Человек с большой буквы

Знаменательная дата. 100 лет со дня рождения видного государственного деятеля, главы Казахстана в годы Советского Союза, внесшего огромный вклад в развитие нашей республики, и просто замечательного человека Динмухамеда Кунаева. Мы не будем в этой статье подробно останавливаться на успехах, которых под руководством Кунаева достиг Казахстан. Просто постараемся на основе воспоминаний современников рассказать о немногих событиях на нелегком жизненном пути Димаша Ахметовича, о взлетах и падениях, о личной жизни, о детстве и юности, о зрелости и мудрой старости.

Город Верный, я твой сын

В городе Верном, в Большой Станице на улице Саркандской, стоял большой дом купца Иванова, где сдавались квартиры внаем. Именно там, в маленькой комнатушке,
12 декабря 1912 года, как раз перед Новым годом, зашелся криком новорожденный младенец, которому дали имя Динмухамед.
Через два года отец семейства Менлиахмед Кунаев выстроил небольшой домик на Старокладбищенской улице. Сейчас на месте того домика находится Центральный универмаг (ЦУМ). То есть, по оценкам алма-атинских пацанов, – это район Дерибаса, и сам Кунаев по их определению тоже был бы дерибасовским.
Сейчас в некоторых СМИ муссируется слух о том, что Кунаев был по национальности татарином и лишь из-за выгоды в карьерном росте поменял отметку в пятой графе. Все писаки ссылаются при этом на воспоминания Исмаила Юсупова, причем совершено не интересуясь личностью этого человека и мотивами его россказней. Остановимся на этом подробнее, тем более что с Юсуповым связаны нелегкие события в жизни Кунаева и его первая опала.
В 1962 году глава Советского Союза Никита Хрущев "озаботился" новой бредовой идеей – передать несколько хлопкосеющих районов Чимкентской области соседнему Узбекистану. С чисто экономической точки зрения проект выглядел рационально – Узбекистан был лидером в производстве хлопка, и такое объединение пошло бы на пользу. Но с точки зрения политики и государственных интересов это была бомба, мина замедленного действия. На такие мины Хрущев был мастер. Вспомним Крым в Украине и Нагорный Карабах на Кавказе.
Представьте – отдать Узбекистану районы, где 95 процентов составляет коренное казахское население. Через пять-десять лет такое присоединение однозначно закончилось бы межнациональным конфликтом. Это хорошо понимало все руководство Казахстана, и, кстати, узбекские руководители тоже это осознавали и особо не стремились к расширению своей республики. Но возражать Хрущеву, причем в самой категоричной форме, осмеливались только тогдашние Первый секретарь ЦК Компартии Казахстана Динмухамед Кунаев и Председатель Совета министров КазССР Масымхан Бейсебаев.
Как раз в середине декабря в Кремле давался концерт деятелей искусств Казахстана, и целая делегация наших республиканских руководителей отправилась в Москву. На этой встрече Кунаев хотел убедить Хрущева и других членов правительства в пагубности их затеи. И ему это почти удалось, он привлек на свою сторону почти все Политбюро. Хрущев оставался в одиночестве и должен был отменить свое решение. И тут в самый ответственный момент к Хрущеву проникает член нашей делегации – секретарь Южно-Казахстанской области Исмаил Юсупов со своей запиской, в которой полностью поддерживает замыслы Хрущева и экономически обосновывает их выгоду. Сказать, что Юсупов не понимал серьезности такого решения, нельзя. Все он великолепно понимал и осознавал. Просто сиюминутное желание карьериста угодить и выдвинуться в глазах начальства возобладало над здравым смыслом.
Старая как мир дворцовая интрига прошла. Кунаева понизили, назначив Председателем Совмина, Бейсебаев стал его заместителем, а Первым секретарем ЦК Компартии Казахстана, естественно, был назначен Исмаил Юсупов. Два года он царствовал в республике, полностью переняв поведение своего покровителя Хрущева: с начальством был льстив и угодлив, с подчиненными – груб и надменен. Но самое главное – в отличие от Кунаева, который всегда стремился сгладить и смягчить, а часто и положить под сукно прямолинейные и неадекватные решения генсека, Юсупов следовал указаниям Хрущева, не отходя от них ни на йоту. И пошли племенные жеребцы своим ходом на мясокомбинат, в колхозах обобществляли кур и цыплят, урезали приусадебные участки. Результат не замедлил сказаться – провален план по заготовкам сельхозпродуктов и фуража, море разгневанных писем от народа в республиканские и центральные органы власти. Только благодаря невероятным усилиям Кунаева, мотавшегося день и ночь по областям, удалось избежать больших потерь в животноводстве.
