Евгений Дьяконов, из книги "Zona.uz"

"Свобода в кредит"

Именно так, на уголовном жаргоне, называется перевод осужденного из мест лишения свободы на так называемое вольное поселение или колонию поселение в отдаленные местности. По сути это ссылка врагов режима, как уголовных, так и политических в специально отведенные места и возвращаясь к истории, мы знаем, что еще в царские времена были узаконены ссылки, которые также практиковались на всем протяжении советской эпохи.

Газли, небольшой городок ведомственного значения, был основан в 1958 году и сразу же привлек внимание НКВД, и сюда стали свозить первых зеков из "КарЛага" и "КазЛага". Название городка происходит от сочетания двух слов, ГАЗ – это всем понятно и ЛИ, это фамилия девушки геолога нашедшей тут газ. Во все времена тут было двоевластие, с одной стороны тут верховодила государственная организация "Бухаранефтегаз", а с другой, так как сюда с момента основания города свозили зеков, и тут хозяйничало ГУИН.

Из истории мы знаем, что во времена Пушкина норма выработки на золотых приисках, для каторжанина была, не более 50 кг железной руды в день, фактически эту ношу можно вынести на себе за один раз и на длительное расстояние.

Находясь в лагере вольного поселения Газли, Серж понял простую и жестокую истину, если человек, может поднять груз весом, например камень более 50 кг и протащить его один метр, то он способен тащить его и два и десять и сто метров, важно чтобы рядом был стимул, в виде "гада" с "джонсоном" в руках. В такие моменты весьма интенсивно в черепную коробку поступает много умных мыслей, особенно о том, как изменить Мир или реформировать систему исполнения наказаний. На участке вольного поселения "УчКир" или "Учъ-Кыр" на местном диалекте дневная норма выработки в день, по состоянию на 1997 год, в Узбекистане, была 600 кг, сухого саксаула на одного поселенца. Зеков в летние месяцы выгоняли в степь, где они отыскивали саксаульные заросли и вырывая крупные растения с корнем при помощи трактора, распиливали их двуручной пилой и сортировали для отправки в Бухару. "УчКир" лежал на удалении от Газли более 50 км, в бескрайних песках, это всего несколько бараков, столовая и производственный участок, именуемое на официальном языке "предприятие №14", так называлось это проклятое место, которое было окружено маленьким забором полметра в высоту, и занесенного песком по самую верхушку. Не было тут конвоя и "вертухаев", потому как бежать отсюда было некуда и бесполезно, по ночам вокруг бараков слышался вой степных шакалов и по инструкции, не рекомендовалось выходить за территорию, с наступлением сумерек, а если случалось выходить, только в экстренных случаях и только на автомобиле. Стая голодных животных в несколько десятков особей поедала живого человека примерно за час не оставляя даже костей, они не могли сгрызть только череп, одежду и обувь, по которым потом, и опознавали погибшего.

Руководил здесь майор Тухтабаев Шухрат Махмудович по прозвищу "махмудыч" и его заместитель, старший лейтенант Какарейкин Сергей Сергеевич, по прозвищу "Ко-ко" или "Сер-Серыч"" в зависимости от ситуации. Был еще начальник производства, вольнонаемный Блюмерман Иоанн Иосифович, по прозвищу "Ваня - сам не знаю". Старый еврей бывший зек, сидевший здесь еще с брежневских времен, и вышедший на поселение в Газли, а после окончания срока остался тут и так и не уехал ни в Израиль, ни в Штаты, сколько его не зазывали многочисленные родственники. Случалось так, что к нему в гости, один раз в год, вроде бы в конце сентября, приезжали лощеные сородичи увешанные фотоаппаратами и видеокамерами, одетые в диковинную для этих мест одежду ортодоксальных евреев. Но всякий раз, недели за три, весь городок Газли, а также прилегавшие к нему участки, "Камчатка", "Головная станция", "Соцгородок", "Уч Кыр", "СМУ-3", "Солдатское", "Болгарский городок" - вылизывали до зеркального блеска, что доставляло обитателям этих мест немало хлопот и "сам не знаю" часто слышал за спиной змеиное шипение в свой адрес, обычно сопровождающееся оскорблениями на национальной почве.

