Эпистолярное наследие казахских ханов

Эпистолярное наследие правителей Степи дает очень ценную информацию о жизни казахских ханов, особенно по сравнению с фольклором. В настоящее время в разных архивах СНГ и других стран нами выявлено более двух тысяч писем, которые в этом году, надеемся, будут опубликованы. Среди них есть письма хана Абулмамбета, 8 писем, написанных им совмест­но с Абылаем, а также 105 посланий разным адресатам самого Абылая. Они проливают новый свет на их жизнь и общественно-политическую деятельность. Очень важно знать не только что сообщали соседи и последующие поколения казахов, но и как казахские правители оценивали в разные годы политическую обстановку в степи и своих современников – ханов, султанов, старшин и других. Эти письма писались на чагатайском тюрки, иногда на ойратском языке и переводились в местах получения на русский.

Самое раннее из известных писем Абылая относится к 1737 году. Оно было направлено полковнику А. Тевкелеву в Орск. Позднее речи Абылая звучат в той переписке, которую он активно ведет как с российскими властями в Оренбурге, Сибири и Петербурге, так и с цинскими чиновниками в Синцзяне.

Как отмечали современники, молодой султан обладал незаурядным природным умом, большой энергией и сильной волей. На начальном этапе воен­ной и политической дея­тельности Абылая хан Абулмамбет постоянно покровительствовал молодому султану. Отличаясь от него более инертным характером и отсутствием больших политических амбиций (не случайно царские чиновники писали о нем – "тихий и кроткий"), Абулмамбет целенаправленно продвигал Абылая на этом поприще, поскольку понимал, что его молодой со­брат по сословию больше, чем он сам, отвечает тем требованиям, которые предъявляются к суверенному степному правителю.

Абылай, сознавая это, всегда относился к своему опекуну с уважением и признательностью. И когда казахи еще в 50-е годы хотели избрать его ханом Среднего жуза, то он, понимая бестактность таких притязаний – при живом хане Абулмамбете претендовать на его статус, отказывается пойти на этот шаг, что свидетельствует о его прагматизме и высоких нравственных качествах. Судя по личной переписке и другим историческим документам, молодого Абылая связывали хорошие взаимоотношения и с тогдашним старшим ханом казахов Абулхаиром. Он ездил к нему консультироваться по наиболее важным внешнеполитическим вопросам и чутко прислушивался к его мнению по злободневным проблемам общественной жизни казахов. В 1749 году в письме главному идеологическому противнику и недоброжелателю Абулхаира оренбургскому губернатору Ивану Неплюеву Абылай назвал своего предшественника "нашего народного счастия содержателем и отцом казахов", хотя хорошо знал о большой личной неприязни царского наместника к только что убитому правителю Младшего жуза.

С Ералы, вторым сыном Абулхаира, его связывала не просто дружба, он покровительствовал более молодому казахскому чингизиду. Когда султан Барак, расправившись с Абулхаиром, пытался лишить жизни и его сына, то своим спасением, как писал Ералы, он был обязан именно Абылаю.

Поединок батыра с джунгарином

В биографии молодого Абылая есть эпизод, который заслуживает пера романиста. Это было во время второй джунгаро-казахской войны 1739–1742 годов. В ходе одного из самых сильных массированных натисков джунгар произошел знаменательный случай. В 1741 году Абылай вступил в ритуальный поединок со знатным джунгарским нойоном, приближенным хунтайджи Галдан Цэрена, имя которого Чокан Валиханов передает как Чарчу, в других казахских преданиях он называется Шарышем. Джунгарин был убит, и это, по сути, предрешило удачный для казахов исход сражения, поскольку подняло их дух, но сыграло злую шутку с самим победителем. Позднее, когда джунгары продолжили свое наступление, они сделали все возможное, чтобы захватить Абылая в плен и взять реванш за убитого им знатного нойона.

Нередко в исторической литературе поединок с приближенным Галдан Цэрена связывается с Аныракайской битвой, хотя в архивных документах четко указываются дата этого события и обстоятельства, при которых Абылай попал в плен. В Архиве внешней политики Российской империи сохранились подлинники писем Галдан Цэрена с требованием к старшему хану Абулхаиру отправить в Джунгарию своих детей и сыновей правителей Среднего жуза в аманаты, заплатить огромный выкуп – алман – в обмен на свободу Абылая и многое другое.