Кроме того, достал Юсупов своими кляузами и интригами не только республиканских, но даже московских членов правительства. Так что когда скинули его благодетеля Хрущева, сразу взялись за Юсупова. Брежнев ему посоветовал написать заявление об уходе, что тот и сделал. В руководители республики и Москва, и Казахстан единодушно выбрали Кунаева, который через два года добился возвращения чимкентских районов. Юсупов был направлен в Уральск на должность председателя облисполкома, но и там работа у него не клеилась, все развалил. Затем он был переведен в Министерство пищевой промышленности, откуда ушел на пенсию и начал писать свои воспоминания. Грязью обливал Юсупов в своих мемуарах всех подряд, а особенно Кунаева и Брежнева. Грязный пасквиль, полный клеветы и фантастических измышлений. Какие там "чистые помыслы"?
А что касается национальности Димаша Ахметовича – достаточно взглянуть на фотографии, чтобы убедиться, что он казах. А если хотите узнать о его детстве и юности, то лучшее доказательство – книги известного казахстанского писателя Дмитрия Снегина, которого в двадцатых годах вся Алма-Ата знала как Митьку Поцелуева – отпетого хулигана и самого близкого друга Димаша Кунаева.
Предки Кунаева были животноводами и жили на берегах рек Курты и Или в районе Куйгана. Прадед Азнабай по каким-то причинам поссорился с сородичами, снял свой аул и через Или по юго-восточному берегу Балхаша добрался до Аягуза, а оттуда откочевал на земли рода тобыкты. Там он женил своего второго сына Коная. У Коная родились сын Жумабай и дочь Булонтай. После смерти Азнабая тобыктинцы начали притеснять Коная и его родичей. Конай принял решение со своими близкими перекочевать и вернуться на свои земли в Семиречье. Размес-тив своих одноаульцев на родных землях, Конай в поисках лучшей жизни переезжает на правый берег реки Алматинки, отдает своего сына Жумабая на учебу в мусульманскую школу. Жумабай Конаев и был дедом Димаша Ахметовича.
Учился Динмухамед Кунаев хоть и не отлично, но хорошо. В свободное время играл, как все алма-атинские мальчишки, в асыки, подбрасывал лянгу, бегал в цирк и кино, совершал с друзьями походы на Медеу, а когда стал постарше, ходил на охоту. На охоту ходили обычно втроем – Димаш, Митька Поцелуев и еще один товарищ, у которого было старое отцовское одноствольное ружье. Друзья сразу определили очередность, в которой будут стрелять. Правила были как в бильярде: попал – стреляй еще, промазал – отдай ружье следующему. Может, поэтому до глубокой старости Димаш Ахметович стрелял всегда метко и старался поразить цель с первого выстрела.
Об удивительной феноменальной памяти Кунаева говорят все, кто его знал. Даже достигнув 80-летнего возраста, он хорошо помнил своих сослуживцев с рудника. Причем не только лица и имена, но даже семейное положение. Помнил он великолепно и школьные годы, своих одноклассников и учителей.
А как он знал родной город! Журналист Геннадий Толмачев, последние годы близко общавшийся с Димашем Ахметовичем, вспоминал, как интересно с ним было прогуливаться. Кунаев знал каждую улицу, мог рассказать, как она называлась до революции и позже, кто в этих домах жил, рассказывал массу занимательных фактов из истории Алматы. Настоящая находка для краеведа.
Еще в школе Димаш Кунаев выбрал будущую трудовую стезю – он решил стать горным инженером. По тем временам редчайшая для казаха профессия. Но молодого юношу вдохновлял образ первого инженера-казаха Мухамеджана Тынышпаева, который был для него примером.
