Искусственные стимуляторы

Чтобы отечественные институты развития сами развились до нужной степени, им следовало бы изучить опыт своих более опытных коллег
Казахстанским институтам развития (ИР) исполнилось десять лет: первый из них - Банк развития Казахстана - был создан в 2001 году. За время деятельности отечественные ИР не раз подвергалась критике, однако практически ни одна динамично развивающаяся страна, как в Азии, так и в Латинской Америке, не смогла обойтись без аналогичных учреждений. Поэтому вопрос об их упразднении никто ставить не собирается. Однако отечественные ИР действительно могли бы быть эффективнее. Причем совершенствовать эти организации можно как изнутри, так и извне.

Мостостроители
Первые ИР появились в 50-х годах прошлого века. Банки развития сыграли не последнюю роль в восстановлении и росте Германии, Южной Кореи и ряда других стран. Идея создания подобных банков была вскоре подхвачена многими развивающимися странами, причем деятельность ИР в подавляющем большинстве случаев приводила к позитивным результатам.

Базовая идея, исходя из которой ИР создаются, заключается в том, что рынок несовершенен. В особенности это относится к государствам с неразвитой экономикой. Заполнение "провалов рынка" - дело неблагодарное и, главное, рискованное. Частный капитал, как правило, предпочитает проверенные годами ниши. И это даже несмотря на то что новые для страны отрасли зачастую более интересны с точки зрения маржинальности. В итоге отраслевая структура застывает, а нехватка тех или иных товаров компенсируется импортом. Однако старые отрасли со временем становятся все менее и менее привлекательными с точки зрения прибыльности. Время оказывается упущенным, и чтобы нагнать мировых лидеров, в дальнейшем приходится прилагать намного больше усилий.

Не желая допускать подобного развития событий, власти стран инвестируют в те или иные направления, предоставляя либо дешевые кредитные ресурсы (порой по ставкам даже ниже показателей инфляции), либо на какое-то время приобретают доли в ключевых проектах. В последующем, когда стадия повышенного риска миновала, а бизнесы достигли зрелости, когда "провал рынка" явно устранен, власти переключаются на поддержку других сегментов.

Деятельность ИР далеко не всегда приносит те плоды, которые от них ждут. Например, Финансовая корпорация развития Перу - COFIDE сделала масштабные инвестиции в сельское хозяйство в 1970-1980-х годах, однако, несмотря на большую активность, в стране наблюдалось снижение сельхозпроизводства и экспорта агропродукции. В Боливии в те же годы поддержка ИР национальной промышленности также не привела к существенному росту производства.

Почти исчезнувший вид
Однако когда в 1990-е под нажимом передовой западной экономической мысли в развивающихся странах возобладал нео­либеральный подход, и банки развития практически повсеместно, кроме разве что Китая, перестали кредитовать приоритетные проекты, ограничиваясь функцией советчиков и помощников, это привело к еще худшим результатам.

Опыт институтов развития разных стран показывает, что их слабая результативность объяснялась некоторыми типичными ошибками. Первое - это неправильный выбор объектов инвестирования. Реципиенты часто оказывались не самыми эффективными компаниями, полученные от ИР средства тратили на уничтожение конкурентов и монополизацию рынков, на которых они присутствовали. Второй распространенный камень преткновения для ИР - нехватка активов. В результате деньги либо распыляются, а проекты не доводятся до стадии зрелости; либо направляются на отдельные компании, которые действительно показывают рост, но деятельность банка развития не оказывает ощутимого воздействия на экономику в целом. Третья распространенная ошибка - направление средств на развитие отрасли при игнорировании проблем ее поставщиков. Допустим, активное инвестирование в автопром без программы развития производства автокомпонентов. И последний, четвертый, наиболее распространенный просчет: слишком усердное оберегание денег налогоплательщиков, в результате чего они направляются исключительно на безрисковые проекты, которые и без того могли бы быть прокредитованы коммерческими банками.

