Устав от силиконовых б…дей и безголосых мужеложцев. Вышел сольник песен Игоря Растеряева 10:22 21.02.2011
Кореш Лехи Ляхова
Игорь Растеряев на ютубе, на комбайне и в национальном подсознании Одни уверены, что это реальный деревенский самородок, другие в курсе, что на фоне бескрайнего русского поля рвет гармошку актер из театра "Буфф". Есть мнение, что он "совесть ютуба", но имеет место и подозрение, что перед нами обыкновенный питерский сноб, который морочит людям головы. Для кого-то он продолжатель традиций скоморошества, но есть и такие, кто видит в нем нечто среднее между Высоцким, Чистяковым и Джимом Моррисоном. Доподлинно широкой публике известно лишь одно: Игорь Растеряев ворвался в наши головы верхом на композиции "Комбайнеры". Вышло все случайно. - Я вообще ни при чем, - вспоминает Игорь. - Это все Леха Ляхов, мой московский друг. Ради прикола снял песню на видео и разместил в интернете. А я и слова-то такого не знал - "ютуб". Он мне говорит: "Ты уже там". Я отвечаю: "Здорово. А что это такое?"
Игорь Найденов поделиться: 17 февраля 2011, №06 (184) размер текста: aaa Казачий хутор Глинищи. Полсотни дворов, медвежий угол Волгоградской области. Мы сидим в хате, где живет молодой лесовод Вова Буравлев, именно ему посвящены "Комбайнеры", взорвавшие интернет. Уютно тикают ходики. Игорь вспоминает свой концерт в московском клубе. "Вову там я представил так: "И впервые в Москве, а также вообще в каком-либо другом городе, кроме Михайловки и Арчеды, Вова Буравлев!" Зал возбужденно встрепенулся: "Комбайнер, это же комбайнер!" А Вова вышел на сцену, произнес с достоинством: "Добрый вечер, дамы и господа" - и прочь от этих дикарей. Зрители в восторге загудели: "Он нас стесняется, значит, он настоящий"".
Между Брокгаузом и Ефроном
- Сборище дураков, - комментирует Вова свое скоротечное появление на столичной публике. - Смотрю, пап, - объясняет он отцу-казаку, - сидят дети натуральные, только сильно испорченные взрослыми. С комплексами. И если верить Иоанну Кронштадтскому, изнуряемые бесами. А потом глянул вдаль, на галерку - там Женя Михин, Андрюха Карасев - земляки. Легче стало. Но все равно: я две песни послушал и ушел.
Что там говорить, зажиточная публика явно соскучилась по "настоящести", устав от силиконовых б…дей и безголосых мужеложцев. Неудивительно, что ее заинтриговала искренне-отважная манера исполнения Игоря Растеряева, в которой он повествует про всепоглощающее пьянство, всепроникающий ислам и любовь к родине, какой бы она ни была, тем более что у него она - вовсе не уродина.
За короткое время ролик с песней про комбайнеров посмотрели более миллиона человек.
После этого появились "Русская дорога", "Ромашки", "Казачья", "Богатыри"… В начале февраля у Растеряева вышел первый альбом.
Незамысловатым народным языком - но без этих псевдосельских словечек вроде "имает" или "кочет" - говорит он то, что мечтали бы сказать вслух многие, но не решались. Например: "Кондолиза Райс - сучка". А разве есть такие в наших пределах, кто думает по-другому? Или вот: "Русская деревня вымирает от водки". И это не новость. Но очень хотелось бы потешиться над тем, как об этом спел бы некто Стас Михайлов.
Между тем сам Игорь Растеряев оказался не так прост, как тот парень в ролике - взлохмаченный, с физиономией неумеренно употребляющего тамады. Многие "клубящиеся" приходят посмотреть на периферийное чудо, а видят коренного питерца из семьи художников, артиста театра. К тому же не пьет и не курит, и даже имеет на этот счет логичное оправдание: "Боюсь исчезнуть как вид".
