Принято считать, что после событий на площади Тяньаньмэнь руководство Китая аккуратно и взвешенно принимает решения, касающиеся внутренней политики, и избегает любых демонстративных действий в политике внешней. Именно этим стремлением "не будить лихо" и тесными экономическими связями с США объясняли эксперты смиренное молчание, с которым Пекин наблюдает за попытками выдавить его из Африки. Между тем проблемы, возникшие у Китая после переворота в Нигере или "победы демократии" в Кот-д"Ивуаре, кажутся цветочками в сравнении с потерей Ливии. И это только начало.

Америка не скрывает недовольства в связи с экономической и военной экспансией Китая и ростом его военного потенциала. В военной доктрине США, принятой в феврале этого года, говорится, что Вашингтон обеспокоен масштабом модернизации Вооруженных сил Китая, и именно Пекину адресовано обещание дать отпор любой угрозе интересам США и безопасности их союзников. Китай пока молчит, но события последних месяцев вынуждают его показывать зубы. Кризис доверия к Америке на фоне суеты вокруг возможного дефолта, помноженный на зависимость от импорта энергоресурсов и опасения, связанные с внешними угрозами, сделал свое дело.

В минувшие выходные руководитель военного комитета ливийских повстанцев Омар Харири обвинил Китай в поставках оружия армии Каддафи и попытках воспрепятствовать разблокированию счетов Ливии. Китайский МИД опроверг факт продажи оружия, но признал, что представители Каддафи вели переговоры с китайскими фирмами. Факт переговоров, помноженный на сведения о присутствии китайских советников в армии Каддафи, свидетельствует о том, что в КНР есть силы, которые подумывают об отказе от политики невмешательства на международной арене.

Решится ли китайское руководство на подобную "смену вех", будет зависеть от того, насколько сильной окажется группа, готовая поддержать "ястребов", критикующих внешнеполитическую линию Пекина за излишнюю мягкость. Еще одним фактором, влияющим на направление перемен, стала идеологическая дискуссия в партийных элитах. Все это происходит накануне плановой ротации руководства, причем борьба идет не только за посты, но и за право определять генеральную линию развития страны.

Принятый в марте пятилетний план на 2011 – 2015 гг. был ориентирован на преодоление дисбаланса между высокими темпами экономического роста и качеством жизни населения. Государство декларировало намерение заняться решением таких проблем, как неравенство в распределении материальных благ, дефицит доступного жилья для семей с низкими доходами, а также развитием систем медицинского и социального обеспечения. Кандидатура будущего лидера вполне соответствует этим далеко не революционным задачам: заместитель председателя КНР Си Цзиньпин считается более консервативным политиком, чем нынешний глава государства Ху Цзиньтао.

Именно в этот момент в публичное пространство были вброшены идеи политического ревизионизма. Премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао, считающий, что главной проблемой страны является косность политической системы, призвал к проведению политических реформ, которые позволят обеспечить стабильное развитие экономики и снять социальное напряжение. По его словам, Китаю нужна "политическая реструктуризация", отказ от концентрации власти и контроль над деятельностью правительства со стороны народа. Призывы к демократизации звучали в Китае и раньше, но они исходили от фрондерствующих гуманитариев. На этот раз нарушить завет главного китайского реформатора Дэн Сяопина, считавшего политические реформы угрозой стабильности и поступательному развитию, решился представитель высшей партийной элиты.

На фоне перестроечных настроений в высших эшелонах власти осмелела и "недобитая" интеллигенция. Мао Юйши, 82-летний профессор экономики, благоразумно отказавшийся три года назад подписать "Хартию-2008", полгода назад написал статью, развенчивающую культ Мао Цзэдуна. Суть публикации проста: политика Мао погрузила страну в бездну страданий, привела к гибели 50 миллионов китайцев, и "сейчас настало время положить конец идолопоклонству, посмотреть на Мао Цзэдуна как на обычного человека и справедливо оценить его деяния". Ожидаемое возмущение маоистов вылилось в написание доноса в полицию с требованием наказать Мао Юйши за "либеральную и интеллектуальную клевету".

Появление местных Сахаровых, Горбачевых и Нин Андреевых спровоцировало мобилизацию маоистов: петицию, осуждающую еретические выкладки Мао Юйши, подписали более десять тысяч человек. Одновременно в рамках подготовки к празднованию 90-летия со дня создания Компартии Китая (КПК) в стране развернулась "красная кампания". Ее инициатором стал секретаря Чунцинского горкома Бо Силай, сын героя китайской революции Бо Ибо. В рамках кампании проводились публичные чтения произведений Мао, хоровое пение революционных песен, корректировка телевизионных программ в пользу идеологически выдержанных передач и пр.

Когда начинания Бо Силая получили одобрение Си Цзиньпиня, западные эксперты заговорили о том, что будущий глава государства начал формировать собственную команду, в которую могут войти представители военной верхушки. Например, генерал Лю Юань, занимающий пост политического комиссара управления материально-технического снабжения Народно-освободительной армии Китая (НОАК). Он предлагает вернуться к идее "новой демократии" Мао, усилить военную компоненту в политике и рассматривать войну как основу государственного строительства. Примечательно, что так же, как и Бо Силай, Лю Юань происходит из семьи известного революционера. Его отец, Лю Шаоци, занимал высокие посты в руководстве государством и был официально признан наследником Мао.

Активизация идейных наследников революционных традиций не на шутку беспокоит китайских реформаторов, и в целом ситуация в китайских элитах начинает напоминать раздрай конца 80-х, закончившийся танками на площади Тяньаньмэнь. По мнению западных наблюдателей, попытки вернуться к риторике времен Мао Цзэдуна объясняются карьерными интересами. Лю Юань претендует на руководящий пост в Центральной военной комиссии, контролирующей Вооруженные силы, а Бо Силай – на портфель министра внутренней безопасности. Но попытки свести все к борьбе за посты не вполне адекватно отражают китайские реалии. Тот же Бо Силай добился популярности не тем, что затеял "красную кампании". Его авторитет вырос благодаря борьбе с коррупцией, строительству доступного жилья, кампании за вежливость и других общественно-полезных дел. Именно эти дела, по признанию жителей Чунциня, обеспечивает терпимое отношение людей к его идеологическим вывертам.

Значительной части китайского общества нет дела до идеологии; конфликт возник между группами элит, которые, трезво оценивая проблемы современного Китая, придерживаются разных взглядов на способы их решения. Налицо раскол партии на консерваторов и либеральных ревизионистов, чья активность провоцирует мобилизацию левого лагеря, представители которого считают, что "попытки изменить действующую политическую систему ввергнут Китай в пропасть внутреннего хаоса".

По словам президента Академии общественных наук КНР Чэнь Куйюань, идеи реформаторов разрушают преемственность и тем самым подрывают основы, на которых построено государство: "Трансформация марксизма в "демократический социализм", "неолиберализм" или другие системы буржуазной мысли изменит саму природу нашей партии и нашей страны".

Грубо говоря, консерваторы призывают оставить все как есть, либеральное крыло говорит о тупике развития и настаивает на политических реформах и ревизии ценностей, а реакционеры готовы ответить на это "закручиванием гаек" и пересмотром внешнеполитических установок.

При этом понятно, что как левый, так и правый разворот во внутренней политике Китая чреват колоссальными изменениями в мировой политике, сравнимыми с последствиями распада СССР.

Наталья Серова
8.09.2011