Серж Иваков, был сослан на поселение, после печально знаменитого бунта на 25-й зоне, летом 1997 года и он понимал, что пробудет здесь долгие годы, в отличие от новичков, которые верят в магическое пришествие первой амнистии. Он осознавал, что все это не про него, потому как ему суждено умереть здесь, среди бескрайних песков Кызылкум, так было предначертано между строк его нового приговора. Во всяком случае, власти было крайне невыгодно выпускать на свободу свидетелей жестоко подавления бунта на "Караулбазарской" зоне. Но почему выпустили его? Ответ был прост, решение о переводе группы заключенных было принято до бунта и неповоротливая бюрократическая машина ГУИН, просто не успела адекватно отреагировать на эти события.

В день прибытия, в Газли, его пригласил к себе в юрту, старый пастух и Серж напился паленой водки, от чего ныл желудок, и очень хотелось вынуть мозг из головы и замочить его в банке с кислым молоком, которое соблазнительно пряталось в холодильнике. Ему приснилось стая вампиров и пьяный Ленин на диком пляже, а также "Лариска-крыса", медсестра с "Караулбазара" совершенно голая, она тянула тощие руки к Сержу, а он все ворочался, но она все же его душила. Лариска, представшая перед ним во сне в виде потной женщины с волосатой грудью и шерстью на спине, остаток ночи, сидела на Серже верхом и била трусами по лицу.

….На следующее утро, после пьянки, Сержа облили холодной водой из пластиковой бутылки и он, приподнявшись на локте, слегка пошатываясь, окинул душное помещение вагончика. Время было 05-45, еще 15 минут до подъема.

Он стал задавать вопросы, - "Кто", "Что" и т.д.

-"Ну вот лежит зек на кровати, не пулей убит, а бухлом замучен" - сбоку кто-то протянул ему пиалу наполненную спасительным кислым молоком, печень перерабатывая суррогатный алкоголь, вытянула всю влагу из организма.
- "У бабая больше спирт не пей, если здоровье тебе дорого. Ему-то терять более нечего, а у тебя я смотрю, после "Караула" здоровья на две затяжки осталось".
Это был здоровый мужик, с добрыми глазами, в хорошей физической форме, о чем говорил его обнаженный торс, густо поросший полушерстяным покровом, как у орангутанга.

-"Николай Власов, в прошлом подполковник медицинской службы, так что если надо могу и подлечить" - и протянул Сержу открытую ладонь и они пожали руки.

-"Бывший подполковник" - в дверном проеме появилась уже знакомая ему личность "гада", который сопровождал их вчера с этапа.

-"Уж не ты ли меня разжаловал"? – Николай повернул к нему багровое лицо и дышал, как был на тореадора. – "Тебе чего тут "гадила" надобно"? – продолжил Власов.

-"Подъем играть" - фигура в двери попятилась назад. –"Ты Кинг-Конг не забывайся, а то махмудыч тебя быстро, назад спровадит, опять в Карши будешь на кирпичке умирать" - крикнула фигура уже с улицы.

-"До подъема еще четверть часа! А так, более не лукайся сюда, сколько раз говорено",- закончил Николай, наступая на "гада" крупными и громкими шагами, после чего тот окончательно скрылся с глаз.

-"Г-г-гнида" - и Николай вытерев руки, бросил полотенце на стол, провожая взглядом непрошенного гостя. – "Меня тут они Кинг-Конгом кличут. Может они и правы" и он кивнул, глядя в открытую форточку, устроенную явно не по его росту.

Серж молча наблюдал за происходящим и старался вникнуть что происходит вокруг, ведь еще позавчера он был на "Карауле" в полосатой робе, с вполне реальным сроком, и "заманчивой" перспективой погибнуть во время бунта или сдохнуть от голода и пыток, а сегодня уже лежал тут на кровати и вокруг не было привычного ему окружения. Это была свобода, пусть относительная, пусть условная, но все же свобода.

-"Ща, чаю сварганим" - кивнув Сержу, он погрузил кипятильник с литровую стеклянную банку, - "А ты вроде тоже из военных? В штабе про тебя вчера много говорили, ты прапорщик что ли"? – собеседник говорил и смотрел в окно.

-"Гвардии прапорщик, командир взвода" и Серж, откинувшись на подушку выпятил глаза к потолку и тут же нахмурился, на потолке не было свободного места, все сплошь обклеено голыми девками и черно-белой порнухой. Подтянув под себя ноги он стал, ежится от прохладного ветерка из окна.