В своих песнях он помещает деревню и город по разные стороны некоей воображаемой границы. Но не баррикады. "Далеко от больших городов, // Там, где нет дорогих бутиков, // Там другие люди живут, // О которых совсем не поют". Там, в деревне, и только там, по его убеждению, проистекает не замутненная ложью и блажью русская жизнь. И вот что еще: тамошние жители, в отличие от горожан-офисян, работают, а не дурью маются: "Комбайнеры, трактористы, грузчики арбузных фур, // Эти парни не являются мечтой гламурных дур".
Вова Буравлев - один из них. Человек в своем роде уникальный: лесовод и пастух, штудирующий древнегреческих философов; выходящий на пастбище со словарем Брокгауза и Ефрона. Всего Шопенгауэра истрепал. Слушает пластинки Шнитке и речи известных государственных деятелей.
- Представь картину, - рассказывает Растеряев, - он пасет овец, за поясом книжка. Подхожу. И такой происходит диалог: "Что читаешь, Вован?" - "Да Гомера перечитываю. Дельно пишет. А Конфуций - говно".
Растеряев - певец антигламура? Он себя таковым не ощущает. Хотя если люди хотят так думать… Желание почтенной публики - закон.
- Сижу я дома, никого не трогаю, - говорит Игорь, жадно прихлебывая тюрю из плодов терновника, чисто казацкую пищу. - Звонят из одного журнала: "Давай репортаж. Только надо в студии сфотографироваться. Какой у тебя размер одежды и обуви?" - "Подождите, вы спутали, наверное, я же не Наталья Водянова, я же из Глинищ, кореш Лехи Ляхова, сосед Вовы Буравлева".
Тынс-тынс-тынс
Ему нравится находиться по ту сторону "границы", в селе Раковка, на родине отца, где одеваются в ноское и немаркое, где чище воздух и отношения между людьми. Хотя по Питеру он ходит в брендовой одежде и ездит не на "козле" - на иномарочке. Трагический дуализм или секреты актерского мастерства?
- Сижу дома, никого не трогаю, - вспоминает он весело, рассказывая свою очередную историю многочисленным раковским родственникам, двоюродным братьям, дядьям и теткам, которых по-местному ласково зовет дяденьками и тетеньками. Его твердое питерское "г" сначала незаметно становится мягче, а вскоре он уже безудержно "хэкает". - Звонят: "Мы из государственного агентства по делам молодежи. Хотим снять клип". Серьезная контора.
- Как определил, что серьезная? Потому что государственная?
- Нет, не поэтому. У серьезной справа должен висеть портрет Медведева, слева - Путина.
- Так и было?
- Почти. Заходим в кабинет. Видим, что Медведев-то на месте, а вот Путин выпилен в бетонном простенке электролобзиком. Монументально. В профиль. А за столом сидит товарищ в тельняшке с лицом комсомольского вожака. "Привет, ребята, я Вася Якеменко. Ну, что я тебе могу сказать? - говорит Вася. - Вот, хотим мы тебе клип сделать. Мне у тебя в "Комбайнерах" понравились две вещи. Ритм бодрый. И второе: в Москве одни пидарасы. На этом наше совещание считаю законченным. Идите, работайте". Выдают мне режиссера, съемочную группу. Мы приезжаем в Раковку. Набираем артистов - чуть ли не все жители массовкой заделались. Вовка Буравлев, кореш, в главной мужской роли. Анюта Коняшкина, соседка, - в главной женской. Косит два дня от учебы в арчединском лесхозе - ради искусства.
- У клипа, говорят, должна быть концепция.
- Концепция простая. Мальчик Вова утром после гуляний провожает девочку Анюту, подходят к калитке ее дома. Бабка ее палит, Вову прогоняет костылем. Он бежит, начинается песня. Мы видим, как он заводит мотоцикл "Урал" и едет в поле, где уже собран консилиум комбайнеров под руководством фермера дяди Саши Гурова, которого сыграл дядя Саша Гуров. Приезжает Вова, глушит мотор, подбегает в кепке и майке Russia к дяде Саше. Тот ему: "Вова, что же ты? Солнце уже высоко, а поле не убрано". Он в ответ: "Дядя Саша, вспомни, ты же сам был бабник". А параллельно я - расположился на колодочке и песню играю. Одним словом, фильм "Вкус хлеба", вторая серия. Тем временем Анюта Коняшкина, которая, ежу понятно, доярка, вместе с подружками гребет навоз. Но так как все фермы у нас были развалены еще в девяностых, то снимали мы на личном подворье тети Наташи Кудряшовой. А дальше они встречаются там, где снова я, только уже на сцене. По дороге их, конечно, цепляют плохие парни, которые пьют водку и закусывают арбузами. Но влюбленные не замечают их хамства и садятся в зал. Все.