Казахстанские ИР представлены Банком развития Казахстана (БРК), Инвестиционным фондом (ИФК), Инновационным фондом и Фондом развития предпринимательства "ДАМУ". Все эти организации не избежали в той или иной мере каждой из обозначенных выше проблем.

Ни большой, ни маленький
БРК прокредитовал за время своего существования несколько важных проектов, которые перечислены в интервью председателя правления этого банка (см. "Вперед - к меритократии"). Однако ряд инвестиций оказались под угрозой. Часть заемщиков так и не вышли на плановые мощности. Тем не менее не стоит забывать, что, например, Актауский морской порт или тот же Казахстанский электролизный завод работают. Один - это важный инфраструктурный проект. Второй позволил перейти к более высокому уровню передела в металлургии. Конечно, в последнем случае можно поспорить о том, мог ли бы такой гигант, как ENRC, обойтись без средств банка развития или нет и как долго бы он зрел до решения строить завод без партнера. Но сам по себе запуск такого рода производства - благо для страны. БРК работает, позволяя осуществляться проектам, за которые частный инвестор в одиночку не взялся бы или взялся бы очень нескоро. Однако в принципах функционирования банка, конечно, многое стоило бы изменить.

Самый главный вопрос - объемы финансирования. Да, БРК - банк номер один по капиталу. Однако не этот показатель ключевой. Стоит напомнить, что в государствах, которые давно создали подобные институты, считается, что их активы должны составлять 10-13% от совокупных активов всей банковской системы страны. Причем чем менее развит регион, тем более явным должно быть присутствие института развития. 10-13% - таковы оптимальные числа. Такая доля не провоцирует ИР к вторжению на территорию коммерческих банков, но в то же время обеспечивает финансирование важных с точки зрения развития экономики проектов. Для сведения, в Южной Азии речь идет в среднем о 12%, в Латинской Америке - 10%, в Германии - о 8%. В Казахстане, согласно расчетам "Эксперта Казахстан", данная цифра на 1 июля этого года была равна 6,7%. И это несмотря на то что в 2009 году банк был докапитализирован на 167,7 млрд тенге. То есть банку, по-хорошему, требуется увеличить активы на 50-94%, чтобы его деятельность стала действительно заметной. Не обладая достаточными средствами, БРК пока финансирует лишь избранные проекты. То есть наступает на те же грабли, которые институтами развития других государств были уже опробованы на себе не раз.

Кроме того, структура финансирования БРК начинает дрейфовать скорее в сторону модели немецкого KfW, все больше отдаляясь от бразильского BNDES. У последнего 42,5% фондирования обеспечено государством, при этом банк считается в мире одним из образцовых среди себе подобных. Иностранное фондирование у него составляет всего 2,1%, а с помощью разных рыночных инструментов привлекается всего 7,3% средств. В случае же KfW государство обеспечивает лишь 3% уставного капитала, а облигации дают аж 76% средств. Неясно, зачем нашему ИР набирать долги как на рынке (причем за пределами Казахстана), так и в результате двусторонних соглашений с иностранными организациями. В кругу финансистов считается, что банкам развития развивающихся стран просто менее охотно дают кредиты, просят большие проценты при покупке их бондов, поэтому и доля государства у них в фондировании больше. Однако не стоит забывать, что в действительности любые долги нужно возвращать. И возвращать пусть и с небольшими, но процентами. Каково должно быть сочетание заемного и собственного капитала у института развития страны, которая имеет свой нефтяной фонд, - вопрос, что называется, интересный. ­Думается, что скорее у BNDES, у которого, к слову, 47,7% фондов появилось на свет как возвращенные прежними заемщиками средства, которые сейчас повторно запускаются в дело.