Большое влияние на молодого Кунаева оказывал и его дядя по материнской линии Ахметжан Чимбулатов – активный участник Гражданской войны и организатор комсомола в Семиречье и в Верном (в 1938 году он был репрессирован и расстрелян). Именно под его влиянием Димаш Кунаев вступил в комсомол и навсегда проникся коммунистической идеологией.

Горный инженер

В начале 90-х годов появилась мода печатать визитные карточки. Изгалялись, как могли: на трех-четырех языках, с перечислением всех титулов и званий, с фотографиями и различными гербами. Предложили сделать визитки и Кунаеву. Тот согласился. Маленький кусочек бумаги с фамилией, именем, отчеством, а внизу всего два слова: "горный инженер". Это не скромность, это мудрость. Все преходяще в этом мире – и титулы, и звания, и должности. А профессия и знания – вечны. Лучше всех это понимал Кунаев.
Летом 1931 года молодой Димаш Кунаев по комсомольской путевке едет в Москву и поступает в Московский институт цветных металлов и золота. Лекции, семинары, практические занятия, общежитие – все как у обычных современных студентов. Только жить приходилось на одну стипендию – 45 рублей. Кунаев подрабатывал, разгружая вагоны. Горячительными напитками студенты не увлекались – средства не позволяли, но жили весело и шумно. На стипендию покупались трехразовые талоны в студенческую столовую, а оставшиеся деньги шли на развлечения, в первую очередь на театр. Особенно студент Кунаев любил ходить во МХАТ, стал завзятым театралом.
А из дома помощи не было. Из Казахстана доходили слухи о свирепствовавшем там страшном голоде, геноциде и административно-бюрократическом терроре. По инициативе казахского землячества в кинотеатре "Колизей" (ныне "Современник") состоялось собрание. Студенты потребовали правдивой информации о положении в респуб-лике. Успокоить их в Москву приехал секретарь Казахского крайкома Кохиани. Разговор получился резким и неприятным, студенты чуть ли не в глаза называли его лжецом. Особенно ярко и красноречиво выступил брат Ураза Джандосова – Оразалы.
Как раз в это время Сталину было направлено "письмо пятерых" – обращение молодых писателей-коммунистов Мусрепова, Алтынбекова, Гатаулина, Дауткалиева, Куанышева. Турар Рыскулов, занимавший в то время пост заместителя председателя Совнаркома, тоже обратился к вождю со служебной запиской, описывающей катастрофические перегибы коллективизации в Казахстане. Кроме того, в республике начался рост антисоветских выступлений и даже вооруженных восстаний.
Все эти события в совокупности заставили Сталина убрать Голощекина и назначить на его место Левона Мирзояна, при котором бедственное положение людей стало постепенно выправляться.
В июле 1936 года Кунаев, окончив горный факультет Московского института цветных металлов и золота, получил направление на стройку Коунрадского месторождения медно-порфировых руд. Тогда там был жуткий дефицит инженерных кадров, и Кунаеву сразу предложили вакансию старшего инженера в проектном отделе. Но молодой специалист наотрез отказался. Он не захотел сидеть в теплой конторе, а потребовал направить его на производство. Кунаев хотел досконально изучить свою профессию, пройти через все ступени.
Начал он машинистом станка ударно-вращательного движения. Вечерами после тяжелого трудового дня в землянке со свечкой он штудировал новые книги и учебники. Уже через два месяца молодого упорного инженера назначают начальником бурового цеха.
Тогда на рудниках большинство рабочих были казахами, бежавшими от ужасов коллективизации. На руднике все-таки хоть кормили и выдавали какую-то одежду. Но среди высококвалифицированных рабочих большинство все-таки были русские. Им было сложно выговаривать длинные казахские имена. И молодой буровой мастер Динмухамед Менлиахмедович сократил свое имя-отчество до Димаша Ахметовича.
Сам того не замечая, молодой инженер превращался в надежного, исполнительного, знающего специалиста, которому спокойно можно было поручить любое ответственное дело. Уже через три года он стал главным инженером и исполняющим обязанности директора рудоуправления. Конечно, в столь быстрой карьере сыграли свою роль производственные знания молодого инженера. Но был и другой фактор – по стране катилась волна репрессий. Инженеров старой школы увольняли, арестовывали, подвергали гонениям. С какой теплотой вспоминал позже Кунаев своих учителей – Иванова, Степанова, Богатикова и других.
