР, мог в скором времени стать и директором). Но он сумел защитить свою концепцию в четырех дискуссиях, прошедших в Москве и Алма-Ате.
– Пятая глава – самая большая по объему, – подробно рассказывает о четвертой дискуссии по книге Бекмаханова "Казахстан в 20–40-е годы XIX века"…
– Я имел на руках 560 страниц полного текста стенограммы последней дискуссии летом 1948 года. Дискуссия эта растянулась на целых пять дней (!). Я привел наиболее характерные высказывания выступавших. Сегодня многое в них покажется вздорным, скучным и невразумительным. Читатель сам оценит то, о чем говорили 60 лет тому назад наши историки. Ведь всем им беспристрастный судья – Время...
Отрадно, что все-таки состоялась открытая дискуссия. На какие только атаки не шли враждебно настроенные коллеги историка, чтобы отлучить Ермухана от науки. Два года они пытались злобными анонимками разрушить его семью, сорвать утверждение ВАКом его докторской диссертации. Но мудрые защитники в лице академиков А. Панкратовой, Н. Дружинина в Москве, а в Алма-Ате К. Сатпаева, И. Омарова и другие постоянно втягивали его противников в научную дискуссию. К чести Ермухана он не дрогнул и вместе с большой группой единомышленников не позволил извратить правду о народном движении.
– Однако не дремали и противники А. Панкратовой в Москве. В "Правде" появилась разгромная статья. И бедный Бекмаханов снова стал мишенью для атак…
– Это случилось через восемь лет после отражения Панкратовой первого натиска московских историков. А повторная атака той же группы научных функционеров, я думаю, была задумана, чтобы отомстить ей. Ведь кампания по избиению казахских "националистов" была спущена из того же Управления пропаганды ЦК. Назову лишь факты: в 1947 году снова возобновили критику "Истории Казахской ССР", обнаружили в ней политические ошибки, она была изъята из библиотек, заодно наказали ответственного редактора М. Абдикалыкова, освободив от секретарского поста. Вот как мне рассказывал Булебай Исабеков, бывший в то время заведующим отделом пропаганды и агитации ЦК Компартии республики: "В ЦК ВКП(б) создалось мнение, что в Казахстане слабо ведется идеологическая работа среди интеллигенции, поэтому для усиления сюда направили из Москвы выпускника Высшей партийной школы И. П. Храмкова, который стал моим заместителем; через некоторое время по предложению Ж. Шаяхметова, первого секретаря ЦК КП(б) Казахстана, мы поменялись должностями".
Эта рокировка сыграла роковую роль в жизни казахской интеллигенции. Храмков, чтобы оправдать возложенные на него высокие обязанности, стал тайно готовить новую репрессивную кампанию. В своей книге я привел рассказы участников этой политической провокации. Например, подготовка злополучной статьи "Правды" с приглашением двух корреспондентов из Москвы велась по личной инициативе заведующего отделом, как и организация широкого обсуждения ее по всей республике с выявлением десятков, сотен "националистов". Должен заметить, что Ж. Шаяхметов и И. Омаров всячески препятствовали раздуванию этой кампании, желая спустить весь процесс наказания "виновных" на тормозах. Но, увы, разгадав их замысел, Храмков подключил к кампании людей из ЦК ВКП(б). На подмогу ему Москва отправила комиссию во главе с инспектором ЦК ВКП(б) Шикиным; оказалось, что за ходом ее следил сам секретарь Центрального комитета М. Суслов...
Как свидетельствуют многочисленные воспоминания очевидцев, с приездом московской комиссии Ж. Шаяхметов потерял контроль за политической ситуацией в республике, а судьба И. Омарова уже была предрешена. С осени 1951 года под огонь крикунов, ярых большевиков попали М. Ауэзов, К. Сатпаев, А. Жубанов. Т. Тажибаев, Ж. Жангозин, А. Канапин и многие другие. Положение историков и литераторов, оказавшихся в "черных списках", ухудшилось: их уже группами изгоняли из Академии наук и высших учебных заведений, а Храмков в московскую комиссию включил местных отщепенцев – холуев, готовых выполнить любое задание, и эти никчемные люди вдруг стали активно выкорчевывать "врагов народа". Чем это кончилось – известно…
В 1954 году И. Храмкова наградили орденом Ленина, он был выдвинут первым секретарем Костанайского обкома КП Казахстана, в том же году избран депутатом Верховного Совета СССР. Но руководить огромной областью, с большими зерновыми и животноводческими хозяйствами оказалось не по плечу прожженному идеологу и через три года Н. Хрущев его с треском снял со всех постов. Иван Петрович закончил свою трудовую деятельность в московском издательстве "Колос". А по справедливости надо было спросить с него за издевательства над национальными кадрами.
– В своей книге вы называете общее количество изгнанных из системы Академии наук, кажется, более 400 человек. 12 академиков и членов-корреспондентов были осуждены на 25 лет лагерей. Я с волнением прочитал 8-ю главу, где вы приводите материалы допросов Ермухана Бекмаханова следователями КГБ, описываете судебный процесс над известным историком...
