Академические вечера. Вечер второй
Осмонакун Ибраимов

АКАДЕМИЧЕСКИЕ ВЕЧЕРА. Вечер второй
Көз көргөндөр…

К. Тыныстанов

Собака не сорвалась с цепи

или Хождение по следам исчезнувшего колхоза

Как сегодня помню: и тот ваучер, похожий на экзаменационную ведомость, врученный мне еще в 1990 году в педагогическом институте в рамках компании по разгосударствлению собственности, и тот первый результат всеобщей "ваучеризации", собственным глазом увиденный тремя годами позже.

Это было уже в 1993 году, в мою бытность вице-премьером правительства А.Джумагулова, сменившего Т.Чынгышева, того премьера, который и проводил ту самую массовую приватизацию по рецептам американских экономистов типа Джеффри Сакса, поныне профессора Гарварда, названным в общем и целом "шоковой терапией". Так вот этот ваучер, изобретенный Чубайсом в России и призванный "отдать в руки народа его же трудом созданную собственность", и положил начало денационализации госсобственности или, говоря по-другому, приватизации в Кыргызстане.

…Апас Джумагулович, очень по-доброму относившийся ко мне, совсем молодому своему заместителю, и пытавшийся получить хоть какой-нибудь экономический результат из этой самой приватизации в качестве руководителя правительства, особенно из фермерства, которое сменило в новую эпоху незабвенные наши колхозы и совхозы, пригласил меня вместе съездить в Таласскую область. Цель-знакомство с фермами на месте, заодно посмотреть состояние школ и больниц, что относилось к моей "епархии" вице-премьера по социальному сектору.

Нам показали остатки бывшего МТФ (молочно-товарная ферма) близ села Ленинполь после "фермеризации" всея страны и разгосударствления. Это было очень грустное, даже жуткое зрелище. Из огромного стандартного сарая из жженого блочного кирпича остались только стены. Никаких окон, дверей, не говоря о дойных аппаратах, системы слива молока. Все растащили. У Джумагулова одно только было на устах: "Почему? Как могли?" В конце концов, все устали от премьерской почемучки, только разводили руками… Мне показалось, что Апас Джумагулович готов был упасть наземь и расплакаться, рвав землю.

Но показали и самую лучшую ферму в районе. Паслось несколько коров, овец и коз. Достались их хозяину не самые лучшие места. Почти богара. Человек только начинал свое дело. На многие вопросы премьера у фермера не было ответов. По-моему, их не было у самого главы правительства. Мне показалось, что люди начинают новое дело на голом месте и с голыми руками. Без всякой подготовки. И на голом энтузиазме. Радовало то, что у них все-таки горели глаза.

Это потом случилось, когда фермерство все-таки заработало, и люди столкнулись с иного рода проблемой-с перепроизводством. Помнится, в 2003 году столько было картошки, что остро стояла проблема сбыта. Картошка ранней весной стоила ровно 4 сома, мясо 50 сомов, лук 3 сома, а мука-13 сома (2003 год). Это потом воспроизводство сельхозживотных восстановилось, разрушенные сараи и кошары нашли своего истинного хозяина.

…В тот день в подавленном, почти удрученном состоянии мы пришли в Таласскую гостиницу возле речки. Гостиница представляла собой особняк из нескольких комнат, по меркам того времени "VIP", а на дворе направо-налево бегала очень злая собака на цепи.

Накормили. Премьер сразу лег спать. Наверное, обильная дневная порция стрессов и переживаний от увиденного его, бывшего советского работника высшего эшелона, сшибла с ног. Я тоже почувствовал жуткую усталость. Но не смог заснуть, потому что собака всю ночь бегала туда-сюда, скулила, лаяла непонятно почему.

Утром увидел Апаса Джумагуловича с запавшими от бессонницы глазами и явно не довольного. Помню его вопрос к охраннику "VIP" особняка: "Вы хоть вчера накормили собаку?" Тот сказал "Да". "А почему она такая злая и скулила всю ночь?" Ответ был такой: "Хозяин пса был русский, недавно уехал в Россию, а этот забыть его никак не может". Тогда мы поняли, что реформы по-своему коснулись и этой собаки…

Мы переглянулись с премьером. Я понял, что оба хотели сказать: "Хорошо, хоть она не сорвалась с цепи". Да, не сорвалась. Но могла сорваться, если бы все так продолжалось и дальше…

Двести спартанцев

Сказ о том, как отару яков люди съели за одну ночь

Боже, прости нас грешных. Каждые поминки у кыргызов-забиваются одна или две лошади. Той, даже бешик той, то есть той в честь новорожденного-опять жертвоприношение. Либо тучная барашка, иногда даже лошадь. Не все, конечно, могут себе позволять такое, но все равно грех тяжелый имеет повсеместно быть.