"У нас в Коунраде политических процессов не было. Ни одного. Аресты чекисты производили, как правило, ночью. Приезжали на машине, увозили – и ни слуху ни духу о нем. Ни о каких ходатайствах, поручительствах, общественной защите и речи быть не могло. Я, например, лишь в 1955 году, будучи Председателем Совета Министров республики, узнал, что Иванова расстреляли в 1938 году". (Из воспоминаний Д. А. Кунаева).
В те годы случилось главное событие в жизни Кунаева. Собираясь в свой первый трудовой отпуск, он по просьбе своего близкого товарища Масгуда Бакаева взялся передать письмо Зухре Ялымовой, проживающей в Алма-Ате на Фурманова, 125. Кунаев отправился по этому адресу, вручил письмо и познакомился с Зухрой. Это была очень привлекательная, начитанная и серьезная девушка. Они встречались почти каждый день, бродили по улицам города, ходили в кино, прослушали весь репертуар гастролирующей в Алма-Ате Свердловской оперетты, которая выступала в летнем театре, находящемся на углу улиц Карла Маркса и Советской. Когда Динмухамед уехал в Коунрад, они стали регулярно переписываться.
В конце сентября 1939 года Кунаев по срочному вызову вылетел из Балхаша в Алма-Ату, где получил назначение в Риддер. В тот же вечер 17 сентября Кунаев встретился с Зухрой.
"Как ты смотришь, Зухра, – сказал я, – если в Риддер мы поедем вместе? Это было признание в любви и предложение Зухре стать моей женой. Она согласилась, и это были самые счастливые дни моей жизни.
Я благодарю судьбу, что соединил жизнь с любимым, чутким, внимательным и обаятельным человеком".
Большая и единственная в жизни Динмухамеда Ахметовича любовь. Он всегда был с женой по-старомодному галантен и обходителен. Геннадий Толмачев рассказывает, что был потрясен, когда после кончины Зухры Шариповны услышал от Кунаева слова: "Мы с ней прожили 50 лет 6 месяцев и два дня".
Молодая супружеская пара Кунаевых уже через несколько дней уехала в Риддер. Там им выделили уютную комнату в четырехквартирном доме. К дому прилегал небольшой земельный участок, где весной Зухра Шариповна разбила маленький огород. На подъемные деньги купили корову, необходимый садовый и кухонный инвентарь. Хозяйственный отдел выделил кровать, стол, несколько стульев. Что еще надо молодоженам? Из окна был виден копер Григорьевской шахты. Даже дома Кунаев по движению шкивов на копре мог наблюдать, как идет добыча. Если случался сбой на шахте, директор быстро появлялся на месте происшествия.
Время работы в Риддере Кунаев всегда считал самым счастливым периодом своей жизни. Тяжелая работа, постоянные перегрузки, ночевки на шахте, но и видимые результаты. Рудники стали выполнять производственный план, были внедрены новые методы труда, было модернизировано производство. Предприятие выбилось в число передовых. Этому даже не помешала грянувшая война. Сам Кунаев из скромности не писал и не говорил, но остались воспоминания работников рудника, утверждавших, что он рвался на фронт и подавал заявление. Но в обкоме партии ему сказали: "Ваш фронт в шахте, в забое, на руднике".

Совнарком

В апреле 1942 года Кунаева вызвали в Алма-Ату, и Первый секретарь Скворцов объявил, что он назначается заместителем председателя Совнаркома и будет курировать промышленность союзного подчинения. Возражения Кунаева первый хоть и выслушал, но сказал: "Это решение ЦК. А коммунист должен выполнять решения партии".
Трудное было время. Дни и ночи мотался Димаш Ахметович по рудникам и заводам, по шахтам и предприятиям. Железная руда, уголь, свинец, золото, медь, цинк, вольфрам и молибден для танковой брони и другие металлы, столь необходимые для Победы. В свинце каждой пули, выпущенной по врагу, в броне каждого танка есть толика труда Кунаева. И не зря 24 июня 1945 года Кунаева с супругой пригласили в Москву, на Парад Победы. Это была и его Победа.

