А.Строков, В.Парамонов

06/06/2011

Экономическое взаимодействие между Европой и Центральной Азией уходит корнями глубоко в прошлое. Целыми столетиями масштабы и интенсивность европейско-центральноазиатских экономических связей во многом определялись характером развития транспорта, коммуникаций и торговли вдоль Великого шелкового пути, а также в целом ситуацией в сфере безопасности: в плане защиты и обороны конкретных сегментов торговых маршрутов. По мере развития морской и заката сухопутной торговли международное значение Центральной Азии в качестве торгово-транспортного моста Евразии постепенно снижалось. В итоге на целых несколько столетий регион оказался в состоянии экономико-географической изоляции, выход из которой стал возможным только благодаря геоэкономическому и геополитическому освоению Россией Сибири и Азии в целом. Поэтому не будет большим преувеличением сказать, что именно Россия, а затем Советский Союз во многом и "прорубили" окно широких возможностей для Европы и Центральной Азии в плане развития между ними экономических и иных отношений.

Учитывая же тот факт, что внешнеэкономические связи бывшего СССР были ориентированы преимущественно на Европу, то эти связи "автоматически" были унаследованы и новыми постсоветскими государствами, в том числе и республиками Центральной Азии (ЦА). По этой причине европейско-центральноазиатские экономические связи, имевшие место в советское время, продолжились (хотя и в чисто торговом формате) после распада СССР, сразу же опередив при этом по своим масштабам и значению связи во всех других сферах межгосударственного взаимодействия. Этим объясняется и тот факт, что после 1991 года именно Европа сразу же стала основным торговым партнером стран центральноазиатского региона, потеснив даже Россию, тем более, что РФ тогда сама не уделяла значения развитию отношений с ЦА.

Помимо унаследованных от России/СССР торгово-экономических связей в европейском направлении важным моментом является и то, что после распада Советского Союза страны Центральной Азии выбрали Европу в качестве некоего политического ориентира. Именно на содействие Европы государства региона возлагали особые надежды в плане модернизации своих экономических систем, а также успешной интеграции в глобальный рынок. Как представляется, во многом именно с этим была связана и притягательность для многих стран Центральной Азии турецкой модели развития.

Характерно и то, что традиционный экономический партнер Центральной Азии – Россия в то время находилась в состоянии глубокого экономического кризиса, и к тому же ельцинская администрация тогда проводила курс на "избавление от груза национальных республик". В свою очередь, такие страны как США и КНР были для центральноазиатских государств своего рода "terra incognita", связи с которыми, в отличие от Европы, зарождались с "чистого листа", и у стран региона в начале 90-х годов не было видения вышеуказанных государств в системе своих внешнеэкономических и иных приоритетов. К тому же, в отношении Китая у стран Центральной Азии была особая настороженность, учитывая влияние антикитайской пропаганды в бывшем СССР, а также историческую память о крайне сложных и неоднозначных периодах взаимодействия в прошлом. В отношении же близких по культуре государств исламского мира у стран ЦА изначально были опасения экспансии оттуда идей радикального ислама.

Учитывая все вышеизложенное, в начале 90-х годов прошлого века Европа представлялась "идеальным партнером" для стран Центральной Азии, избравших путь построения светских государств "европейского типа". Однако по истечению двух десятилетий постсоветского периода можно с уверенностью утверждать, что надежды центральноазиатских государств на экономическую модернизацию с помощью европейского капитала в целом не оправдались. Европейско-центральноазиатские экономические связи фактически так и не вышли за рамки торгового формата и взаимодействия по вопросам поставок нефти, а также другого сырья.

Доля Евросоюза во внешних торговых связях Центральной Азии в целом существенна. Так в период 2005-2010 годов доля государств ЕС во внешнеторговом обороте Казахстана достигала в среднем около 40%, Таджикистана – около 19%, Туркменистана – около 15%, Узбекистана – около 6%. Доля стран ЕС во внешнеторговом обороте Кыргызстана в течение всего постсоветского периода в различные годы значительно колебалась: от 4% до 26%. При этом не будет преувеличением сказать, что за рамками нефтегазовой отрасли Казахстана масштабы европейского экономического присутствия в Центральной Азии крайне несущественны и не играют сколько-нибудь заметной роли ни для стран региона, ни, тем более, для самого Евросоюза.

С одной стороны, пассивность ЕС и европейского бизнеса в значительной степени связана с экономико-географической изоляцией Центральной Азии от Европы, а также с фрагментацией экономического, оборонного и политического пространства внутри самого региона. Это объективно затрудняет проектно-инвестиционную деятельность, особенно в сфере глубокой переработки сырья. С другой стороны, в условиях глобализации страны Центральной Азии, по-видимому, значительно уступали и продолжают уступать многим другим странам и регионам мира по своей инвестиционной привлекательности. Так, основные европейские инвестиции шли и идут в Китай, а также ряд других стран Азии и Африки, где у Европы и европейского бизнеса еще со времен колониальных империй сохранились тесные связи и устойчивые позиции.

В настоящее же время остается все меньше надежд на то, что Центральная Азия войдет в орбиту экономического влияния Евросоюза. Залогом этого является состояние глубокого экономического кризиса, в котором находится Еврозона. Особенно это касается т.н. новых членов ЕС (бывших сателлитов СССР), где экономическая ситуация немногим лучше, чем в Центральной Азии. Очевидно, что спасать экономики ряда стран Европы, погрязших в долговых кризисах, придется за счет "сильных" стран ЕС, прежде всего Германии и Франции, где экономическая ситуация также остается довольно сложной. В этой связи, у Евросоюза, скорее всего, просто не хватит финансово-экономических и иных возможностей для масштабной экономической деятельности в таких, причем особо не приоритетных для ЕС регионах, как ЦА.