Абулхаир, заманив посланников хунтайджи в Оренбург и уговорив губернатора Неплюева организовать политический нажим на Галдан Цэрена, отправил своего сына Ералы сопровождать дипломатическую миссию Карла Миллера в ургу, а сам со­брал по Степи пленных ойратов в обмен на Абылая и его людей. В итоге осенью 1743 года знатный пленник был освобожден.

Хан Среднего жуза Абулмамбет, несмотря на привязанность к своему "крестному сыну", не смог этого сделать. Обиженный Абылай, вернувшись из плена, написал гневное письмо своему бывшему патрону, обвинив того в пассивности и неспособности освободить его из рук джунгарского хунтайджи. Но опять же, к чести авторитетного султана, надо сказать, что он, несмотря на это, сохранил добрые чувства к человеку, поддержавшему его в юные годы.

Как свидетельствует переписка, такие же чувства Абылай питал и к Абулхаиру, протянув руку помощи ханской семье в самый тяжелый период ее жизни и оказав содействие в 1750 году султану Ералы в организации степной "вендетты" по отношению к убийцам его отца.

Восхождение звезды Абылая

Звезда Абылая как политического деятеля начинает восходить в период ойрато-казахской войны (1739–1742) и в последующие годы. Предания, записанные Чоканом Валихановым о казахских батырах, как раз относятся к этой эпохе.

Восхождение к вершинам власти началось, когда батыры, чьим предводителем Абылай стал, признали его и как представителя золотого рода Чингисхана, и как военного вождя, подготовленного для этого всей своей предыдущей деятельностью.

Слава многих казахских батыров – Богенбая Акшаулы, более известного как Канжигалы-Карт Богенбай, Кабанбая, Малайсары и других, имевших в степи широчайшую популярность, связана с походами Абылая на джунгар. После убийства султаном Бараком хана Абулхаира Абылай становится наиболее авторитетным султаном, который начинает играть активную роль в политической жизни казахов.

И снова судьба идет ему навстречу. В начале 50-х годов Джунгарское ханство переживает мощнейший политический кризис. После смерти Галдан Цэрена – самого могущественного джунгарского хунтайджи – в урге начинается сплошная полоса междинастийных распрей. Когда раздираемые внутренней враждой джунгары стали обращаться к казахам за покровительством, правители Среднего и Старшего жузов вполне сознательно ввязываются в междинастийную борьбу соседей, рассчитывая путем ослабления джунгар освободить те территории, которые долгое время были заняты ими.

Здесь требовалось не только и даже не столько воинское мастерство, необходимы были незаурядный интеллект, развитые дипломатические способности и организаторский талант. Абылай обладал этими качествами в полной мере. По словам ученых, имевших счастье ознакомиться с его письмами, они поражают емкостью заключенных в них наблюдений и суждений. Кроме природной логики мысли он заметно выделялся среди современных ему султанов прагматичным умом и широким геополитическим кругозором. В свое время в джунгарском плену вместе с Абылаем находились и другие казахи, в том числе султаны, но только он изучил ойратский язык. При этом настолько хорошо, что активно пользовался им как в ходе непосредственных дипломатических контактов, так и в переписке с юго-восточными соседями.

По народным преданиям, Абылай, находясь в плену у Галдан Цэрена, своим поведением, тактом и умом настолько заслужил уважение джунгар­ского хунтайджи, что тот отдал ему в жены свою дочь. Этот факт на самом деле имел место, но только речь идет не о дочери Галдан Цэрена. Отпуская султана из плена, тот сосватал ему в жены видную вдову с ребенком – родную сестру знатных нойонов Баира и Юлбулды. К ее малолетнему сыну Абылай очень привязался и дал ему имя Бори. Иногда казахстанские генеалоги, не зная обстоятельств усыновления этого ойратского аристократа, вносят Бори-султана в генеалогию Абылая. Но речь о другом: пасынок помогал ему освоить ойратский язык, который позднее стал наряду с чагатайским тюрки вторым официальным языком межгосударственной переписки казах­ских ханов и султанов с правителями империи Цинов.

Рассказ историка

Ирины ЕРОФЕЕВОЙ,

записала Галия ШИМЫРБАЕВА

(Окончание следует

Хан Абылай: батыр, полководец, политик Просмотров: 55

(Продолжение. Начало в № 111–112)