История и реалии "арабской весны" в марокканском формате: мнения экспертов

И.С. Берг
21.06.2011

Как стало известно из сообщений немецких СМИ от 18 июня с.г., накануне король Мохаммед VI выступил с телеобращением к народу, в котором заявил, что готов предложить меры по укреплению демократических институтов. Вряд ли они послужат делу защиты основных прав, выразили сомнение представители продемократического движения в Марокко, ознакомившись с конституционными реформами, которые предложил король Мохаммед VI.

Оппозицию не устроил ряд ключевых моментов. В частности, король Мохаммед предпочел оставить себе все полномочия, включая пост главнокомандующего вооруженными силами. Была также принята поправка к конституции, по которой король Мохаммед считается и главным религиозным авторитетом. Реформы же, включающие расширение полномочий премьер-министра и парламента, а также присвоение берберскому языку статуса государственного наряду с арабским, продемократическое движение расценило как слишком поверхностные.

По этой причине представители "Движения 20 февраля" подтвердили прежнее намерение провести 19 июня с.г. акции протеста с требованием более радикальных перемен в политической системе страны. Впрочем, жителям Марокко не привыкать, комментируют ситуацию немецкие эксперты. 400-летняя монархия страны за свою историю приучила народ к тому, что реформы если и проводятся, то исключительно косметического характера. В этом контексте Мохаммед VI, возглавляющий самую древнюю королевскую династию в арабском мире, - достойный продолжатель традиций.

В течение последних двадцати лет марокканская власть пытается удерживать градус народного недовольства. Нынешнее предложение конституционных реформ - попытка Мохаммеда VI избежать повторения массовых антиправительственных выступлений, которые привели к свержению режимов в Тунисе и Египте и к вероятному повторению тунисско-египетского бегства диктаторов в результате полномасштабного военного противостояния в Ливии, Йемене и Сирии.

По оценкам немецких экспертов, в стране создано достаточно сильное по сравнению с соседями гражданское общество. Объявление о предстоящих конституционных реформах, сделанное в феврале Мохаммедом VI, - традиционно для Марокко. По этой причине эксперты изначально не прогнозировали серьезных потрясений в ходе нынешней "арабской весны". Они пришли к мнению, что вероятность восстания в Марокко невелика: экономика страны находится в хорошем состоянии, парламент формируется на выборной основе, монархия прогрессивна.

Особое место Марокко в серии арабских революций состоит в том, что именно эта страна в Северной Африке является предтечей социальных потрясений, указывает Сония Хегази, эксперт Центра современного Востока в Берлине. Об этом заявил, выступая перед народом в начале марта с.г., король Мохаммед VI. Обращаясь к нации, он указал, что понимает необходимость конституционных поправок, в которых должны быть четко прописаны положения о правах человека и разделении властей. Насколько осуществимы обещания социального мира и согласия, прозвучавшие из уст североафриканского монарха? Сония Хенгази напомнила о так называемых хлебных бунтах 80-х годов, прокатившихся по арабским странам. В июне 1981 года беспорядки, связанные с нехваткой продуктов питания, наблюдались в Касабланке и других городах Марокко. В то время сокращение государственных субсидий на покупку основных продуктов питания, особенно пшеницы, вызвало массовое недовольство. Ситуация была использована ростовщиками, которые взвинтили цены.

На этой волне нарастало протестное движение, которое и в сегодняшнем формате рядом черт и последствий напоминает события 30-летней давности. К примеру, тот же аспект нехватки продовольствия, спровоцированный прошлогодним эмбарго России на экспорт зерна и последовавшей за ним паникой на Чикагской зерновой бирже.