-"Это еще от Карабаса осталось" - Николай заметил реакцию Сержа на увиденное. – "Все руки не доходят содрать, сегодня вечером и займемся этим. Ладно, давай, рожу умой и кишки по-поласкаем, а то скоро уж подъем" - Николай засыпал чай в банку с кипятком, а Серж выйдя из вагончика и умываясь из бочки, хрипел и фыркал как конь на речке, он приходил в себя и отрезвлялся.

Но его наслаждение, было прервано оглушительным звоном, это "гад", закусив верхнюю губу нижними зубами, остервенело бил обрезком трубы по висящему кислородному баллону, обрезанному снизу, как подрубленная юбка восьмиклассницы.

Это была команда к подъему, в 6 часов утра, как обычно, утреннюю тишину в пустынном пространстве прерывали звонкие удары – "Царь-колокола", разносившиеся на многие километры вокруг, да так сильно, что в хорошую погоду этот звон слышало все Газли. Но недовольных не было, более половины населения Газли были подневольный люд, а потому "царь-колокол" для них стал уже неотъемлемой частью их жизни. Каждый день, в 6 часов утра, даже уехав отсюда многие люди долгие годы просыпались по привычке и не услышав знакомого звона долго не могли уснуть.

Чуть позже, Серж увидел, что "царь-колокол" подвешен на огромный крюк на углу его вагончика и буквально в метре от его кровати, это не придавало оптимизма, но по сравнению с прошлым "местом жительства", гром колокола над головой каждое утро было пустяком, с которым он быстро смирился. Звон стих, как только из вагончика вышел Николай Власов, а "гад" бросил обрезок трубы себе под ноги и изобразив гримасу убежал, спрятавшись за штабным вагончиком.

-"Эй Малдыбай, еще раз ты звякнешь, я тебе знаешь куда засуну это"? - Николай поднял трубу из которой тонкой струйкой высыпался золотой песок и видимо для правдоподобности он погрозил негодяю этим самым обрезком.

Только сейчас Серж увидел, что Власов Николай, богатырских размеров, роста, как выяснилось 212 см и 145 кг веса, без малейшего намека на ожирение, его бицепсы в окружности были 54 см, и он легко ломал через колено саксаульные корни.

-"Это я вчера "кума" уговорил, чтоб тебя в нашу бригаду определили. Имей в виду у нас работать надо, тогда все тебе будет и "свиданки" и УДО и "дачки". Идем чай пить. У-у сука", - показав на прощание огромный как вилок капусты кулак в сторону штаба, где прятался нашкодивший "гад".

Утренний чай, очень крепко заваренный и с минимальным количеством сахара, кроме тошнотворного эффекта, дает невероятное чувство круга своих людей и единения в местах лишения свободы. Видимо поэтому зеки, признают чифирь, как ритуал, но в данном случае, это был "купчик", крепкий чай примерно вдвое слабее чифиря. Организм получал дозу адреналина и кофеина, что давало естественный эффект бодрости, пожалуй, это та не многая радость разрешенная в местах не столь отдаленных.

-"А где он сейчас, это Карабас"? - Серж проглотил разжеванный сухарь и еще раз окинул взглядом потолок вагончика.

-"А, Карабас-то?.. Он обрел вечную свободу", - Николай полез в холодильник. Старый, видно еще с хрущевских времен, обшарпанный, отпекаемый "ЗИЛ" неведомо как сюда попавший, но видно, что уже работает уже почти полвека.

-"Повесился он" - в помещение пришел мужчина со страшным шрамом на шее, тянувшийся от уха до кадыка.

-"Володя Залоев или "Злой", как тебе угодно" - он протянул руку, на которой был лишь два пальца, а ладонь изувечена и больше походила на клешню краба.

–"Коль, ты его куда? К себе или пусть с нами"…..отхлебнув, спросил "злой", разглядывая что-то в своем блокноте. – "А то нам сейчас как раз не хватает двоих" - "злой" выпятил свои глаза и не моргая провожал Николая взглядом, пока тот что-то колдовал у плиты.

-"Куда вам еще двоих? А мы что ж, совсем в рабочей силе не нуждаемся. Вот бери себе трех доходяг, а мне оставь этого. Так пойдет"? - и Николай громко присел на стул.

