О влиянии "арабской весны" на возрождение идеи исламского государства корреспонденту "Ъ" СЕРГЕЮ СТРОКАНЮ рассказал профессор базирующегося в Нью-Йорке Центра глобальной политики АЛОН БЕН-МЕЙР.

- "Арабская весна" и громкие заявления новых властей Туниса и Ливии, как и призывы "Братьев-мусульман" в Египте, заставили говорить о том, что после падения светских режимов в этих странах утвердится шариат. Считаете ли вы эту тенденцию новым фактором дестабилизации?

- Лишь немногие мусульмане станут возражать против того, что ислам должен определять нормы их личной и общественной жизни. Тем более что Коран и Сунна являются двумя ключевыми источниками исламского религиозного права или шариата, который обеспечивает их инструкциями на все случаи жизни.

Однако сами мусульмане заметно расходятся в трактовке того, что же на самом деле означает шариат. Есть разные школы исламской юриспруденции, определяемые термином "фикх" (практическое понимание шариатских установок). В двух направлениях ислама - суннизме и шиизме есть многочисленные школы "фикха", которые различаются социальной интерпретацией шариата и представлением о том, кто обладает полномочиями трактовать шариат и использовать его в политических целях.

В связи с этим я убежден, что на самом деле "арабская весна" выявила как лицемерие признанных религиозных авторитетов, которые провозглашали фетвы против участников демократических движений в Египте, Ливии, Сирии и Йемене, так и банкротство идеологии радикальных исламистов. Революции на Ближнем Востоке открыли перед исламистами беспрецедентное окно возможностей, дав им шанс не только возродить ислам в конструктивном ключе, но и представить более глубокое, не конфронтационное толкование джихада, понимаемого как борьба за мирное совершенствование исламского общества.

В Тунисе, Египте и Ливии, где исламисты доминируют или будут доминировать на первых демократических выборах, большинство граждан отрицают "саудовскую" или "талибскую" модели. Они отдают предпочтение "малайзийской" и "индонезийской" моделям, способным объединить ислам и модернизацию. Если в ходе "арабской весны" удастся построить демократические исламские государства, тезис Сэмюэла Хантингтона о столкновении цивилизаций станет умозрительным.

- Как различия в трактовке шариата преломляются в практической политике?

- Суннитские школы исходят из того, что своего законного лидера избирает сама мусульманская община, в то время как шиитские школы считают, что религиозная и политическая власть ниспосланы свыше и принадлежат потомкам пророка.

В действительности государства исламского мира делятся на три класса: светские правительства, которые ограничивают роль религии регулированием частной жизни граждан; формально религиозные, но по сути светские правительства, которые при этом санкционируют право клерикалов вторгаться в общественную жизнь (Саудовская Аравия); религиозные правительства (Иран).

По иронии судьбы, борющиеся между собой за господство в регионе суннитская Саудовская Аравия и шиитский Иран поддерживают свои диктаторские режимы и подавляют политические свободы, опираясь на одну и ту же максиму шариата: восстание против властей - это не что иное, как восстание против того, что создал Бог. По их версии, исключительным правом изменить власть обладает лишь Бог, а не люди.

- А как шариат становится инструментом внешней политики?

- Было бы неверным считать, что законы шариата пытаются использовать исключительно как инструмент внутреннего ограничения прав и свобод. К примеру, можно говорить о том, что в основе стремления Ирана ввести в заблуждение мировое сообщество по поводу своих ядерных программ лежит сформулированная шариатом концепция "факкия", обосновывающая право верующих умышленно утаивать правду от неверующих.

Неудивительно, что есть люди, которые считают, что ислам разрешает правоверным мусульманам сознательно обманывать немусульман. Те, кто действуют подобным образом, искренне полагают, что таким поведением они способствуют распространению религии ислама везде и повсюду.

Более того, радикальные исламские группировки апеллируют к шариату, оправдывая свое право совершать теракты как против немусульманского населения Запада, так и против единоверцев-мусульман под лозунгом джихада. В этих случаях джихад понимается как право каждого мусульманина вести войну против всех немусульман и отступников от мусульманской веры. Конечной же целью этой борьбы провозглашается установление мирового господства.

Газета "Коммерсантъ", №208 (4749), 08.11.2011