- Что же клипа не видно в эфирах? Нехорош вышел?
- Понимаешь, к самому клипу у меня претензий нет. Клип качественный. Другое дело, что видеоряд не отражает песни. И аранжировка получилась дискотечная. Тынс-тынс-тынс: "Выпил C2H5OH, // Cел на "Ниву Ростсельмаш", // На ДТ, "Дон-500", Т-150, // Покормил перед этим поросят…" Я подумал: зачем мне это? Чтобы светануть мордой на экране? Это будет не обо мне. И самое главное - не о комбайнерах. Это будет о продаже клипа на канал "Муз-ТВ".
- Все пропало?
- Мы не привыкли отступать. Я позвонил своему однокурснику Юрке, взяли камеру, приехали в Раковку и все сделали за два дня - фрагменты этого клипа мы теперь на концертах крутим. Картинка такая: сидит девочка и лепит из хлебного мякиша человечков и комбайн, а на настоящем комбайне сижу я, пою. Девочка подносит человечка к глазам, и в кадре появляется лицо настоящего комбайнера. Берет другую фигурку - другое лицо. И так четырнадцать лиц. Реальных, своих, местных, как они есть. Чтобы они стояли, смотрели на этих гламурных дураков и спрашивали: "А сколько ты намолотил ячменя в своей жизни, чучело?"
Я крокодил
В отличие от многих ютубовских звезд, Растеряев успел много чего добиться и до того, как проснулся знаменитым.
После окончания Санкт-Петербургской академии театрального искусства он с товарищем отправился трудоустраиваться в БДТ. Вышли на сцену, показали, что задумали. В зале - Кирилл Лавров.
- У этого голоса не слышу, а у этого лица не вижу, - сказал мэтр.
А Игорь ему:
- Вы, Кирилл Юрьевич, свет бы нормальный включили. Кто же острохарактерных при дежурном свете смотрит?
В общем, в БДТ поступить не удалось. Зато взяли в камерный "Белый театр".
Труппа зарабатывала детскими представлениями, разъезжала на "шестерке" ввосьмером. Среди партнеров Растеряева были Ревушка-коровушка, Гонзик и дед Габадей. Сам Игорь играл крокодила. В соответствии с традицией средневековых ярмарочных мистерий ему надо было выйти на сцену и первым делом сообщить зрителям: "Я крокодил". Чтобы не было иллюзий.
Хвост и нос мазали зеленкой.
- Помню, однажды пришлось спать в здании дома культуры, завернувшись в кулисы, а Андрюха, коллега, разматывал нас в туалет. Иногда на спектакли приходили бродячие собаки. А детей мы делили на хороших и плохих: хорошие садились в зале и сразу начинали играть в тетрис, плохие доставали лазерные указки и метили нам прямо в глаз.
Сейчас в питерском музыкально-драматическом театре "Буфф" Игорь Растеряев занят в спектаклях "Женя, Женечка и "катюша"" и "Небесный тихоход". В детских спектаклях и на елках играет волка.
- Я пока не нащупал этот образ, - говорит. - А напарник на раз его делает.
Заходим в дом очередных раковских родственников. Растеряеву надо всех обойти, раз приехал, никого не обидеть вниманием.
- Как там у бати в Питере дела? - спрашивают дяденьки и тетеньки.
- Ходили тут с ним в филармонию. - Игорь, как всегда, на серьезные вопросы отвечает байкой. - Заявляемся, а там дискуссия. "Элитарное и массовое искусство". Кругом интеллектуалы, гуманитарии. Кто-то на рояле что-то, дядька стихи читает, а тетка кувыркается.