Радио смолкло, и Серж сидел как солдат в окопе и подумал о своей любимой мелодии, и после короткой паузы она заиграла, именно та о которой он подумал, приятная музыка в исполнении Луи Армстронга - "What a Wonderful World", а впереди был первый рабочий день на воле.

Тут опять раздался оглушительный звон колокола и Николай уже почти машинально рванулся на улицу со словами – "Я его сейчас точно угомоню навечно", а на улице "Малдыбай" колотил камнем по колоколу.

-"Вот каждое утро так, один убегает, а другой догоняет. Пойдем, посмеемся" - и Володя слегка толкнул Сержа.

На улице было действительно забавное зрелище, Николай держал за шиворот этого самого "гада" приподняв его одной рукой, да так, что он едва доставал ногами до земли, а второй рукой, хлестал его по заднице хворостинкой саксаула, как обычно секут нашкодившего кота.

-"Ай, Коля-ока, я больше не буду" - орал тот, пытаясь прикрыть ягодицы ладонью, а вокруг уже собрались толпа, обнаженных по пояс мужиков и все ржали как кони.

Николай выпустил виновника и тот, припав на одно колено быстро поднялся и как ни в чем не бывало, стал орать на окружающих – "Подъем команда была! Кому не ясно"!

"Какое глупое животное" - и Николай кивнул в его сторону и пошел к вагончику.

Серж попал в третью бригаду сортировщиков, вооружившись топором и связкой стальной проволоки, он выходил в пустыню для сбора саксаула, который здесь был основным "производственным продуктом" в весеннее-летний период. Это была так называемая "хозбанда", остальных отправляли на другие производства, где человек изнашивался за три – четыре месяца. Держались особнячком только "хозяйственники", они были здесь "элитой", в основном это были политические, а начальство закрывало глаза, на их вечерние посиделки, как впрочем, сходило с рук уголовникам наркотики и алкоголь.
В маленьком городке газовиков Газли в Бухарской области с населением всего около 10 тысяч человек, из которых почти половину составляли люди так или иначе связанные с тюрьмой, либо это были ссыльные, либо те, кто работал в системе ГУИН, а были и те кто после окончания срока, просто остался в этом городке, потому как ехать было некуда и не к кому. В Узбекистане 15 или даже 20 лет отбытые за решеткой никого не удивляют, а 10 лет лагерей, в некоторых регионах, вообще обычное явление.

К примеру в Норвегии, всякий человек, отбывший более пяти лет в тюрьме, считается инвалидом, получает специальное пособие, попадает в программу реабилитации и имеет много социальных льгот. Государство последующие годы заботиться о том, чтобы этот человек не попал в тюрьму, и это дает свои плоды, в этой стране ничтожное число рецидивистов.

Вечерело, усталое Солнце медленно уползло за штабной вагончик, и зеки потащили свои туловища по горячему песку. К сумеркам все попрятались кто - куда, но вышли к 22-00 на вечернюю поверку, а после никто и не думал спать, кто чифирил, кто-то - что-то мастерил, а кто бухал. Серж сидел на бревне, утопив ноги по щиколотку в теплом песке и откинув спину к теплому железу вагончика.

Из темноты пришли Костя, по кличке "Кот", и Максуд по кличке "Макс", принесли самогона, по хозяйски поставив бутылку на бревно, "Душман", давай хряпнем по махонькой", Максуд развинтил пластиковую бутылку и озираясь по сторонам.

-"Какой же я тебе душман"? возмутился было Серж, -"Душман это враг"!

-"А ты и есть враг народа, раз сюда попал да еще после Караула! Значит, нужен ты им, коль не грохнули тебя до сих пор", - Максуд жестом показал Косте на пиалы.

-"Лей сюда медленно и побольше" - подставляя тару под горлышко бутылки из-под колы, и физиономия вора домушника перекосилась в предвкушении экстаза.

-"Ну ладно не обижайся, все нормально, мы все тут враги народа", Максуд протянул Сержу пиалу с паленой водкой, на дне которой золотились песчинки.
– "Давай, за свободу, пей не отравишься проверено" - и с явным отвращением опрокинул в себя пойло. Лицо его стало пурпурным, а губы сжались в комок.
–"45 градусов не меньше" наконец выдавил из себя старый вор.

Серж преспокойно выпил водку, на зубах его захрустели песчинки, крепкая водка в условиях жары и песков удовольствие еще то!