Сей рассказ был бы достоин пера Айтматова, чтобы описать все как положено, и заставить плакать всех и встать на колени в порыве глубочайшего покаяния за все перед Господом. А случай был по-своему незабываемый, потрясающий. Почти библейский, анафемский. Боже, прости нас…

В 1993 году я съездил в родные места, в свой район (Кара-Кульджинский), чтобы помочь отдаленному Алайку, что у самой границы с Китаем. Мои земляки просили помочь с мукой, с товарами первой необходимости. Приближалась зима и если бы не успели доставить продукты, перевалы и автодороги могли закрыться, и могло случиться все что угодно. Это было то время, когда явно замаячил на горизонте голод-не было продуктов, а если есть, то не было у населения наличных денег, чтобы купить. Тогда и появились кукурузные калачи, ячменные наны-явные свидетельства всеобщего обнищания. Люди не бунтовали, потому что понимали, что Москва бросила нас, что в казне нет денег, что надо самим обеспечивать всем необходимым. Именно в эти годы нас реально спасал от голода Запад, обильно посылая гумпомощь-от мыла, лекарств, одеял, детского питания до муки и риса. Я лично свидетельствую-нас, кыргызов, там на Западе просто обожали и любили. И помогали всем, чем могли. Везде у нас была неизменная преференция-нас считали лучшей демократией всей Центральной Азии. Добивался всего этого Аскар Акаев, привлекая безвозмездные многомиллионные гранты за свою демократию и либеральные реформы. О нашем "островке демократии" где только не говорили и писали-это незабываемо. Забыть это-значит впасть в худшее моральное беспамятство.

Так вот на одной из встреч в районе мои земляки стали жаловаться, что бывшие колхозные яки, на производство которого ушли буквально десятилетия, ныне остались совершенно без присмотра. Все колхозное добро раздали людям, но яки остались, потому что живут высоко в горах, говорили они. Я говорю: "Пусть яки остаются обшей собственностью, это же хорошо". Тогда мне все хором возразили: "А их же открыто воруют, отстреливают наши горе-охотники. Если так, то до весны ни одной особи из яков просто не останется!" И приводили нехитрый расчет-прошлой зимой из-за отсутствия ответственных более двухсот яков погибли под завалами снежной лавины-никто за ними не присматривал. Еще около ста разворовано. Ныне осталось примерно около двухсот поголовья яков. Если осталось. Скоро грядет зима. Неужели яки исчезнут из-за нашего безразличия?

Вопрос был непростой. Спрашиваю: "А у вас какое предложение?" В ответ все дружно кричат: "Раздайте нам, распределим как-нибудь между собой. Не погибать же всем животным как прошлой зимой…" Никто не хотел, чтобы яки остались общим добром. Пришлось согласиться с мнением людей. Создали что-то вроде комиссии, а я спешно уехал обратно в Бишкек.

Теперь опишу, что произошло с оставшимися колхозными яками, этими обитателями поднебесных гор, уникальной и ценнейшей породой парнокопытных, мясо и молоко которых во всем мире ценится очень высоко. Передаю так, как мне рассказывал мой племянник, тоже соучастник этого бесчеловечного геноцида животных, этого туземного варварства и хозяйственной близорукости.

"После вашего отъезда комиссия решила согнать животных с гор и собрать в пустующем колхозном кошаре вдоль реки. Дело произошло поздней осенью, при первом снеге. Пригнали этих хрюкающих и фыркающих красавиц и красавцев с тупыми рогами и широкими ноздрями. Он проходили по дороге не так, как коровы, а как настоящие спартанцы-гордо и шумно. Но когда их загнали в кошару и по длинному дувалу в длинный ряд стояли люди, громко обсуждая, кто какой як возьмет себе, все животные как бы замерли. Будто остолбенели. Все они стояли без никакого движения, застывшие каждый на своем месте. И-поверите?-мы все видели, как натуральные слезы наворачивались на широко открытых глазах яков-они явно плакали. Никаких буйств, никакой там привычной резвости самец и самок-все застыли, глядели на людей с неописуемым страхом, с какой-то тенью смерти на глазах. И люди начали ловить и хватать яков-кому кто попало. Никто не стал выполнять обещанное-сохранить поголовье, дальше выращивать. Только несколько человек увели яков по домам и сохранили. Но большинство устроило настоящее истребление животных-кто там же, возле реки, кто дома. Был всеобщий той, а фактически пир во время чумы. Да, один наш аксакал, сам бывший яковод, пытался остановить эту резню животных. До сих пор помню его слова: пока Аллах не простит за это убиение и безбожное чревоугодие, нам не видать благополучия и благоденствия. Сказав это, аксакал повернулся и ушел, как бы не желая лицезреть это жуткое, кровавое зрелище".

Я и сейчас, вспоминая этот эпизод из моей жизни руководителя, испытываю стыд и огромное сожаление. Нет, это не проявление абстрактного гуманизма типа "нельзя убивать животных". К сожалению, люди выращивают животных, чтобы ими кормиться-так нас создал Бог, плотоядных и противоречивых. Но мне было жаль труда людей, жаль яков, павших жертвой жестокости ненасытных мясоедов.

Знаю, что не воздаст Бог, покуда не будет раскаяние за все и осознание тяжести содеянного.

Боже, прости нас. За все: за прегрешения наши, за тех прекрасных животных, за тех двухсот "спартанцев", выживших на высоких горах, под облаками, за их слезы… И за их гибель из рук их же благодетелей.

ИБРАИМОВ Осмонакун Ибраимович, кыргызский политический и общественный деятель, бывший Государственный секретарь Кыргызской Республики
15.07.2011