- А о чем стихи-то?
- Я не очень понял. Это же элитарное искусство. Зато потом начались дебаты. Мне запомнилась фраза одной дамы: "Я вам заявляю, как дочь двух музыковедов и внучка одного композитора…"
Бабло не спит
Он больше любит спрашивать, чем отвечать.
- Как ты относишься к Шевчуку? - спросит.
- Ну, музыкант, по-моему, не должен так глубоко залезать в политику, - отвечаю.
- Ага, - то ли соглашается, то ли нет, не разобрать.
- А как тебе эта идея с георгиевскими ленточками - дарить их всем на День Победы? - снова спрашивает он.
- Хорошая идея. Только надо было тендер нормальный провести на их изготовление, а не отдавать своим, прикормленным.
- Ага. - По крайней мере записал себе в мозг.
Редко встретишь человека, который так внимательно слушает не себя. Бог знает, как оно потом и во что трансформируется. В нашем случае трансформировалось в новый хит. Так и называется - "Георгиевская ленточка". Через месяц после Раковки я уже слушал эту песню на концерте Растеряева в Москве: "Сегодня эту ленточку носить // На сумке можно, можно - в виде брошки. // Но я прекрасно помню и без лент, // Как бабка не выбрасывала крошки".
Впрочем, реципиенты тоже не дремлют сложа языки. Особенно когда дело касается похабщины.
- Сижу дома, никого не трогаю, - вспоминает. - Звонок. Баритональный бас: "Але, Игорь? Растеряев? Это монах Афанасий с Афона. Ты что же, мерзавец, делаешь?" - "Извините, а что случилось?" - "Мы тут в монастыре тебя уже почти уважать начали, как вдруг наткнулись на песню про Лину и Дашу, которые идут нах…" - "Простите, это из раннего". - "Ты давай не оправдывайся. Материть наших хороших русских девочек запрещаю. Ибо сам иногда матерюсь". - "Это как же, батюшка-монах?" - "Ну, как-как. Приезжают летом губернаторы российские. У них там леса горят, а они на святую землю приперлись. Ну, я им прямо с порога и зарядил: "Пипец вам, ребятки, скоро настанет". - "Какой пипец?" - "Залезь "ВКонтакт" - узнаешь. Набей: "монах Афанасий", песня "Поздняк метаться". И в моем "ЖЖ" зацени раздел "Чемодан, вокзал, Баку". Ничего, мы тебя на перековку-то на Афон возьмем". Короче, еле отбоярился.
- Точно монах? Может, сумасшедший? - спрашивает тетенька.
- Да вроде действительно монах. Я набивал в интернете песню "Поздняк метаться". Там речь о том, что на шахте "Распадская" случился взрыв, а Абрамович, гад, тем временем купил два замка. А после моего первого концерта он сделал запись: "Из народного певца в деревенские клоуны".
Впрочем, и без всяких монашеских наставлений Игорь Растеряев не спешит обналичивать свой талант и скороспелую известность.
Дело к ночи, а мы едем на машине по темным раковским полям. Звонит телефон. Оказывается, руководство завода "Ростсельмаш" решило его премировать за наиболее полное раскрытие образа сельского труженика. Предлагают приехать и забрать 350 тысяч рублей. Игорь не ханжа - если из лучших побуждений, почему бы и не взять? Но впоследствии он передаст их фонду "Подари жизнь", потому что обнаружится, что директор предприятия возглавляет политическую "Партию дела" и с премией не все так бескорыстно.
- Ты вообще заработал хоть что-то? - спрашивает его тетенька Галя.
- Я решил, сам не знаю почему, в эту новогоднюю кампанию вообще от чеса отказаться. Хотя предложений было много: Красноярск, Иваново, Казахстан. До 200 тысяч рублей в час обещали.
- Кто может отказаться от 200 тысяч рублей в час?