Есть много других сходных моментов. В частности, касающихся участия молодежи. Первые молодежные организации, сформировавшиеся в 70-х годах и образовавшие студенческий союз UNEM, получили политическую подпитку за счет поддержки различных социальных слоев. Это привело к ожесточенным столкновениям между студентами и городской беднотой, с одной стороны, и полицией и армией, с другой стороны. Часть студентов начала объединяться в исламистских кругах. Радикализацию молодежи, которая нашла выражение в левом движении Illal Aman (Вперед), усилила экономическая обстановка. Несмотря на то что в результате хлебных бунтов 1981 и 1983 годов из государственного бюджета была выделена сумма, эквивалентная 1 млрд евро, на субсидирование основных производства продуктов питания, 37% населения продолжали жить ниже черты бедности (сегодня это 15%). В дополнение к высоким ценам на продовольствие в народе пошли слухи о введении платы за обучение в школе и университете, что усилило размах массовых протестов. По официальным данным, тогда погибли 29 человек. По данным марокканской правозащитной ассоциации в изгнании, число жертв составило от 200 до 400. Силы безопасности открыли беспорядочную стрельбу по толпе, причем даже с вертолетов (знакомая картина "арабской весны" в ливийском формате). Король Хасан II (1961–1999) распорядился арестовать ряд членов левой оппозиции и изгнал иностранных журналистов (почерк современного сирийского диктатора). Сильнее всего недовольство людей проявилось в Касабланке, где в ту пору было сосредоточено около половины рабочих мест в промышленности страны. Там повстанцы собрали наибольшее число потенциальных сторонников.

Хасан II отказался признать факт наличия внутренних политических причин для волнения. Он обвинил в беспорядках "агентов сионизма, марксизма и хомейнизма" (слепок с нынешних обвинений со стороны руководства Ливии, Сирии, Ирана). В то же время он опроверг слухи о планировании процедуры вступительного взноса в школу и университет и повышения цен. "Хлебные бунты" 80-х годов не были спровоцированы политическими организациями. Беспорядки начались спонтанно, что также роднит их с протестным движением "арабской весны". С решением вопроса о снижении цен на продукты питания демонстрации прекратились. В истории осталась официальная версия о происхождении протестов - дескать, они были инициированы внешними силами и направлены на срыв готовившегося в ту пору в Касабланке исламского саммита. Движение Illal Aman, которое призвало к всеобщей забастовке в Надоре в знак протеста против кровавых расправ, было запрещено в 1984 году. Бездействие Социалистической партии USFP и ее оппортунистические настроения, которые выразились в том, чтобы не участвовать в акциях, к которым призвало Illal Aman, привело к потере популярности и общему спаду протестного движения. Левая оппозиция, которая понесла серьезный моральный урон, уже не смогла восстановить доверие широкой общественности.

Неужели столь же бесславный конец ожидает нынешнюю "арабскую весну" в марокканском формате, задается вопросом Сония Хегази.

Вторая волна протестного движения в Марокко была спровоцирована потрясениями в странах Восточной Европы. В конце 1990 года марокканские профсоюзы призвали к всеобщей забастовке, целью которой была корректировка заработной платы: она значительно обесценилась в связи с инфляцией. Хотя силы безопасности вновь были отправлены властями на подавление протестов, через две недели после объявления забастовки Хасан II публично прокомментировал ситуацию в стране и предложил профсоюзам заключить социальный пакт. Он включал введение минимальной заработной платы и социальных пособий, включая пособия по безработице и по болезни.

Напоминая сегодняшнему поколению марокканцев "о славных традициях королевской власти", представители молодежного "Движения 20 февраля", которые каждую неделю проводят марши в поддержку демократии, заявляют, что не откажутся от своих призывов к "подлинно демократической революции и парламентской монархии". Тем не менее другие жители Марокко приветствовали выступление короля, считая, что его предложения представляют собой существенное продвижение вперед. К примеру, берберы, составляющие около 60% населения страны, часто жаловались на дискриминацию; сегодня они получают возможность почувствовать себя равными среди равных. Ряд немецких экспертов сдержанно оценивают предложения марокканского монарха, считая, что за двенадцать лет его правления в деле продвижения к демократии можно было сделать ряд более существенных шагов, учитывая сохраняющийся долгое время достаточно высокий уровень безработицы и бедности.

Февральские демонстрации нынешнего года в ряде городов Марокко еще раз обозначили болевые точки. Столичные жители требовали, в частности, ограничить полномочия короля Мохаммеда VI, "прекратить мздоимство и хищение народных денег", как выразился Мустафа Муштати из группы "Барака" ("Довольно"). Высшие чиновники, в том числе министр финансов Марокко Салахеддин Мезуар, имеют свою точку зрения на ситуацию. В частности, она состоит в том, что гражданам страны не следует присоединяться к протестам: "Ошибка может привести к тому, что за несколько недель мы потеряем все, чего достигли за последние десять лет". Правда, расшифровки того, чего же достигла страна за последние десять лет - а это основной фрагмент периода правления нынешнего монарха, - не последовало. Считается, что страна более продвинута в демократическом отношении, поскольку в Марокко выше занятость населения и больше политических свобод, чем в других странах "арабской весны". Это выдается за основное достижение, обусловленное, в частности, справедливым характером монарха, который унаследовал его от потомков пророка Мохаммеда. Потому все его деяния освящены генетически и, следовательно, совершенны.