-"Так вам вроде западло пить с такими как я, вроде как не по понятиям, я в армии служил, погоны носил и вообще", - спокойно выдыхая из себя перегар и закусывая долькой лука вопрошал Серж.

-"Ну ты это хватил лишку. Это ты там был вояка, а тут ты такой же сиделец как и все"! – оживился Костя разливая по второму кругу водку, -"Много кто в армии служил, у нас тут даже офицеры были! Скажи Макс" - Ксотя толкнул Максуда в колено локтем.

Максуд кивнул утвердительно головой, и протягивая Сержу пиалу с куском полусухой лепешки, - "Понятия, конечно чтить надо, но против разума идти, даже ради понятий не стоит. Ну, давай, за родителей" - одновременно чокаясь завершил Максуд.

Слегка вздрогнув и мысленно проводив жидкость до желудка, Максуд закурил, выпустив тонкую струю дыма в темное небо, поглядывая на звезды, он продолжал уже не торопясь, речь из его чрева лилась как вода из знаменитого "Писающего мальчика" в Швейцарии.

Далее он продолжал - "А что вояки, не люди что ли? Ну и что погоны носил, ну не ментовские же. Нельзя мужиков от себя отталкивать, у нас даже так бывает, не всякий может мужиком называться, если в армии не служил. Как мы на "сходняке" рассудим, так нас и мужиковский круг окрестит", Максуд говорил, а резкость на его глазах заметно пропадала. Костя любовно разливал третью стопку.

Видно было, что водка, благосклонно сказывается на речевом аппарате уголовников, но и Серж почувствовал, что теряет контроль над собой.

-"Единственные кто еще близки по духу к ворам в законе, это офицеры, потому как кодекс чести офицера, он схож с воровскими понятиями" - вмешался в разговор Костя.

Время близилось к полночи и собеседников клонило ко сну, Серж встрепенулся очередной раз, когда его ноги стало жечь костром, он лежал слишком близко к очагу и не заметил, как подпалил брюки. Рядом на четвереньках стоял Костя и почти касаясь земли лицом заискивающее декламировал: - "Лягушка, лягушка, а на кукуй мне сто лет жизни вперед"!

-"А на кукуй тебе столько"? - рядом стоял Николай Власов, -"Ты ее в ж*пу еще поцелуй, глядишь она и в принцессу превратится", палкой разгребая уголь в костре он уселся поудобнее на бревне. –"Я же говорил тебе не пей спирт у бабая, сдохнешь от него когда нибудь. Идем домой, завтра вставать рано", - он хлопнул Сержа по коленке, шершавой ладошкой.

Пустыня, как теплая кровать у бабушки в деревне дышала теплом и свежестью, лишь редкий ветерок давал чувство свободы, а потом опять обращал человека в реальность. Они подошли к вагончику, не так далеко выли шакалы и даже были видны светящиеся глаза степных хозяев, что предупреждало о смертельной опасности и отрезвляло мгновенно.

Рвотный комок едва не удушил Сержа, его вырвало. "Ну вот, ни ума, ни чести, ни совести" - Николай похлопал Сержа по спине, -"Смотри не сдохни тут".

Не так далеко были видны угольки светящихся глаз степных шакалов и вой их становился все ближе и ближе.

Шакалы, населяющие пустыню и живущие в стае, строго следуют законам природы и в отличие от людей, они никогда не убивают больше, чем могут съесть, чего нельзя сказать о двуногих шакалах, которых мы часто видим вокруг себя.

Но среди нас есть много двуногих животных, которые хуже, всяких шакалов.

Если ты веришь в мифы о благородстве уголовников, то хочу остудить твои фантазии, очень часто когда в "хате" блатные на "первоходку" "наезжают", то его обложат как овцу со всех сторон, не давая ему ни малейшего шанса, ни защиты, ни гарантий, ни "адвоката". Итог такого спектакля весьма печален и как правило предрешен заранее, бедолагу либо "опустят", либо "опомоят", в лучшем случае его "поставят в рамки", то есть ограничат в правах на ВСЕ в пределах камеры, проведя невидимую черту запретов, нарушив которую уже начинаются другие отношения, последствия которым многие люди предпочитают самоубийство. Вот и подумай, чего стоит так называемое "братвинское благородство".