- Я как-то боюсь. Одно дело, когда ты играешь на ложках на корпоративе. И совсем другое дело, когда ты поешь про деревенских пацанов, которые умерли от водки. Мне не хотелось бы превращать это в развлекательную историю. Я принципиально не против корпоративов и зашибания бабла. Но пока еще не разобрался в себе. Решил притормозить, до выхода альбома.
Кстати говоря, многие из раковских в разное время работали в Москве. И сделали удивительный для себя вывод, что столичный люд встает раньше, чем деревенский, поднимающийся с первыми петухами: "В шесть утра едешь в метро - уже полно народу! Отчего так? Бабло не спит, говорят, и человеку спать не дает".
Москва - такое место: если кто засветился и баблом пахнет, такого в покое долго не оставят.
- Сижу дома, никого не трогаю. На меня только-только это все свалилось, и я еще не знал, куда ходить, что говорить, как себя позиционировать. По наитию шел. И немного заблудился. Попал на один федеральный телеканал, на ток-шоу. Я думал, может, там серьезная какая передача, может, мы поговорим про аграрный сектор. Прихожу с баяном, смотрю - какие-то два скорохвата сидят. Ролик прокрутили мой и начали глумиться: "Чего ты нам впариваешь? Нам сказали, ты комбайнер, а ты в дорогой толстовке. Откуда?"
Я сначала даже подумал, что они не в адеквате. Отвечаю: "В чем дело, товарищи? Я из Санкт-Петербурга, артист". А они ни в какую: "Ну давай, пой нам". Честно говоря, мне если что и захотелось в тот момент, так это точно не петь. Ладно, думаю, попал как хрен в рукомойник - лай не лай, а хвостом виляй. Пою про "Раковку". А эти подвывают. В общем, дальше было так: один из них кидает в меня скомканной бумажкой. Я сдержанный паренек. Говорю: "Не нравится мне ваша передача. Я думал, мы будем разговаривать о проблемах российской деревни, а тут какая-то херня". И ушел. Послал негромко, как положено.
- И это показали по телевизору?
- В эфир не вышло. Появилось в интернете. Если быть циничным и учитывать все эти шоу-бизнесовские прихваты, то мне это только на руку сыграло. Все стали говорить: ты крутой! И этих ребят в интернете стали есть поедом и даже серьезно угрожать. У нас же народ берегов не видит. А мне стали приходить такие, например, сообщения: "Кузнецкий ОМОН готов разобраться". Короче, удалось это дело погасить кое-как. Я написал в Сети, чтобы заканчивали травлей заниматься. Мы даже с ними помирились вроде.
- Теперь подобные предложения с ходу заворачиваешь, не доводя дело до эфира?
- Я мягко стараюсь с людьми разговаривать. Но они ведь все равно давят, давят, давят. Вот недавно предлагали фильм снять. Читаю сценарий - там примерно то же самое, что в клипе Васи Якеменко. Отвечаю: "Ну зачем это?" Не понимают. Тогда я вдруг вспомнил, что на людей больше всего действует честность. На всех без исключения. Поэтому я так напрягся немного для правдоподобия и резко говорю: "Что я, по-вашему, сердце в форточку, что ли, выкину?!" С интонацией хронического невротика.
Паяц? Паяц, но какой находчивый!
- Подействовало?
- Они сказали: "Хорошо, хорошо. Вы только не волнуйтесь".
Быть добру
Петляем полями. Как едем, на что ориентируемся - непонятно: глазу не за что зацепиться. Наш "жигуль", как неким оберегом, украшен хромированным волговским оленем. Навстречу движется машина. Это Саня Белоножкин, бывший гаишник, теперь пенсионер. Если бы у него как раз сегодня не было дня рождения, его стоило бы выдумать. Водка по зимнему варианту - теплая. Бывший гаишник тостует: "Быть добру!"
Здесь вообще везде шолоховщина: если самогон, то в трехлитровых бутылках, если завтракать, то целым петухом.
