Центральноазиатское направление – одно из ключевых для деятельности Российской Федерации и Китайской Народной Республики на международной арене. Сегодня обе державы отстаивают здесь свои интересы в сферах политики, безопасности и экономики. Отстаивают, надо сказать, по-разному. Станет ли это геополитическое пространство полем раздора или сотрудничества Москвы и Пекина на Евразийском континенте, зависит от ряда факторов. Присмотримся к ним внимательнее.

Была без радости любовь…

Политика постсоветской России в Центральной Азии не отличалась стабильностью, меняясь от фактически полного игнорирования стран региона (что наблюдалось в 90-е годы прошлого века) до активного сотрудничества с ними, главным образом в нефтегазовой сфере (что происходит сегодня). До сих пор, однако, так и не сформировалась некая единая стратегия, в которой были бы четко обозначены место и роль региона в системе национальных интересов РФ.

В начале и середине 90-х годов Центральная Азия оказалась фактически исключенной из сферы российских приоритетов. Москва также дистанцировалась тогда от "афганской проблемы", питая иллюзорные надежды стать "неотъемлемой частью" Запада. Затем, как известно, в Кремле произошло переосмысление внешней политики РФ в целом, в том числе и на центральноазиатском направлении.

С избранием в 2000 году президентом России Владимира Путина в его команде проявилось стремление вовлечь регион в орбиту влияния Москвы (в том числе и в институциональной плоскости, и в экономической сфере), в первую очередь для кардинального усиления международных позиций РФ.

Президентство же Дмитрия Медведева связано с другой устойчивой тенденцией. Неуклонно сокращается российское влияние в Центральной Азии. В то же время Москва сегодня пытается вести стратегический диалог с Вашингтоном по центральноазиатским проблемам. Скорее всего такой подход приведет к тому, что Россия и регион в целом будут вынуждены следовать в фарватере Запада, у которого свой взгляд на перспективы развития Евразии.

О чем говорят происходящие события? К сожалению, у Москвы так и не сформировалось полное понимание важности Центрально-Азиатского региона. Между тем укрепление позиций на этом геополитическом пространстве увеличивает потенциал России, необходимый в том числе для успеха "стратегического" диалога с США и их союзниками. Кроме того, успех в Центральной Азии способен придать ускорение эффективному и комплексному экономическому развитию самой РФ, укреплению ее национальной безопасности в долгосрочной перспективе. Не будет преувеличением сказать, что и состояние экономики, стабильность в сердцевине Евразийского континента во многом зависят от положения дел на центральноазиатском направлении.

Дальнейшая консервация экономических отношений России и Центральной Азии на современном крайне низком уровне неизбежно приведет к тому, что расположенные здесь государства со временем будут вынуждены еще больше ориентироваться не на укрепление связей с Российской Федерацией, а на установление их с иными мировыми экономическими центрами. Богатые минеральные ресурсы региона рано или поздно станут объектом еще более острого, чем сегодня, соперничества сильных держав и экономических блоков. Причем не факт, что Россия сможет одержать победу в этой конкурентной борьбе.

Сегодня очевидно, что наращивание Россией политической активности в регионе необходимо подкреплять адекватным развитием сотрудничества с экономиками стран Центральной Азии. В противном случае нельзя рассчитывать на успех сближения Москвы с центральноазиатскими столицами и формирование на его основе подлинно союзнических отношений. Пока межгосударственные альянсы ЕврАзЭС и ОДКБ де-факто не соответствуют своим названиям (первый так и не стал полноценным экономическим сообществом, а второй – полноценной структурой обеспечения безопасности). Таможенный союз тоже еще не оправдал возлагавшихся на него надежд и не является привлекательным интеграционным проектом для ряда стран региона.

Россия явно недооценивает стратегическую важность Центральной Азии. Это во многом связано со слабостью аналитики и экспертизы, а также укоренившимися в РФ представлениями о Центрально-Азиатском регионе как о некоем "экономическом бремени", брать которое "на баланс" нецелесообразно. При этом игнорируется принципиально важный момент: "убыточность" и "дотационность" центральноазиатских республик даже в советское время были искусственными. Это являлось следствием неэффективной экономической политики и системой организации народного хозяйства распавшегося СССР.

Тем не менее в мышлении правящей элиты и даже академических кругов РФ, а также и в российском обществе до сих пор превалирует ложный посыл "экономической ненужности Центральной Азии". Хотя регион мог бы стать высокорентабельным направлением для российского бизнеса с учетом наличия всех видов промышленного сырья, а главное – более благоприятных, чем в России, условий организации производства: дешевизны рабочей силы, более низких финансовых затрат на капитальное строительство, эксплуатацию производственных мощностей, транспортной и энергетической инфраструктуры.

