Борис Гафуров: "Невозможно творить по заказу"
Художественный руководитель ташкентского театра "Ильхом" о связи России и Узбекистана, свободе и опыте существования независимого театра

Для "Ильхома" ничего не изменилось: как был театр независимым, так и остался им, как ездил в Москву на фестивали, так и ездит, как не хватало денег для его содержания, так и не хватает.

В самые мрачные застойные годы в одной из самых ортодоксальных республик Советского Союза - Узбекистане родился независимый театр, "Ильхом". Чудо свободы и искусства покорило публику. Как могло это случиться? Ныне покойный художественный руководитель театра Марк Вайль объяснял это местом рождения: Ташкент - город ста национальностей, притоком интеллигенции из Москвы и Ленинграда во время войны.

Сейчас для Москвы "Ильхом" - это один из самых ожидаемых гастролеров. Мы приходим сюда за тем, чтобы ощутить Восток, вдохнуть свободу и восхититься талантами. Мы приходим сюда за легендой и обретаем ее.

- "Ильхом" - это русский театр в Узбекистане?
- Если исходить из названия, то "Ильхом" - это арабское слово, которое переводится как "вдохновение, ниспосланное Аллахом творческим людям".

И вновь прошедшая "Золотая маска", разросшаяся до мегаразмеров, ставит серьезные вопросы о путях развития национального театра. Точнее, о проблемах его восприятия. Как же, ну как можно достойно представить в Москве провинциальные труппы?
"Золотая маска" как геополитическая проблема

Работает здесь интернациональная команда: корейцы, узбеки, русские, евреи, татары, метисы. Основной язык, на котором мы играем, конечно, русский. Но во многих наших спектаклях используется узбекская и даже английская речь.

Марк Вайль в одном из своих интервью сказал: "Ильхом" мог родиться только в Ташкенте". И выжить он мог только в этом уникальном солнечном городе. Поэтому мы позиционируем себя как ташкентский театр.

- За последние годы многие актеры театра "Ильхом" уехали в Россию, США, Израиль и другие страны. Понятно, почему уехали. Но что держит тех, кто остался? Что держит в Ташкенте вас?
- Буду говорить о себе. Во-первых, я очень люблю этот город, несмотря на то что здесь непросто.

Во-вторых, я пробовал уезжать в Москву еще в 97-м году. И работа была, например съемки у Тимура Бекмамбетова. Но всегда было чувство, что я потерял что-то очень важное в жизни. Я потерял "Ильхом".

Для меня лично и для моих коллег, думаю, тоже "Ильхом" является местом для свободного творчества. Многие из нас задумываются: где мне жить? кем мне быть? Я стараюсь не задавать себе этих вопросов, а просто быть там, где я есть, и делать то, что я могу делать.

- Я правильно понимаю, что в "Ильхоме" вы себя чувствуете свободнее, чем могли бы себя чувствовать, например, в любом московском театре?
- Именно так. Мы, ученики Марка Яковлевича Вайля, говорим на одном языке, который понятен только в "Ильхоме". Для Мастера было важнее воспитать не актеров, но свободных людей.

- В вашем театре есть свобода. Но как она соотносится с тем, что сейчас происходит в стране?
- "Ильхом" изначально был уникальным местом, островком, где можно отключиться от внешней среды. И, слава Богу, по сей день "Ильхом" остается театром, где нет цензуры, где нет прямого давления со стороны властей.

Сейчас самым острым и больным для нас является финансовый вопрос: негосударственному театру выживать сегодня все сложнее и сложнее.

На текущий момент "Ильхом" не имеет ни одного постоянного спонсора, и это, на мой взгляд, проблема ментальности. Трудно объяснить нашим бизнесменам, что их прямой долг - поддерживать искусство и культуру своей страны.

- Ваш театр не зависит от государства. Что изменилось бы для вас, если бы театр согласился на государственную поддержку?
- Знаете, мы никогда не были в этой ситуации, поэтому сложно ее смоделировать. За все годы существования "Ильхом" ни разу не получал от государства никаких денег.

Марк Вайль вел какие-то переговоры и пытался сделать театр городским. Это, к сожалению, не сложилось. Так что я не могу сказать, что стало бы с нами, если бы мы стали бюджетным театром.

Для нас очень важно не потерять наше лицо, эстетику, свободу. Я думаю, что для "Ильхома" это важнее, даже чем финансовое благополучие.

- То есть госзаказ для вас невозможен?
- Я против госзаказа. Невозможно творить по заказу.

- А если бы у вас была возможность дать совет министру культуры Узбекистана, какой бы он был?
- Ну, во-первых, я понимаю, что это трудно, экономический кризис прошелся по всему миру, но необходимо увеличить финансирование культуры в Узбекистане.

Кроме того, я бы очень хотел, чтобы в стране проводилось больше мероприятий, объединяющих культуру разных стран: международные театральные фестивали, гастроли, выставки, концерты. Сейчас есть ощущение, что мы находимся в некоем вакууме.

- При этом актеры вашего театра ощущаются на сцене как граждане мира, перед которыми открыты все границы. Откуда берется этот космополитизм?
- Это заложено в нас Марком Вайлем. Он был человеком мира и в нас воспитал это чувство. Кроме того, "Ильхом" за годы своей жизни объездил почти весь свет, побывал на десятках фестивалей. Этот факт, на мой взгляд, тоже немаловажен.

- Учитывая серьезный эмиграционный отток, не существует ли проблемы нехватки людей для воспитания следующего поколения русскоязычных актеров?
- К сожалению, в последнее время эта проблема стала актуальной. В "Ильхоме" есть своя театральная школа, основанная в 1989 году. И если вспомнить тот ажиотаж, который был вокруг профессии, вокруг театра 20 лет назад, с сегодняшним днем, то разница большая, и, увы, не в пользу нынешнего времени.