Академия наук

После войны, не отрываясь от работы, Кунаев начал трудиться над диссертацией, в которой наметил месторождения, где можно добывать руду открытым способом, в карьерах. Это было очень актуально в тяжелые послевоенные годы, когда не хватало ни оборудования, ни средств.
Научная деятельность Кунаева имела и последствия в карьере. Весной 1952 года его вызвал к себе тогдашний глава республики Шаяхметов и сказал, что рекомендует Кунаева в президенты Академии наук вместо Каныша Сатпаева.
В некоторых публикациях высказывалось мнение, что Кунаев "подсидел" Сатпаева и в дальнейшем негативно относился к нему. Но пусть писаки вспомнят, какое это было время. 1952 год. Сталин еще жив и маниакально подозрителен. По стране начинается волна новых репрессий: "Ленинградское дело", "дело маршала Новикова", "дело врачей", "дело космополитов", гонения на ученых-генетиков, опала маршала Жукова. И в это время Академия наук Казахстана выпускает учебник, где происходит положительная переоценка движения Кенесары Касымова. В Кремле сразу углядывают в этом национализм – "серьезные ошибки в исторической науке". Над головой ученых сгущаются тучи, особенно над Сатпаевым. Его уже открыто обвиняют в хищениях, бесхозяйственности, а самое главное – в симпатиях к алашординцам. Это уже приговор. А Шаяхметов и Кунаев, "наказывая" Сатпаева, уводят его в тень, подальше от бдительных взоров идеологов и чекистов. По сути, спасают академика. Если бы не их продуманный план, вполне возможно, мы говорили бы о Сатпаеве как об очередной жертве сталинского террора. А так через два года после смерти Сталина Сатпаев снова оказался во главе Академии наук, хотя Брежнев, ставший к тому времени вторым секретарем компартии Казахстана, возражал. Но Кунаев и Пономаренко его переубедили. Через двадцать лет уже генсек СССР Леонид Ильич Брежнев предложил рекомендовать на пост президента Академии наук Казахстана младшего брата Кунаева – Аскара Менлиахмедовича. Сам Димаш Ахметович протестовал, предчувствуя, что его обвинят в протежировании родственников. Но Брежнев добродушно сказал: "Не будь ему тормозом. Он ведь не виноват, что твой брат".Брежнев очень хорошо разбирался в людях. Об Аскаре Кунаеве много говорили. В годы застоя его шепотком поругивали в курилках и кухнях, в перестройку громко ругали и обливали грязью с экранов телевизоров и в газетных статьях. А сейчас ученые с ностальгией вспоминают его президентство и называют то время не иначе как "золотая эпоха Кунаева". Новейшее импортное оборудование, новые современные здания институтов и лабораторий, премии, высокие оклады и гонорары, дома отдыха и санатории, квартиры для сотрудников – о подобных благах нынешние ученые могут только мечтать.
Но вернемся к Димашу Ахметовичу. Мало кто знает, что, будучи президентом Академии наук, он фактически спас Мухтара Ауэзова, на которого ополчились и Шаяхметов, и секретарь Казахстана по идеологии Мухамбетгали Сужиков. И опять же из-за Кенесары Касымова. Предлагали даже лишить звания академика. Кунаев категорически возражал: "Нас не поймут. Ведь академик – это пожизненное звание". После серьезного и безрезультатного разговора Кунаев немедленно без разрешения вылетел в Москву и через отдел науки ЦК КПСС все-таки отстоял Ауэзова.
Вообще Кунаев отличался доброжелательным и сдержанным отношением к чужому мнению, пусть даже противоположному общепринятой идеологии. Никакой агрессивности, никаких нравоучений. Когда он был во главе Казахстана, в республике не было ни одного политического процесса или судилища над инакомыслящими. Главный идеолог партии Михаил Суслов неоднократно с ехидцей пенял: "Что ж у вас в
республике ни одного диссидента нет?".
Единственным пострадавшим был Иван Шухов – редактор республиканского журнала "Простор". На страницах своего журнала он начал печатать роман Фредерика Форсайта "День Шакала". Ничего антисоветского в этом романе нет, но Суслов, усмотрев в нем методику политического убийства, потребовал изъять выпущенный номер. Шухов, уверенный в том, что его защитит Кунаев, не согласился и даже напечатал вторую часть. Грянул гром, Суслов требовал примерного наказания, чуть ли не обвинения в антисоветской пропаганде. Кое-как Кунаеву удалось уговорить убрать самые грозные обвинения, но Шухова пришлось снять с должности и влепить ему строгий выговор. Можно сказать, что легко отделался.