Бродим по хутору Глинищи. Заглядываем в домишко, который Игорь купил лет десять назад, - здесь, кстати, снимали тот самый ролик "Комбайнеры". Идем дальше. Разрушенные, брошенные дома чередуются с жилыми. Повсюду грусть, шныряют полудикие кошки. Игорь тычет пальцем то в одну хату, то в другую: здесь, сообщает, товарищ умер от выпивки, там - еще. Иллюстрация к его песне "Ромашки": "Чтоб ни работы, ни дома, // Чтоб пузырьки да рюмашки, // Чтоб вместо Васи и Ромы // Лишь васильки да ромашки".
- А вот дом моего кореша Гриши Выпряжкина. Когда он в армию уходил, его медики осмотрели и хотели в Москву отправить - в институт изучения человека. Сказали: двухсотпроцентное здоровье, как из энциклопедии шагнул к ним в кабинет. Все было идеально. Умер в 56 лет от водки.
- Дядя Саня умер, знаешь? - спрашивает Игоря брат Васек.
- А он от чего?
- От того же. Как раз продал гараж. Ну и загулял.
- И дядь Витя?
- И дядь Витя.
- А был еще один - утонул, он снайпером работал во вторую чеченскую. Другой на мотоцикле разбился. Вспомни, сколько пацанов младше нас уже померли, - машинально удивляясь, говорит брат Василий. - Тридцатник стукнул, и отъехали. А помнишь девушку? Она с постели перестала вставать. С утра просыпалась и лежала: нет никакого смысла, говорила.
- Чем здесь люди занимаются, трудно представить. Ну ладно - по хозяйству. А так? - спрашиваю я риторически.
- А "так" здесь не бывает, - отвечает Игорь.
При чем тут власть?
В Раковке и Глинищах к Игорю, честно говоря, относятся неоднозначно. Есть за ним кое-какие косяки. Он, например, дружит с божьим человеком Леней Макарочкиным, которым многие остальные брезгуют. До сих пор Игорь блестяще его копирует. Впрочем, о нем говорят разное: не то юродивый, не то йог.
Мало кто из земляков способен признать в Игоре талант. Что это: глотку драл перед девками у магазина - и вдруг звезда!
- Считай, на его песнях целое поколение у нас выросло, - сообщает тетушка. - То ДДТ споет, то Высоцкого, то дядю Васю Мохова.
- Пятичасовые концерты ежедневно давал, - подтверждает Игорь. - Вернее, еженощно. Надо было стараться - не схалтуришь. Люди приходили серьезные. Одни братья Лянги чего стоят! После такой закалки меня ни один сольник не испугает.
Все растеряевские песни таковы, что требуют обсуждения за накрытым столом. Будь я политическим журналистом, можно было бы написать, что песни Игоря Растеряева открывают простор для широких общественных дискуссий.
- Когда жрать нечего, народ думать начинает, - реагирует Вова Буравлев на "Ромашки".
- Грабить они начинают, а не думать, - отрезает его отец.
- И это тоже, куды деваться, - нехотя соглашается сын.
- Куды деваться? Город в деревню придет. Продразверстки начнутся. Эти алкаши комиссарами станут.
- Такое уже не вернется.
- Вернется. Это же Россия. Здесь все всегда возвращается.
Говорить "за политику" с Игорем трудно. Он ее чурается. Терпеть не может, когда его тянут под какие-то знамена. Потому и сам никого ни к чему не призывает, своей точки зрения не навязывает. Он избегает прямых оценок, он вроде локатора: получит сигнал, отразит в байке или в песне, а дальше - сам решай.
- Сижу дома, никого не трогаю. Звонит мне какая-то девушка из Сочи, говорит что-то, говорит - и я вдруг понимаю, что она меня ошибочно принимает за мастера-исполнителя русских народных песен. Я решаю ее не разубеждать. "Да, поем русские. "Ой, мороз, мороз". С детского сада. "Шумел камыш" - моя коронка. И ту знаем. И эту выучим". А сам думаю: выступление еще не скоро - подготовлюсь, подберу на гитаре, выйду там, пущу романтическую слюну. Тем временем выясняется, что это мероприятие в каком-то ресторане проводит администрация Волгоградской области - программу социальную презентует, что ли. Прилетаю. Мне все нравится. О пальмы трусь как сумасшедший - еще бы: первый раз их вижу вживую. Прихожу в ресторан. Мне говорят: "Будешь выступать после группы "Сплин"".