Все меньше и меньше людей хотят идти работать в театр. Очень упал престиж профессии, и очень сократилось число людей, владеющих русским языком.

- Какие же профессии сейчас престижны в Узбекистане?
- Наверное, так же, как во всем мире: экономисты, банкиры, программисты. Все профессии, где есть материальная стабильность. Очень популярно быть эстрадным певцом.

- Кроме актеров, уезжают и зрители. Как изменилась публика за последние 15 лет?
- Меньше, к счастью, публики не стало, но она другая. Появилось больше молодежи, и это радует. Еще один приятный факт, что в театр стали приходить не только русские, которые остались здесь, но и местное, коренное население. "Ильхом" всегда имел и имеет своего зрителя, и во многом благодаря ему театр до сих пор жив.

- Расскажите, а что сейчас вообще смотрят, слушают и читают жители Узбекистана?
- Здесь происходит четкое разделение по интересам. Часть молодежи интересуется западным современным кино и западной современной литературой. Они смотрят то, что показывают в Каннах, Венеции, на "Оскаре", и бурно это обсуждают.

Этот приезд "Ильхома" задумывался еще при жизни его руководителя Марка Вайля. Но стал акцией его памяти. Показав в Москве две последние работы Вайля ("Радение с гранатом" и "Орестею"), театр продемонстрировал главное: жизнь продолжается. Конечно, спектакли меняются с течением времени, хотя ильхомовцы делают все, чтобы сохранить их в первозданном виде. И "Орестея", и "Радение" стали серьезным событием для Москвы, где "Ильхом" и Вайля хорошо знают. Хрупкое, перламутровое, чувственное "Радение" поднимает тему, очень волновавшую режиссера, - невозможности художника жить в реальном мире и оставаться самим собой. О страшных последствиях общения с окружающей жизнью и "Орестея", сделанная в принципиально ином ключе: резко, размашисто, яркими красками.
Замыкая кругЕсть люди, предпочитающие современное узбекское кино, и их большинство. Рядом с театром "Ильхом" есть один из самых известных кинотеатров Ташкента - "Панорамный", в котором в основном идут современные узбекские фильмы.

Залы почти всегда переполнены. Узбекское кино сентиментальное, романтическое. Непохожее на российское, зато близко к индийскому. Есть исключения: за последние годы появились молодые кинорежиссеры, мыслящие по-иному и снимающие умное авторское кино.

Самый интересный из них, на мой взгляд, Елкин Туйчиев - соавтор спектакля "Белый-белый черный аист" театра "Ильхом". Та же ситуация и с музыкой.

Люди слушают и старые узбекские песни, и рэп, и хип-хоп (хотя ходят слухи, что у нас эту музыку официально запретили, но она продолжает звучать на улицах города), и Земфиру, и Филиппа Киркорова. Восток - это смешение красок, вкусов, звуков. Нельзя сказать, что Ташкент живет чем-то одним.

- Что сейчас связывает "Ильхом" с Россией?
- Связь есть, и очень тесная. Это, например, проекты, которые мы делали совместно с Росзарубежцентром и фондом "Русский мир". При поддержке фонда "Русский мир" мы провели неделю современного русского театра в "Ильхоме", на которой мы представили в форме сценической импровизации, или, как это принято говорить в России, читок, четыре пьесы молодых российских драматургов.

В результате появился спектакль по пьесе Михаила Дурненкова "Хлам". На будущий сезон у нас также есть совместный проект театра "Ильхом" и творческого объединения "Культпроект". Два молодых московских драматурга вместе с критиком Еленой Ковальской приедут в Ташкент.

Это будет документальный спектакль, интервью людей, которые живут в Ташкенте и в Москве. И вот эти живые истории превратятся в пьесу, которую поставят у нас на сцене.

- Жалеют ли в Узбекистане, что распался Советский Союз?
- Наверное, как и во всем бывшем Союзе, население здесь разбилось на два лагеря: одни считают, что стало лучше, другие - что хуже. Это все очень личное понимание ситуации. Кто попал в обойму, тот считает, что хорошо, кто нет - плохо.

Для "Ильхома" ничего не изменилось: как был театр независимым, так и остался им, как ездил в Москву на фестивали, так и ездит, как не хватало денег для его содержания, так и не хватает.

- Сейчас в репертуаре "Ильхома" есть, с одной стороны, "Семь лун" Алишера Навои, а с другой - "Счастливые нищие" Гоцци. Куда смотрит "Ильхом" дальше: на запад или на восток?
- "Ильхом" всегда смотрит в разные стороны. И на восток, и на запад. Я могу точно сказать про следующий сезон. Он будет связан с новой драматургией.

Если в последние два сезона мы обращались к классике: Алишер Навои, "Семь лун", Шекспир, "Гамлет", - то следующий сезон будет направлен в сторону современной русской и зарубежной драматургии. Также мы смотрим внутрь себя: мы сейчас проводим в театре конкурс узбекской драматургии.

Возможно, благодаря ему появится новый интересный узбекский автор, которого мы с удовольствием поставим.

- Представляете вы себе, как театр будет выглядеть, допустим, через пять лет?
- Я не хочу смотреть так далеко вперед, я человек, живущий сегодняшним днем. По крайней мере стараюсь так жить. При современном ритме жизни невозможно думать, что будет лет через пять. Важно то, что мы делаем в данный момент.

Время само подскажет. Нужно просто уметь слушать и чувствовать время.

Беседовала Ольга Вайншток