В 1975 году Суслов и Андропов попытались сделать диссидента из Олжаса Сулейменова, написавшего книгу "Аз и Я". Книгу обвинили в антирусской направленности. На XXV съезде КПСС генсек Брежнев в докладе должен был осудить Сулейменова за национализм, но не сделал этого. А причина в том, что за молодого автора вступился Димаш Ахметович Кунаев. "Олжаса на растерзание я не дам", – сказал Кунаев генсеку и попросил его прочесть "Аз и Я".
Для Брежнева прочитать книгу, притом научную, было уже само по себе подвигом. Но он прочитал ее, причем до конца, что говорит об увлекательности и доступности слога "Аз и Я".
"Никакого антисоветизма или национализма в книге нет", – при встрече сказал он Кунаеву.

Во главе правительства и Казахстана

Через год после смерти Сталина Кунаева назначили Председателем Совета министров КазССР. Как раз началась целинная эпопея. В республику зачастил тогдашний генсек Никита Хрущев. Ему нравился Кунаев – умный, надежный исполнитель, выполняющий все решения партии. Именно Хрущев настоял в 1960 году на избрании Кунаева Первым секретарем ЦК Компартии Казахстана, то есть главой республики. Но постепенно отношения между ними стали портиться. Хрущев терял связь с реальностью, придумывал разные фантастические проекты, становился все грубее и нетерпимее. А Кунаев был одним из немногих, осмеливающихся возражать. "Опять Кунаев недоволен, у него свое мнение", – можно было часто услышать от Хрущева. Возникали разногласия насчет образования краев в республике, передачи Мангышлака Туркмении, образования совнархозов, споры насчет кадровой политики и процесса освоения целины. Хрущев, как всегда, торопился и желал, чтобы все реформы проводились немедленно, а Кунаев протестовал против этого – делал все обдуманно. Кульминацией разногласий был конфликт из-за хлопкосеющих районов, о котором писалось выше. Кунаева сняли с поста, но расставаться с толковым и дельным работником Хрущев не захотел – снова перевел его на должность премьера.
После того как Хрущева сняли, Кунаев снова встал во главе республики и оставался на этом посту 22 года. Много хорошего он сделал для Казахстана. Мечтал он, чтобы наша республика стала благодатным цветущим краем, а город Алматы – самым красивым в мире. Ругали его за строительство ненужных, помпезных объектов, а сейчас они – гордость нашего города.
Были в его жизни хорошие дни, были и тревожные. В 1973 году на плотину Медеу, словно проверяя ее на прочность, обрушился мощный сель. В эти трудные дни Динмухамед Ахметович сам возглавлял ответственную работу по предотвращению последствий селевого потока и созданию условий для спокойной жизни и работы населения города. Практически дневал и ночевал на плотине. И все-таки город спасли. Только когда опасность полностью миновала, Кунаев свалился – первый инфаркт. И хотя до этого курил 44 года, бросил сигареты сразу и бесповоротно.
Работал он много. По сути, был трудоголиком. Пунктуален, всегда точен. Одевался Димаш Ахметович строго и элегантно. Галстук всегда завязывал сам, причем знал множество узлов. Его старинный друг Брежнев часто шутил, что у Димаша самый лучший галстук в ЦК. Пожалуй, из всех советских лидеров Кунаев был настоящим клэверменом, как говорят сейчас. Один американский журналист вспоминал, каким увидел Димаша Ахметовича: "Он был одет в элегантный, дорогой итальянский костюм, на глазах у него были черные очки, а в руках – красивая трость, украшенная сплетенными змеями и потрясающей работы рукояткой. Одной этой трости было достаточно, чтобы властвовать над людьми".