– Я собирал эти факты по крупицам, когда занимался биографией академика Сатпаева. А вплотную занявшись судьбой Бекмаханова, долго хлопотал о допуске к архивам КГБ.
– Расскажите, как был досрочно освобожден ваш герой из неволи. В последнее время приходилось читать разные версии, которые явно противоречат друг другу.
– Все случилось в первых числах февраля 1954 года. Академик А. Панкратова, избранная членом ЦК на XIX съезде КПСС, попросилась на прием к Н. Хрущеву, без утайки рассказала Никите Сергеевичу о трагедии своего любимого ученика и вручила ему письмо 12 советских историков, которые ручались за честность Бекмаханова, заявляя, что он осужден несправедливо, оклеветан завистниками и ходатайствовали об его освобождении.
Первый секретарь ЦК КПСС был человеком импульсивным, быстро увлекающимся, он сразу позвонил генеральному прокурору СССР Руденко: "Роман, сейчас у меня на приеме известный академик Панкратова, твои и мои дети учились по ее учебнику истории СССР. По рассказу Анны Михайловны получается, что ее питомец, историк Бекмаханов безвинно осужден. На письме московских историков я наложил визу: "Проверить, о результатах сообщить!" Ты возьми это письмо под свой контроль! Ясно? И вообще, нам надо пересмотреть заново все дела политических заключенных. Этот вопрос, Роман, постоянно держи в поле зрения, если ты подашь конкретные предложения, то я их всецело поддержу в президиуме!.." – сказал Хрущев.
Короче говоря, из глубины Сибири на самолете привезли опального историка в московскую Бутырскую тюрьму, 16 февраля выпустили на свободу. Кстати, на улице его ждала легковая машина директора Института истории. Отправляясь на квартиру Анны Михайловны, Ермухан попросил водителя остановиться у почтового отделения и отбил телеграмму о своем освобождении в Ташкент, где в то время работала Халима Бекмухамедова. В своей книге я привожу полный текст этой депеши.
В течение семи месяцев после освобождения Бекмаханов бедствовал вместе с семьей, не находя работу ни в системе Академии наук, ни в родном КазГУ. Безпартийного историка никто не хотел принять, он был устроен старшим преподавателем университета лишь по указанию первого секретаря ЦК КП Казахстана П. Пономаренко…
– Ваш "Бекмаханов" был издан на казахском и русском языках по заказу Министерства связи и информации. Но на титульном листе московского издания указан и наш астанинский "Фолиант".
– Отослав свою рукопись в Москву, я получил одобрение главной редакции "Молодой гвардии", "Бекмаханов" был уже включен в тематический план изданий 2010 года. В январе мне исполняется 75 лет. И я все сделал, чтобы ко дню рождения заполучить такой подарок! Короче говоря, мы с хозяином "Фолианта" Нурланом Исабековым заключили джентльменское соглашение о совместном издании "Бекмаханова" в серии "ЖЗЛ", поровну поделив расходы. Я работал с редактором издательства "Молодая гвардия" почти месяц. Книга по объему уменьшилась на два авторских листа, текст стал читабельнее. Пришлось обновить и фотографии. Так что качество заметно улучшилось...
– Значит, Медеу Сарсекеевич, вы довели эту трудную работу до конца…
– После провозглашения независимости Казахстана в республике резко возрос интерес к истории. Благодаря самоотверженным усилиям А. Такенова, М. Козыбаева, Т. Омарбекова, К. Нурпеиса, С. Мажитова и других нынешнее поколение казахстанцев смогло ознакомиться с главным трудом Ермухана Бекмаханова "Казахстан в 20–40-е годы XIX века", фактически вновь открыть его для себя. Это произошло через 47 лет после первого издания монографии, которая, надо заметить, была издана на казахском языке только в 1994 году. Таковы гримасы истории! За этим открытием последовали и другие…
"Труды Е. Б. Бекмаханова о национально-освободительном движении под руководством Кенесары Касымова, направленном на восстановление казахской государственности и независимости Казахстана, в современной политической ситуации оказались востребованными. Отсюда – подчеркнутое внимание к автору. Истинную историю создают такие ученые, как Бекмаханов. Таким должен быть историк, который не позволит себе унизиться до фальсификации истории..." – сказал его коллега и ученик Беимбет Ермуханов в своем выступлении на юбилейном собрании, посвященном 90-летию со дня рождения Е. Бекмаханова.
В своей короткой и трудной жизни он был счастлив семьей, талантливыми детьми, трудолюбивыми учениками, которые безоговорочно признавали его истинным наставником. Всецело отдавая им все свои знания, которыми был чрезвычайно богат, он успел-таки совершить великое дело: создал свою школу историков!.. И это главное наследие в его жизни, которое он мог оставить за тот короткий отрезок времени, что был ему отпущен судьбой. Как патриот Родины и истинный историк Ермухан Бекмаханов своим непокорным духом и сегодня служит независимому Казахстану!..
– Спасибо за беседу!
Николай АЛЕКСЕЕВ,
член Союза журналистов РК 29.01.2011
|