Хочешь знать мнение человека, который кой чего видел в неволе, более того, он прошел и выжил в этом аду. Это герой данной книги Серж Иваков он остался жив в тюрьме, лишь потому, что всегда дружил со спортом и в особенности единоборствами и боевыми искусствами. Если хочешь выжить, то надо драться, всегда везде и за все, не думая о последствиях, не важно, что будет потом, важно, что сейчас ты не позволил вытирать о себя ноги.

В уголовном мире нет людей в простом понимании, все они движимы лишь одной целью, жить на халяву за счет другого, поэтому не стоит ждать от них проявления человеческих чувств и сострадания к ближнему, тем более в пределах одной тюремной камеры, они без колебания вырвут тебе сердце и сожрут твою печень на десерт. Сейчас "авторитет" не тот уже пошел, сейчас это тупая и наглая публика, проповедующая беспредел, и называющие себя бандитами, чего по "понятиям" делать нельзя, то есть "западло", но двуличие практикуются сегодня как способ выживания "братвы" и даже сотрудничество с администрацией зоны или стражами порядка, не считается зазорным. В прежние времена даже одного подозрения в предательстве было достаточно, чтобы лишить человека жизни или как минимум превратить остаток его жизни в сущий ад. Но правда жизни такова, что "понятия" ушли в историю, они никому уже не нужны, потому как мешают жить по законам беспредела, где у сильного всегда бессильный виноват.

Вот к примеру, (не дай Бог конечно), заходишь ты в "хату", а тебя "прописывать" начинают, вертлявые как на шарнирах малолетки, пальцы веером, и разговаривают на неведомом тебе языке.

-"Жаль мне тебя братуха, ты здесь на нарах вшей кормишь, подельников выручаешь, а они сейчас твою жену в два ствола "прут" в твоей постели", примерно так, ведут разговоры в камерах "реальные пацаны". Всякий человек, попавший в этот ад, особенно впервые, и без того пребывает в состоянии анафилактического шока. А тут еще это чмо как назойливая муха, вымогает киянкой по чердаку. Но, теоретически, бить его не рекомендуется, по двум причинам:

Первая – это потому что в СИЗО, местные опера только и ждут конфликтов в камерах и за любую драку срок "наматывают" тут же, как говорится, не отходя от кассы. Механизм "раскрутки" там налажен как производство жвачки, и уверяю тебя, даже если по основному делу тебя ждет, ну скажем максимум три года, и после суда, вполне реально выйти из зала суда в объятия родственников под УДО. То тюремный срок в пять лет за драку меняет всю картину и не в твою пользу. Отсюда правило, в камере, где много бывалых сидельцев, всегда тихо как ночью в бане, а в "пехотинских", там где новички, шум, гам, беспредел.

Но Боги отвернутся от тебя и в наказание ты получишь жизнь, а вместе с ней этап на новое мучение, в другую преисподнюю, именуемая СИЗО № 1 г.Ташкента, в простонародии "Таштюрьма", куда тебя упакуют на долгие месяцы. В памяти героя этой книги, проходили персонажи, которые содержались в "Таштюрьме" год, два, три года, при этом находясь под следствием, то есть еще в статусе подозреваемого. Серж Иваков пробыл в этом проклятом месте 13 месяцев, то есть 383 дня, сплошных пыток и истязаний, которые до сих пор снятся ему каждую ночь и просыпаясь всякий раз в холодном поту, он сам себе задавал один и тот же вопрос:

- "А было ли это все со мной или это происходит в моем воспаленном воображении "? Да было и важно рассказать об этом людям, но большинство людей, к сожалению, не могут охватить этого своим умом, что ад на земле существует и он совсем рядом. Однако люди не верят в это, до тех пор, пока сами не попадут в лапы к палачам, а потом скулят из-за решетки, как хомяки при виде кошки, но уже поздно, клетка захлопнулась, и вылезти из нее возможно лишь при наличии волшебной палочки.

Что касается "братвы", "блатных", так называемых воров в законе и прочей нечисти, то …, мммм…, дай-ка подумать… Согнать бы их всех в один большой крематорий! Лидеры криминальных сообществ, элита уголовного мира, воры в законе, и прочие, представляют серьезную угрозу национальной безопасности любой страны, а посему они не имеют права на жизнь. Всякое государство, если оно не желает быть уязвимым изнутри, обязано принимать меры, для физического уничтожения "братвы".