Будущее отношений между РФ и Центральной Азией зависит в основном от Москвы. В пределах постсоветского пространства только Россия, учитывая масштабы ее экономического и геополитического потенциала, способна взять на себя роль локомотива комплексного экономического развития и гаранта безопасности центральноазиатских стран (как и остальных постсоветских государств). Закрепление Российской Федерации на этой территории и долгосрочная стабильность региона возможны при условии, что в XXI веке Россия будет играть ключевую роль в обеспечении здесь всестороннего, в том числе и научно-технического прогресса, то есть ту роль, которую она играла начиная со второй половины XIX века вплоть до гибели СССР.

Для этого России необходимо прежде всего отказаться от ложного стереотипа восприятия Центральной Азии как "убыточного региона" и осознать, что при грамотной экономической политике именно она способна стать наиболее эффективным местом приложения российского капитала. Как представляется, по мере осознания этого можно будет говорить о принципиально новом этапе российской внешней политики вообще и в Центральной Азии в частности.

Было ваше, станет наше

На протяжении более ста лет Центральная Азия, бывшая составной частью сначала Российской империи, а затем Советского Союза, рассматривалась Пекином лишь в контексте общего комплекса китайско-российских и китайско-советских отношений. После распада СССР значение Центральной Азии во внешней политике Поднебесной неуклонно возрастало. Соответственно этому увеличивалось и присутствие КНР в данном регионе.

Начало 90-х годов ХХ века связано с осмыслением Китаем новых реалий в ЦА и вокруг нее. Были установлены дипломатические отношения, сформировалась договорно-правовая база. Успешно решались проблемы в сфере безопасности, унаследованные от китайско-советского периода. Затем Пекин приступил к формированию здесь механизмов и институтов регионального взаимодействия во всех сферах сотрудничества. Одновременно происходила экономическая экспансия.

После событий 11 сентября 2001 года и с приходом к власти в Китае государственных мужей "четвертого поколения" наблюдается небывалый всплеск активности политики КНР практически по всем направлениям. Цель очевидна: как можно крепче привязать Центральную Азию к себе.

Можно с уверенностью утверждать, что китайскую внешнюю политику определяет одна цель – обрести статус ведущей мировой державы. Именно через эту призму Пекин всегда рассматривал и продолжает рассматривать ЦА.

Поднебесная развернула настоящее наступление в регионе. В какой-то степени это связано и с процессом обновления правящей элиты Китая, когда у руля правления КНР встали люди, куда более амбициозные, прагматичные и жесткие в отстаивании национальных интересов своей страны по сравнению со своими предшественниками. Новые китайские руководители уже в меньшей степени, нежели они, склонны "оглядываться на Россию" в принятии тех или иных решений в отношении стран Центральной Азии, а тем более "молча наблюдать" за усилением в регионе Соединенных Штатов и их союзников. Поэтому после 2001 года Китай стал действовать в ЦА весьма активно и инициативно, грамотно используя при этом весь набор экономических, политических, военных и других инструментов как в рамках ШОС, так и в двусторонних форматах.

Правда, и политике Поднебесной в Центральной Азии присущи определенные недостатки. Так, Пекин склонен рассматривать регион как сырьевой придаток китайской экономики. Дальнейшее усиление экономического присутствия КНР в Центральной Азии скорее всего будет по-прежнему идти за счет увеличения объемов поставок готовой продукции, наращивания проектно-инвестиционных операций, в первую очередь в сырьевых секторах, ради прокладки трубопроводов и транспортных проектов (для вывоза полезных ископаемых), а также соответствующего финансового, политического и военно-технического сопровождения этих усилий. Вот почему сегодня крайне трудно прогнозировать, к чему приведет рост присутствия Китая в регионе.

Что необходимо для обеспечения долгосрочной стабильности в ЦА и приграничных районах Поднебесной, а также в целом устойчивости отношений между Китаем и Россией, между КНР и Центральной Азией? Думается, Пекину целесообразно сделать основной акцент на выстраивании механизмов многопланового и взаимовыгодного экономического сотрудничества с центральноазиатскими государствами и РФ. На начальном этапе основой такого взаимодействия могла бы стать всемерная поддержка Поднебесной идеи экономической реинтеграции внутри самого региона или даже в рамках ЕврАзЭС, а на последующих этапах – постепенной интеграции в рамках ШОС. Такие шаги могут стать началом принципиально нового этапа китайской политики в ЦА.

Волчьи ягоды в китайских пирожках

Сегодня, как никогда, высока конкуренция за контроль над мировыми ресурсами. Идет борьба за влияние на страны и пространства, которые не сумели сформировать эффективного регионального экономического блока (или присоединиться к уже существующему альянсу), а в итоге – создать эффективную систему региональной безопасности.

