Китай и Россия все больше сближаются в своих оценках текущих событий на Ближнем Востоке и в Северной Африке, замечает в своей статье в Foreign Policy Дмитрий Тренин, директор Московского центра Карнеги. В Совбезе ООН Россия и Китай либо выступают против западных инициатив, либо высказывают сдержанное отношение к ним.

"Одним кажется, что это солидарность двух авторитарных правительств, другие видят слаженные попытки расшатать и в итоге подорвать господство США и Запада в мировой политике", - замечает автор. Сам Тренин полагает, что реальное объяснение намного шире и западным политикам только предстоит в нем разобраться.

"Начнем с того, что идеология тут ни при чем", - пишет Тренин. Китай и Россия давно отвергли коммунистические идеологии. Верно, что обе страны - авторитарные. "Но никакого "авторитарного интернационала", который вдохновлял бы авторитарные режимы на солидарность, не существует", - подчеркивает Тренин. Достаточно взглянуть, как Катар недавно обошелся с Каддафи, а Саудовская Аравия относится к Асаду. Россия и Китай действуют сугубо прагматично, заключает автор.

Региональное геополитическое соперничество тут тоже почти не явлено, считает Тренин. У Китая глобальные интересы носят экономический характер: например, он зависит от Ирана как поставщика нефти. Москва поставляет некоторым ближневосточным странам оружие или атомную технику, но определенно не соперничает с Вашингтоном за сверхгосподство.

"Ни Пекин, ни Москва не испытывают особой симпатии к ближневосточным правителям", - продолжает Тренин, напоминая, что Мубарак был союзником США, президент Туниса Бен-Али был близок к Парижу, Каддафи в 2003 году помирился с Западом.

Особый случай - Асад в Сирии, сохраняющей дружеские отношения с Москвой с советских времен. Россия определенно не хочет терять Сирию. Пекин и Москва проводят сходный курс: требуют от Дамаска реформ, общаются с правительством и оппозицией, отказываются поддержать санкции в ООН.

Согласно официальным заявлениям Пекина, он "поддерживает сирийский народ". О том же самом говорят и западные правительства. Но для многих на Западе "поддержка" означает активное вмешательство и не исключает силовых мер. "Китайцы понимают дело иначе: нужно позволить сирийцам самим разобраться между собой, без вмешательств извне, и в итоге признать решение народа, как Пекин в итоге и сделал в Ливии", - говорится в статье.

Россия и Китай возражают против интервенций Запада во внутренние дела других стран, в том числе во имя человечности или демократии. "Но дело не только в том, что Пекин и Москва опасаются за собственную безопасность", - считает автор. События в Ливии продемонстрировали России и Китаю, что Запад под давлением своих правозащитников "может ввязываться в гражданские войны за границей, даже когда западным лидерам следовало бы проявить благоразумие".

Между тем Сирия имеет важное стратегическое значение, а гражданская война в этой стране, как уверяют Россия и Китай, станет плодородной почвой скорее для межконфессиональных раздоров и религиозного радикализма, чем для демократии и верховенства закона. Конфликт внутри Сирии скажется на ситуации в Ливане и Израиле, введет в игру "Хизбаллу" и "Хамас". Россия опасается исламистского экстремизма, Китай импортирует почти всю нефть с Ближнего Востока. "Они вряд ли могут приветствовать кризис в Сирии", - заключает автор.

По мнению Тренина, теперь Москва и Пекин уверены, что Запад поставил на Асаде крест и готовится к смене режима, так что за санкциями последуют более энергичные меры.

Почему политика России и Китая в отношении Сирии отличается от политики США и ЕС? Во-первых, Москва и Пекин не считают, что активное вмешательство в гражданские конфликты в других странах благоразумно и эффективно. Во-вторых, они не полагают, что режим Асада следует свергнуть в ходе антииранской стратегии.

Со своей стороны, Тренин напоминает Москве и Пекину: "критика и лидерство - не одно и то же". Говорить "нет" - недостаточно, нужно предлагать реалистичные альтернативы, заключает он.

25 ноября 2011 г.
Дмитрий Тренин | Foreign Policy