Я в ужасе.
- Извините, - говорю, - вы представляете: они устроят драйв, раскачают публику, а потом выхожу я и начинаю выводить "С чего начинается Родина?" на акустической гитаре. Давайте я вам лучше что-нибудь на гармошке - нашенское, драйвовое. Они: "Давай. А что ты можешь?" Я: "То-то и то-то. И Шевчука".
Как же у них вытянулись физиономии! Вот так, - показывает, профессионально гримасничая. Получается маска из фильма "Крик". - "Какого Шевчука? Ты что, не знаешь? Шевчук же враг Путина!" Я им говорю: "Стоп, вы понимаете, что вы вот этими своими выходками идете сейчас вразрез с основными постулатами модернизации Дмитрия Медведева? У нас вообще что? Совок или демократическое общество?" А они меня даже не слушают. Такси ловят: "Везите парня в гостиницу, пусть там опомнится. Все. Мероприятие в семь". Я уезжаю, сижу в номере, думаю: что же делать? Решаю, что надо ударить их же оружием - идеологией.
Приезжаю, значит. Тут же нарисовывается администраторша, лукаво щерясь: "Игорек, все по списку. Начинаешь с Гарика Сукачева…" Я ее ласково так прерываю: "Вы извините, дело, конечно, не мое, но я бы на вашем месте Гарика поостерегся исполнять". - "А что такое?" - "Вы в Яндексе давно были?" - "Не очень". - "А вы не видели, кто на митинге в защиту Химкинского леса стоял на одной трибуне с Шевчуком?" - "Кто?!" - "Да Гарик ваш и стоял". - "Да ты что! Убираем! Срочно!"
Потом я в друзья Шевчука записал всех, чьи песни поленился выучить на гармошке. В оппозицию попали приличнейшие люди. Причем эти организаторы смотрят на меня и вроде как допускают, что я могу наврать, но этот вот страх, сидящий в них, не дает им со мной спорить - и они убирают, убирают, убирают. Потом я совсем обнаглел. Понимаю, что, убрав, надо предложить кого-то взамен. И я тут вспоминаю, что есть замечательная песня Булата Окуджавы "Десятый наш десантный батальон". Мне ее не то что выучить - мне ее уже не забыть никогда. Потому что сотни раз ее слышал на репетиции спектакля "Женя, Женечка и "катюша"". И вот говорю я по-хамски: "Есть такая замечательная песня, вы ее почему не вписали?" Они: "Какой еще батальон? При чем тут Окуджава?" - "А вам неизвестно, что Булат Шалвович написал эту песню, пообщавшись с ветеранами Сталинграда?" - "Что? Правда? Это же наша волгоградская тема". - "К чему и веду". - "Берем, берем!"
Короче, таким макаром я вписал туда все, что люблю и умел на гармошке: "Сектор Газа", "Чиж" - все они тоже стали заядлыми сталинградцами. В итоге я пою что хочу. А организаторы перешептываются. Один: "Нет, ну ты слышал, а? Родное все". Другой: "Ну а че? Подготовился парень". Под конец прибегает организаторша: "Начальство уехало! Давай Шевчука. Мы его лю-ю-юбим!"
И вот скажи мне после этого, дяденька: при чем тут власть?
Сольный концерт Игоря Растеряева в Москве. Заодно презентация его первого альбома. Популярный клуб заполнен почти до отказа. Публика по большей части трезвая. Если двумя штрихами - работники того самого офисного труда, которым автор противопоставляет героев своих песен. Впрочем, попадаются и попы без ряс, и скинхедоподобные юноши - все-таки патриотическая тематика. Игорь Растеряев, как Советский Союз, сплачивает этот разнородный зал на целые полтора часа. Дружнее всего подпевают в ключевом месте "Русской дороги": "Запомните загадочный тактический прием, // Когда мы отступаем, это мы вперед идем!"
Не то чертовщина, не то кутузовщина. Хотя, скорее всего, все тот же тютчевский аршин.
|