Без цели
С довольно большой степенью уверенности можно сказать о том, что у БРК не было до последнего времени заданных государством приоритетов, поэтому деньги распылялись без очевидного для каждого жителя страны эффекта. Понятно, что в Казахстане практически вся экономика - это сплошной "провал рынка". Куда ни ткни - везде пустота. Да, у нас мало что производится и мало какая продукция с высокой добавленной стоимостью экспортируется. Однако идея концентрироваться на отдельных отраслях и проектах все-таки выглядит разумно. В прошлом году было объявлено, что БРК намерен сфокусировать внимание на следующих отраслях: металлургия, транспорт, электричество и генерация электроэнергии, химическая и нефтехимическая промышленность, телеком. Но здесь есть риск попасть в другую известную ловушку - получить простейшие переделы в металлургии, добиться каких-то успехов в инфраструктуре - и успокоиться. Однако ни то, ни другое никаким прорывом не станет. Пожалуй, стоило бы достать из столов запылившиеся отчеты по кластерному развитию и для начала выбрать несколько именно кластеров, честно заявив, что в ближайшие, допустим, три года наиболее предпочтительными объектами для инвестирования банка являются компании, которые могли бы усилить кластер ­такой-то, стать его составной частью.

Отрадно, что вспомнили о нефтехимии. Но банку стоило бы разрешить кредитовать и нефтепереработку. Имеется в виду не модернизация, а именно строительство. Априори предполагалось, что все, связанное с нефтью, будет в Казахстане развиваться само собой. Однако реальная жизнь показала, что растет лишь добыча. Ни отечественные, ни иностранные, ни частные, ни государственные нефтяные компании не заинтересованы в развитии производств, для которых нефть является лишь сырьем. Тут явно требуется какой-то стимул. Участие БРК могло бы таковым стать. Главное, что эти две подотрасли соответствуют критериям, которые обычно предъявляются проектам, финансируемым институтами развития. Они неинтересны для инвесторов в силу своей масштабности и слишком долгой окупаемости. Следствием же этой незаинтересованности является дефицит бензина на заправках, который так нервирует население.

Не туда влили
Что касается Инвестиционного фонда, его проблемы обсуждались несколько лет назад очень бурно. Ставший в 2008 году председателем правления фонда Максат Кабашев (в последующем переместившийся в кресло председателя правления Альянс Банка) обвинил предыдущий менеджмент, как минимум, в непрофессионализме. Он рассказал, что сотрудники ИФК при оценке предприятия, куда фонд заходил с 49%, принимали в качестве взносов сотовые телефоны, бывшую в употреблении сантехнику, предметы быта и даже сторожевых собак. Один из самых громких проектов - "Досжан Темир Жолы" - объявил о своей неспособности расплатиться по облигациям. Причем государственные гарантии не сработали.

Тем не менее экономист Марат ­Каирленов, сравнивая институты развития, выделяет именно ИФК и проект ДТЖ: "Это был запуск первого концессионного проекта. Новая железная дорога Шар-Усть-Каменогорск построена. По ней перевозятся миллионы тонн грузов, сотни тысяч пассажиров. Что особенно важно - опробован такой новый чрезвычайно важный для нашей страны инструмент государственно-частного партнерства, как инфраструктурные облигации".

Нельзя не согласиться, что, по крайней мере, часть инвестиций сделана в не такие уж безнадежные проекты. Например, фонд вложился в Иртышский химико-металлургический завод, который занимается крайне актуальной сейчас темой - редкоземельными металлами. Он вложил средства в развитие АО ­"Гидроизоляция.KZ", выпускающее весьма популярный у строителей материал "Рукан". Но в целом качество инвестирования, конечно, оставляет желать лучшего.

Стоит упомянуть, что в мировой практике принято, чтобы государственный инвестиционный фонд либо являлся "дочкой" банка развития, либо работал с ним в очень тесной связке. Когда банк рассматривает заявку на кредит и видит явную перспективность проекта на фоне недостаточности залога, он передает ее в инвестиционный фонд. Такая схема позволяет экономить ресурсы при оценке проектов. Теоретически такая синергия должна была возникнуть в период, когда все институты развития оказались под одной крышей ФУР "Казына". Но тогда этого по каким-то внутренним причинам не произошло.