В этих условиях ЕврАзЭС и ОДКБ грозит перспектива стать своего рода правопреемницами СНГ по обеспечению заключительной стадии "цивилизованного развода", присутствовать на похоронах "интеграции на постсоветском пространстве". В свою очередь за ШОС скорее всего закрепится роль одного из инструментов по продвижению экономических интересов Китая в Центральной Азии и России.

С каждым годом китайский фактор становится все более важным для ЦА. Экономическое присутствие Поднебесной увеличивается во многом за счет роста объемов поставок готовой продукции и кредитования выгодных проектов. В случае дальнейшего развития уже существующей системы нефте- и газопроводов из Центральной Азии в КНР масштабы экономического присутствия Китая в регионе еще более возрастут.

В то же время крайне трудно прогнозировать, к чему это приведет. Конечно, именно Китай готов выступить локомотивом экономического (в том числе промышленно-инновационного) развития ЦА. Сама же она могла бы достаточно успешно вписаться в схему евразийского сухопутного транзита, превратиться в важное звено в экономическом и политическом взаимодействии Китая с другими центрами сил и экономическими блоками.

Однако учитывая наличие значительных проблем на пути развития самого Китая, Пекин может выстроить более прагматичную и эгоистичную схему отношений с Центральной Азией. В этом случае Китай наверняка постарается максимально эффективно использовать сырьевую базу региона для экономического подъема своих внутренних территорий. Соответственно получат развитие те или иные виды экономических связей, в том числе транспорта и коммуникаций в китайском направлении. Формирующаяся же система региональной безопасности в рамках ШОС будет служить в первую очередь китайским интересам.

В перспективе подобный сценарий способен привести Центральную Азию лишь к экономическому коллапсу и крупным социальным потрясениям. Причем эти потенциальные угрозы опасны не только для региона, но и для России, а также самого Китая. В случае экономического краха центральноазиатских государств и как следствие их возможной дестабилизации РФ и КНР рискуют получить огромное "горячее пространство" на своих границах.

Неоднозначен ответ и на другой вопрос: насколько вероятно сотрудничество или, напротив, соперничество Китая и России в Центральной Азии? Хотя сегодня наблюдается политическое сближение РФ и КНР, вероятность столкновения интересов двух держав представляется не такой уж и малой. При этом необходимо учитывать тот факт, что российско-китайские отношения имеют сложное и неоднозначное историческое наследие: этапы сближения чередовались с этапами резкого охлаждения (если не обострения). Более того, растущая китайская и начавшая восстанавливаться российская экономика в перспективе будут еще более остро нуждаться в ресурсах, в первую очередь в энергоносителях и цветных металлах, которыми особенно богата Центральная Азия. В этой связи нельзя исключить возможность соперничества между Москвой и Пекином за влияние на этом геополитическом пространстве. В результате может быть поставлена под угрозу стабильность в регионе, что в свою очередь также крайне негативно повлияет на безопасность как России, так и Китая.

Новый век, новый мир

Перспективы отношений между Россией, Китаем и Центральной Азией во многом зависят именно от РФ, так как только она по своему историческому, геополитическому и геоэкономическому потенциалу способна в корне изменить ход уже запущенных на пространстве Центральной Евразии центробежных тенденций. Экономическая реинтеграция постсоветского пространства под эгидой Российской Федерации принципиально важна потому, что только вместе страны бывшего СССР смогут сформулировать и отстаивать общие долгосрочные и стратегические интересы, которые неизбежно будут вести их к формированию союзных отношений с КНР. В противном случае Китаю придется выстраивать сугубо эгоистическую схему отношений и с РФ, и с ЦА, руководствуясь лишь собственными интересами. Это представляется вполне естественным, так как Пекин вряд ли станет учитывать некие "стратегические и долгосрочные интересы" России и центральноазиатских республик, если они сами о них не думают.

Хотелось бы верить, что у Москвы хватит политической мудрости и воли для переосмысления своего прежнего стратегического курса и выработки нового. Его магистральное направление объективно связано с освоением, развитием и обороной внутренней Евразии, в том числе укреплением ее транзитной роли, что возможно лишь в условиях построения союзных отношений с Центральной Азией и Китаем.

Другими словами – речь идет и о восстановлении Великого шелкового пути, однако на принципиально новом качественном уровне. Требуется не только усиливать торгово-транзитную функцию евразийской "сердцевины", но и создавать на этом пространстве современную экономику, формировать на порядок более эффективную, чем в ранние исторические времена, систему международных отношений и безопасности в центре континента.

Другого выбора у России на самом деле нет, если она действительно хочет сохраниться в прежних границах, остаться целостным и стабильным государством, обрести устойчивость и поступательность долгосрочного развития, в том числе и в своих отношениях с Западом.

Владимир Парамонов, Алексей Строков,
аналитики, проект "Центральная Азия"
Коллаж Андрея Седых