Поэтому, в целом, несмотря на то, что торговля с Евросоюзом занимает важное место в общих торговых связях Центральной Азии (особенно для Казахстана), характер европейско-центральноазиатского экономического взаимодействия категорически нельзя назвать продуктивным для региона. Данное взаимодействие не имеет под собой прочного фундамента, крайне неустойчиво, перспективы его дальнейшего развития неясны, а пропагандистская шумиха о стремительно развивающихся экономических связях между Евросоюзом и рядом стран Центральной Азии есть не более чем попытка выдавать желаемое за действительное.

Во-первых, значительные объемы товарооборота между странами ЦА и рядом стран ЕС – по большому счету остатки исторического наследия, учитывая то, что торговые связи Российской империи и затем СССР традиционно были ориентированы преимущественно на Европу. Тем более, что страны Восточной и Центральной Европы (новые члены ЕС) не так давно входили с Советским Союзом в единое экономическое пространство – Совет экономической взаимопомощи. Однако данное историческое наследие сегодня ни в малейшей степени не способствует росту реальной экономической кооперации между ЦА и ЕС и даже не приводит к сколько-нибудь заметному росту проектно-инвестиционной активности европейских компаний в регионе. Одним из немногих исключений является нефтегазовая отрасль Казахстана, но и здесь нужно отметить, что европейский бизнес нацелен исключительно на покупку и вывоз углеводородного сырья.

Во-вторых, все страны Центральной Азии имеют практически 100%-ную сырьевую ориентацию в торговле с Евросоюзом, что препятствует модернизации экономик ЦА, способствует их ресурсному истощению и по этим причинам не отвечает их долгосрочным национально-государственным интересам. К тому же, европейско-центральноазиатские торговые связи составляют менее 0,2% от внешнеторгового оборота самого Евросоюза и поэтому не имеют сколько-нибудь важного значения для ЕС.

В-третьих, европейская продукция зачастую слишком дорога для стран Центральной Азии и поэтому торговые связи региона все более переориентируются на Китай и другие азиатские государства, чьи товары более конкурентоспособны по сравнению с европейскими по соотношению цена/качество. Это объективно ведет к постепенному ослаблению и размыванию торговых связей между Центральной Азией и Европой, так как страны региона все больше предпочитают ориентироваться во внешнеэкономических связях на Азию, а также в какой-то степени и на своего традиционного партнера – Россию. Все это усугубляется еще и географической удаленностью Центральной Азии от Еврозоны и неослабевающим экономическим кризисом в самой Европе, что резко снижает возможности ЕС в плане внешнеэкономической экспансии.

Учитывая изложенное, можно с достаточно высокой долей вероятности прогнозировать, что, по крайней мере, в среднесрочной перспективе Евросоюз будет занят преимущественно собственными, внутриэкономическими проблемами. ЦА вряд ли войдет в число приоритетов в рамках внешнеэкономической стратегии ЕС. Масштабы экономического присутствия Евросоюза в Центральной Азии в лучшем случае останутся на нынешнем, невысоком уровне.

Учитывая то, что Европу в Центральной Азии интересуют в основном углеводороды, активность европейских компаний в регионе будет напрямую зависеть от того, подтвердится ли наличие "большой нефти" в Казахстане и "большого газа" в Туркменистане. Помимо этого, многое будет зависеть и от перспектив развития экономической ситуации в Еврозоне, которая определит спрос европейских потребителей на углеводороды и другое сырье.

Если гигантские запасы углеводородов в Казахстане и Туркменистане станут реальностью, а кризис в Европе будет в среднесрочной перспективе преодолен, то можно ожидать увеличения проектно-инвестиционной активности Евросоюза в этих двух центральноазиатских странах. Однако, даже в этом случае данная активность, скорее всего, не придаст импульса европейско-центральноазиатскому экономическому сотрудничеству в целом и не выйдет за рамки торговли.

В случае же, если запасы углеводородов в Казахстане и Туркменистане окажутся значительно меньше ожидаемых, то даже нынешний, крайне низкий уровень европейско-центральноазиатского экономического взаимодействия будет постепенно снижаться и, в конечном счете, отношения сведутся к чисто торговым связям в незначительных для ЦА и, тем более для ЕС масштабам. В дальнейшем европейско-центральноазиатское экономическое взаимодействие с высокой степенью вероятности продолжит размываться из-за относительно более низкой инвестиционной привлекательности стран Центральной Азии для европейских компаний и продолжающейся переориентации государств региона на азиатское направление в плане внешнеэкономического сотрудничества.

Теоретически, европейско-центральноазиатские экономические связи могли бы развиваться в случае реальной производственной кооперации в сфере перерабатывающих отраслей промышленности. Но непреложным условием для этого является экономическая интеграция в Евразии – между Россией, Центральной Азией и Китаем, а также выработка Евросоюзом новой стратегии в регионе, учитывающей высокое значение российского и китайского факторов. Однако в обозримом будущем и этого ожидать не следует.

Если же процесс экономической интеграции не наблюдается даже в российско-центральноазиатских отношениях, где для этого есть все основные условия и предпосылки, в том числе более чем 100 летний опыт сосуществования в унитарных государствах, то, тем более, он не будет развиваться между Центральной Азией и Европой.

Примечание: статья подготовлена по заказу интернет-проекта "Время Востока", реализуемого Институтом стратегического анализа и прогноза КРСУ,