"Демократизация по-мароккански" и в самом деле диссонирует с ситуацией в ряде стран Северной Африки и Ближнего Востока, особенно в контексте гражданской войны в соседней Ливии, где диктатор занимается истреблением собственного народа. 47-летний король Мохаммед VI с его четкими политическими декларациями, пусть даже не столь радикальными, каких от него ждут, смотрится явно выигрышно на фоне параноидального Муамара Каддафи, отметившего на днях 69-й день рождения в бетонном бункере, как и положено тирану. Однако политические наблюдатели ФРГ отмечают: запланированные им реформы, охарактеризованные как перемены в парламентской политической системе Марокко, таковыми не являются. Вряд ли их можно назвать "первым камнем в фундаменте эффективного, рационального конституционного строя", как поименовал их Мохаммед VI. Впрочем, на всенародном референдуме, который должен состояться через считанные дни, 1 июля, все встанет на свои места.

На раздумья жители Марокко получили без малого две недели. За это время эксперты-правоведы должны оценить меры, предложенные монархом, в том числе об усилении роли парламента. В новой Конституции предполагается четкое разделение властей. Создается прецедент гарантии того, что судебная власть будет "независима от исполнительной и законодательной ветвей". Эта и другие меры, как считает монарх, помогут укрепить баланс политических сил, независимость и разделение властей, "главная цель которых - свобода и достоинство граждан", подчеркнул король Мохаммед VI. Насколько это осуществимо реально в условиях тотальной коррупции и командного подчинения, когда весь чиновный люд действует исключительно по указке сверху, пока не очень понятно, констатируют эксперты ФРГ. Тем более что король продолжает оставаться центральной политической фигурой в стране.

Демократизация по-мароккански наводнена множеством рифов и политических заклинаний для того, чтобы продвинуть страну в компанию стран с однозначным восприятием устоявшихся демократических ценностей. Более трех месяцев потребовалось монарху, чтобы озвучить два-три заслуживающих внимания пункта в общественном преображении. Не многовато ли времени даже при стандартном восприятии Востока, где все, как известно, делается не спеша. Впрочем, это как сказать. Опыт Египта, Туниса, Ливии, Сирии, несмотря на его различия и эффективность, убеждает скорее в обратном.

В любом случае, оппозиция, оценивая инициативы монарха, не скрывает разочарования. Демократические активисты скептически отреагировали на его предложения по конституционной реформе. Мохаммед VI, подчеркивают они, говорил о положительных элементах новой Конституции, однако обошел молчанием многие спорные темы, утверждают диссиденты. Так, не прописаны четкие обязательства в области прав человека, гендерного равенства, свободы вероисповедания. То, что число статей в проекте конституции увеличено с 108 до 180, еще не говорит ни об их жизнеспособности, ни о том, что король собирается с кем-то делить власть. Об этом и заявили в минувшее воскресенье оппозиционеры на мирных демонстрациях, которые прошли в различных городах Марокко.

Продолжающееся в течение нескольких месяцев протестное движение в Марокко означает, что власть и политические лидеры страны теряют в народе авторитет, считает политический обозреватель Марк Дугге. Ни справедливости, ни достоинства, ни прозрачности массы пока не добились. "Нами управляют отдельные элиты, а нам нужны реальные представители народа, которые обеспечат приход реальной демократии", - цитирует он Джамала, одного из тысячи участников демонстрации в столице Марокко. Типичные представители протестующих - люди от 20 до 30 лет, они образованы, но без работы. Полиция то и дело применяет насилие к демонстрантам, объясняя свои действия тем, что по официальному распоряжению демонстрации не одобрены и считаются нарушениями общественного порядка. Аба Дила, один из руководителей "Движения 20 февраля", комментирует: свобода демонстраций является правом человека, а поскольку оно так и не отражено в проекте новой Конституции, всегда будет считаться антиконституционным деянием. "Если власть сталкивает нас с дороги, мы будем писать в газеты, если запретит и это, мы уйдем в режим Интернета, если и это нам запретят, мы сядем за столики в кафе. Ясно одно: мы продолжим мирный протест, никогда не применяя оружие. Мы не хотим свергать монарха, мы жаждем справедливости!" Данное высказывание выглядит весьма симптоматично на фоне утверждений о том, что деяния Мохаммеда VI потому и справедливы и совершенны, что существует известное генетическое родство с высшим авторитетом в исламе.