Вообще считается, что менеджер государственного инвестиционного фонда должен быть даже большим профессионалом, чем сотрудник частного фонда прямых инвестиций, так как в данном случае речь идет о долгоиграющих проектах, неудачность которых проявляется лишь спустя время.

Что касается Инновационного фонда Казахстана, там основной проблемой стал, как ни парадоксально это звучит, страх ­риска. Хотя суть венчурного финансирования состоит именно в том, чтобы рисковать. Венчурный бизнес - это когда из пяти проектов лишь один оказывается удачным и покрывает издержки по всем инвестициям плюс дает какую-то прибыль. Также в НИФе совершенно не была налажена работа с изобретателями, которые крайне далеки от бизнеса, от делового мышления как такового. В конце концов институт развития распределил почти все деньги среди иностранных венчурных фондов, побоявшись вложиться в несколько действительно перспективных казахстанских изобретений. Таким образом, он полностью отклонился от курса, перестал выполнять ту функцию, ради которой, собственно, и создавался.

Ну и последний элемент - "Даму" - работает по-своему неплохо, особенно при последнем председателе. Но он почему-то занимается большей частью микропредпринимателями, хотя его главная задача - не плодить ИП, которых и так в стране хватает, а скорее стимулировать создание быстрорастущих компаний.

Ахиллесовы пяты
Марат Каирленов считает, что бедой казахстанских институтов развития явились "на начальном этапе завышенные ожидания относительно конкурентоспособности и эффективности "предпринимателей" от государства, в последующем - размытые и неадекватные критерии оценки работы топ-менеджмента данных институтов". Нельзя отрицать, что, к сожалению, получателями средств отечественных ИР далеко не всегда становились люди, которые действительно имеют талант к бизнесу.

В недавнем интервью "Эксперту Казахстан" председатель БРК Нурлан Кусаинов попенял на то, что отечественный бизнес крайне незрел. С ним трудно работать. "Полагаю, что такой факт действительно есть, однако эта проблема по силе воздействия вполне сравнима с коррупцией и некомпетентностью в государственных органах, - парирует г-н Каирленов. - Препятствий для эффективной работы много, однако как раз изменять качественные характеристики нашего предпринимательского корпуса должны в большей степени не силовые органы, а институты развития - успешно реализованными проектами, доступом к новым технологиям и т.д".

Что нужно сделать, чтобы улучшить наши институты развития изнутри? "Прежде всего необходимо разбираться в причинах провалов. Если вся проблема в топ-менеджменте, необходимы кадровые решения. Если в недостатке инструментов или вообще востребованности института - надо ставить вопрос о его ликвидации или переформатировании, - рубит с плеча г-н Каирленов. - Полагаю, что для оценки должен применяться комплекс финансовых и нефинансовых показателей - допустим, на основе системы сбалансированных показателей. При этом перечень данных показателей должен включать в себя не только количество запущенных проектов, но и данные по их функционированию в течение последующего года-двух: выпуск продукции (% от плана), выплата налогов и т.д. При этом вознаграждение топ-менеджменту институтов развития необходимо привязывать к выполнению данных показателей и выплачивать его с отсрочкой в 1-2 года". Любопытно, что в ИР уже и сами поняли что-то такое. В БРК сейчас, например, разрабатываются новые критерии оценки работы менеджеров, причем применяется именно ССП.

Все исследования, оценивающие успешность или неуспешность институтов развития, говорят о том, что самое главное в работе ИР - это даже не столько деньги, сколько люди, которые выбирают те или иные проекты, которые повлияют в будущем на судьбу их страны.

Игорь Переверзев
17.10.2011