ВВП Греции, размером около 300 миллиардов долларов США, составляет примерно 0,5% мирового совокупного продукта. Ее государственный долг, равный примерно 470 миллиардам долларов США, является очень большим, если его сравнивать с размерами греческой экономики, но на самом деле равен всего 1% глобального долга ‑ причем только менее половины этого долга принадлежит частным банкам (в основном греческим). По оценкам Barclays Capital, только несколько иностранных банков, имеющих мировое значение, держат у себя порядка 10% своих капиталов первой категории ценности в греческих правительственных облигациях, а большинство банков держат значительно меньше.

Таким образом, по крайней мере на бумаге, греческая экономика не должна представлять собой системной важности. Однако имеется несколько причин, по которым греческий кризис имеет существенный "эффект распространения". Более того, Греция не одинока в этом плане.

Во-первых, в случае Греции существует страх заражения других кризисных европейских экономик, таких как Португалия и Ирландия или даже Испания и Италия. Также имеются значительные инвестиции работающих на монетарных рынках американских фондов в финансовые инструменты, выпущенные некоторыми банками, попавшими под воздействие кризиса.

Далее имеются различные деривативы, такие как свопы на дефолт по кредиту, с помощью которых покупавшие греческий долг банки страховали себя от невыплаты долга. И если эти свопы сконцентрированы в определенных финансовых институтах, то эти институты могут подвергаться риску, причем значительно большему, чем первоначальные покупатели греческого долга. Но никто не знает, кто и сколько деривативов приобрел, и снизили ли они или увеличили риск, поскольку свопы на дефолт по кредиту не являются прозрачным инструментом, открыто торгуемым на биржах.

И, наконец, трудности, с которыми столкнулась Греция, подразумевают проблемы с управлением евро, а также возможное нарушение поведения на рынках обмена валют, которое угрожает усилить неопределенность и оказать негативное влияние на и так уже ослабленное глобальное восстановление.

В том же духе давайте рассмотрим совершенно другой случай, а именно с Йеменом. У Греции и Йемена нет никаких близких соответствий, за исключением их размеров и возможных эффектов распространения. ВВП Йемена равен лишь 10% от ВВП Греции и составляет всего 0,05% глобального совокупного продукта, а его экономика не связана в такой значительной степени с международной финансовой системой.

Но население Йемена имеет близкие родственные связи с населением Саудовской Аравии, и границы этих государств очень трудно держать под контролем. Хаос в Йемене с набирающими силу экстремистскими движениями может серьезно дестабилизировать обстановку в Саудовской Аравии и поставить под угрозу добычу нефти. В этом случае цена нефти может подскочить до 150 долларов США за баррель или даже выше, нанося, таким образом, очень сильный удар по глобальной экономике.

Можно поискать и другие примеры такого рода. Давайте вспомним, что азиатский кризис 1997 года начался в Таиланде ‑ который так же не был большой экономикой. Тогда сильные финансовые и торговые связи, а также зависимость от поставок природных ресурсов, образовавшиеся в мировой экономике, превратили многие небольшие во всех остальных отношениях страны и проблемы в глобальные системные риски.

Последствия для глобального экономического управления необходимо понимать и регулировать. На состоявшемся в Сеуле в ноябре 2010 года саммите "Большой двадцатки" собравшиеся там руководители дали добро МВФ на совместную работу с Форумом по финансовой стабильности по разработке системы раннего предупреждения глобальных финансовых рисков, а также на проведение анализа "эффекта распространения" на большие экономики (США, Китай, Великобританию, Японию и еврозону).

Отчеты относительно перспектив распространения обсуждаются сейчас Советом директоров МВФ. Комплексный отчет, который составляет управляющий директор Фонда, должен быть представлен Международному монетарному финансовому комитету, когда чиновники из стран, входящих в состав МВФ, соберутся на встречу в сентябре этого года.

Этот шаг, если к нему отнесутся серьезно, позволит провести анализ взаимозависимости в мировой экономике. Он также повысит легитимность МВФ как учреждения, которое имеет глобальный статус не только благодаря тому, что в нем участвуют разные страны, но также и благодаря тому, что он будет регулировать проблемы различных типов его участников. До тех пор пока макроэкономический надзор МВФ в действительности применялся только к развивающимся странам, притом что страны Большой семерки и другие богатые страны избегали внимания с его стороны, Фонд не мог восприниматься в качестве справедливого и беспристрастного.

Однако, как показывают эти примеры, системная важность не является просто вопросом размеров. Значение также имеют взаимозависимости, которые связывают страну, учреждение или группу учреждений (например, Lehman Brothers и AIG) с более широкой мировой экономикой.

Надзор за системными рисками должен в упреждающей манере тестировать и анализировать эти взаимозависимости, а также пытаться представить себе то, "что трудно представить". В конце концов, как мы уже знаем слишком хорошо, системные риски могут возникать в самых неожиданных местах.

Взаимозависимость стала намного более сложной, чем была еще 10 лет назад. МВФ должен быть наделен достаточными полномочиями, для того чтобы анализировать макроэкономические и макрофинансовые риски, которые будут возникать, а также должна быть создана система раннего предупреждения и должны быть предложены возможные упреждающие и стратегические меры. Практически, глобальное представительство в Фонде, а также технический опыт его персонала должны позволить Фонду осуществлять эффективный многосторонний надзор при условии, что он в ускоренном порядке начнет проводить реформы своего собственного руководства, с тем чтобы такой надзор воспринимался как осуществляемый в интересах всех и каждого.

Кемаль Дервис - бывший министр по экономическим вопросам Турции и бывший руководитель программы развития ООН (UNDP). В настоящее время вице-президент и директор программы глобальной экономики и развития в институте Брукингса.

19.07.2011