Марокканцам вдвойне обидно слышать подобные сомнения в справедливости монарха оттого, что большинством из них он и в самом деле любим. Жители искренне желают ему долголетия и процветания. Что же тормозит обратный процесс, недоумевает Марк Дугге, учитывая, что устоявшаяся молва определила всем во властной иерархии свое место: король справедлив, но не ведает, что делают его советники. А те без устали используют высокое положение, чтобы обогащаться без ограничений. Демонстрант Хусейн считает, что настоящая справедливость - это когда каждый имеет свою долю в богатстве страны. "А у нас богатство находится в руках считанных семей, которым нет дела до нужд народа".

Его слова подтверждает ситуация в Хенифре, городе с 80-тысячным населением. Обстановка кошмарная. Сточные воды бегут по дорогам, где в вони и грязи играют дети. Нет не только канализации, но и электричества, подъездных путей для пожарной машины или "скорой помощи". Из-за частых дождей переполняется канал и затапливает жилье по соседству. На инфраструктуру выделено 200 млн дирхамов, причем на 100 млн собираются строить дороги с твердым покрытием; остальная сумма растворилась в карманах чиновников, и никого это не волнует, рассказывают немецкому журналисту жители злосчастного города.

Подобным образом, при свечах, в грязи и вони люди живут десятилетиями, поясняет правозащитник из организации AMDH Абделхассен Бельхассен. Это не просто разгильдяйство, а преступление, за которое никто не ответил. "В Марокко бытует практика: если ты не проголосовал за какого-то политика, который тебя по каким-то причинам не устраивает, то потом, когда он приходит к власти, он находит способ, чтобы тебя наказать", поясняет А. Бельхассен. Разумеется, политик остается при этом безнаказанным. Голоса откровенно покупаются по существующей таксе 100 дирхамов (10 евро) за подпись или даже крестик в бюллетене. Для иной семьи, прозябающей в нищете, это серьезная сумма.

Такова реальность, с которой хотят покончить марокканцы. Сотрудник немецкого фонда Friedrich-Naumann-Stiftung в Марокко Абдулходжа Бугриане считает, что "Движение 20 февраля" и другие политические группы, сформированные Facebook и охватывающие всю страну, верно отражают настроения и чаяния жителей. Он отмечает некоторые сдвиги, в частности, факт того, что национальное телевидение стало приглашать для участия в программах людей, которые ранее не могли рассчитывать на то, что когда-нибудь окажутся на экране. Бумажная пресса и интернет-газеты теперь имеют возможность более открыто говорить о том, что считают важным. "Подобные примеры способствуют развитию демократии", указывает Абдулходжа Бугриане.

Его поддерживает Мбарка Буадида, депутат от "Национального собрания независимых", которая видит в самом факте работы над конституцией важный шаг на пути к открытой политической системе: "Я думаю, что уже в этом заложен прогресс. Может быть, нам будет нужна лет через десять или пятнадцать новая конституция, но сначала мы должны пройти через эту и дать время политическим движениям для того, чтобы они окрепли".

Нынешняя слабость политических партий является проблемой, вызванной самой системой нынешнего правления, комментируют немецкие аналитики. Они отмечают двойственное положение марокканцев. С одной стороны, они искренне желают демократических и хозяйственных перемен и свои надежды в этом направлении связывают с конституционными подвижками. С другой стороны, видя перед собой опыт Туниса и Египта, экономика которых рухнула в результате протестного движения, они боятся подобных потрясений: их жизнь и без того сложна, чтобы не сказать беспросветна. Неопределенность политического будущего страны удерживает массы от тотального участия в демонстрациях. Многие марокканцы опасаются не столько беспорядков, сколько потери немногочисленных рабочих мест, прежде всего в регионах, где традиционно развит туризм, а, стало быть, есть возможность заработать на предоставлении услуг курортникам: сезон наступит буквально на днях. По этой причине многие граждане Марокко смотрят на 1 июля, день всенародного референдума по вопросу конституционных трансформаций, как на веху, которую просто надо пережить, неважно, с какой степенью демократических достижений, констатируют германские аналитики.

Использованы данные Deutsche Welle, Financial Times Deutschland, Neues Deutschland, taz, ARD.