Нынешняя "братва", это, так называемая "новая масть" или "пиковые", исключительное и самое уродливое порождение тюремной и уличной системы, пост-девяностых, или как их теперь принято назвать, "нулевых годов".

"Новая масть", у которых лишь одно правило - никаких правил, у кого больше силы тот и прав, а в этой ситуации глупо поворачивать оглобли назад, тем более рядом была молодая преступная поросль в лице сокамерников-малолеток. Поэтому для них архиважной, стоит цель сгноить под собой как можно больше народу и связать их невидимыми нитями тюремной иерархии.

Вторая причина, почему не желательно бить вымогателя, потому что прибежит "братва" и почки тебе опустит не меньше чем тюремный спецназ со всеми вытекающими последствиями.

Поэтому выбирать тебе, что делать, либо стать тушкой и с отбитыми почками подыхать в карцере, после "братвинской" сходки, но остаться человеком, а не дерьмом собачьим, либо влачить жалкое существование у параши и быть "по - жизни должным" недочеловеком, а то и "петухом". Выбирай сам!

Если такое случается, что же ответить, когда идут интимные намеки в сторону твоей жены? Примерно так! – "Конечно же, она трахается! А что ей еще делать? Она еще при мне на свободе с моими друзьями перетрахалась"! Обидно, конечно же, при всех едва ли называть свою любимую шлюхой, но уведя разговор в смех, и показав свою моральную неуязвимость, можно будет напомнить этому уроду, что такое мужское достоинство и честь жены, через недельку, в бане, воткнув ему швабру в ж*пу. Нельзя чтобы враги видели твои слабые места, особенно в тюрьме. Так и было с Сержем, аккурат на первое мая, он загремел в карцер, за то что затолкал в рот, некому "Алишу – красавчику" с Юнус-Абада кусок мыла в рот, а у того глаза через анус и пузыри из ушей.

Алишер или "Алиш-красавчик", был воришка неудачник, всякий раз, когда он выходил на дело, так менты его брали за ж*пу и бросали на парашу, более того, как и многие его "коллеги" Алиш был наркоман, плотно сидевший на героине уже года три и когда наступала ломка, он превращался в животное.

Серж сидел с ним в первой своей камере № 273 в "Таштюрьме", потом после драки и карцера, Сержа поместили в камеру № 293 к "строгачам", а после знаменитого бунта в мае 1997 года в Таштюрьме, Сержа перевели в камеру смертников на долгие два месяца.

В уголовном мире, есть свои таланты и свои посредственности, Алиш был в воровском ремесле полный бездарь, поскольку легко и часто попадался в руки сыщиков. Многолетнее хождение по острию ножа, научило многих воров быть осторожнее, но Алиша сгубили наркотики.

Потом Серж встретился с ним в купе поезда, когда ехал на поселение из Караулбазара, теперь Серж попал с ним на поселение и Алиш жил в соседнем вагончике и как-то вечером, зеки сидя у костра трепались кто о чем, Серж сидел с блокнотом и мыслями на перечет, Алиш сидя на бревне, выпятив помеченную шрамами нижнюю губу бубнил примерно следующее:

-"Мой дядя честный вор в законе, когда зависнул на "Крестах",
Он оборзел как бык в загоне, хоть с виду был уже глиста,
Его прикол другим наука, но стремно – век я буду сука,
Сидеть с бацильным день и ночь, не выпить, не поссать, не вздрочь,
Какой же тут дешевый зехер, мне с бабаем играть в жмурка,
Ему смострыл кисляка, колеса гнать за делать не хер,
Вздыхать и бормотать под нос, когда ж ты кони двинешь пес"!

Публика уже никак не реагировала на эти порывы поэзии в исполнении наркота – полу идиота, все просто думали о своем, о чем-то дорогом и теплом.

А в километре от участка "Уч.Кыр", где жил Серж, было другое поселение, "Болгарский городок" в котором, широко раздвинув ноги, располагался лагерь колонии поселения для женщин, в местном лексиконе именуемый "монастырь". Каждый вечер, с наступлением темноты, "Монастырь" кокетливо подмигивал огонечками своих окон, как бы зазывая к бурным любовным отношениям. Но это уже совсем другая история.

Искренне ваш Евгений Дьяконов, из книги "Zona.uz"

P.S. С радостью приму вашу критику и замечания по по е майлу, а все остальное вы можете высказать здесь здесь нет места цензуре