Кунаев не признавал игр в карты. Зато любил раскладывать пасьянсы, утверждая, что это помогает ему сосредоточиться. Великолепно играл в бильярд. Еду предпочитал простую, без деликатесных изысков. Любил национальные блюда, особенно плов. Повара, направляемые из ХОЗУ Совмина, проходили "практику" у Зухры Шариповны, которая, как истинная татарка, была отменной стряпухой. Любил кисломолочные напитки, особенно жент и коже. К спиртному был равнодушен, на многочисленных застольях только пригубливал рюмку коньяка. Но столь частой агрессивности трезвенников к пьющим у него не было. Если это не служит помехой делу – то пожалуйста. Геннадий Толмачев на 80-летии Кунаева долго крепился, тоже только пригублял. Димаш Ахметович это заметил, отвел его в сторону: "Я вас сегодня не узнаю", налил бокал коньяка, заставил выпить: "А вот сейчас узнал".
Кунаев не ругался, не любил повышать голос, не употреблял соленых словечек, чем грешил его друг Брежнев. Даже приказы облачались в такую дружелюбную форму, что обижаться на них было нельзя, но и ослушаться – невозможно. Однажды один из областных деятелей (не будем называть его фамилию) запил. Несколько дней его не могли найти. Наконец, нашелся – пришел, потупив глаза, в кабинет к Кунаеву. Димаш Ахметович молчит, провинившийся тоже. Пауза длится минут пять. Затем Димаш Ахметович спросил:
– Ты все понял?
– Да.
– Тогда иди.
После такого "разговора" этот секретарь обкома до пенсии не пил.
Любил веселое застолье, искрометные шутки, умную беседу. Всегда был душой компании, обладая высокой харизмой, умел привлекать к себе людей.
Не любил помпезные выезды, работу на публику, многочисленную охрану. Не любил, когда милиция перекрывала все дороги согласно циркулярам. Из воспоминаний
А. Г. Платаева, тогдашнего министра МВД: "Проигнорировать приказ я не мог, о чем прямо сказал Кунаеву. И тогда, я заметил, Димаш Ахметович пошел на хитрость. Он чаще стал выезжать из ЦК внезапно, никого не предупреждая… Ну а мы, конечно, не успевали перекрывать улицы. Поэтому он ездил в сопровождении лишь одной машины ГАИ… Он всегда чувствовал настроение народа. Знал, как это раздражает людей, до мата доходило, когда мы тормозили общественный транспорт, прижимали машины к бордюрам, изменяли маршруты автобусов".
В 60-е годы он жил на пересечении улицы Кирова и проспекта Коммунистического и на работу в Дом правительства ходил всегда пешком. Сопровождал его обычно комиссар, так тогда называли начальника охраны, Петр Павлович Кравчук, а позже Анатолий Иванович Горяйнов. Но ни в какое сравнение с современными секьюрити они не шли – ни рук на кобуре, ни пистолетных взглядов по прохожим. Шли они, весело переговариваясь, шутили. Димаш Ахметович всегда здоровался со встречными. Кстати, именно Горяйнову мы обязаны большинством неофициальных фотографий Кунаева. Анатолий Иванович был фанатиком фотографии. Первый "Никон" в Алматы был именно у него. Кунаев вначале сердился, даже запрещал, а потом свыкся с причудами своего телохранителя, махнул рукой.
Ныне Анатолий Иванович Горяйнов почти постоянно живет на даче за Акжаром. После инсульта тяжело болеет и со слезами вспоминает те годы, которые ему довелось прожить рядом с великим человеком.
Особенно любил Кунаев охоту, но охотился редко: три-четыре раза в год. Все рассказы про привязанных кабанов или уток – типичные байки. Никаких загонщиков, "нечаянных трофеев", никаких шумных свит и многолюдных пикников. Когда охотился в заказниках, добычу приказывал отправлять в магазин "Природа".
Не было у Кунаева никакого стяжательства и алчности. По сути, он был бессребреником. Да и для кого копить деньги? Детей, к сожалению, у Кунаевых не было, хотя в квартире постоянно бегали маленькие племянники. Государственная квартира, государственная дача и никаких личных сбережений. Когда Кунаева сняли и начали кропать дело, в квартире произвели обыск. Ничего не нашли. Вечером московский следователь звонил из УВД своему начальству и ревел в трубку: "Ну нет у него ничего! Только зажигалки и ружья. Больше ничего нет!!!".
Насчет зажигалок и ружей. Если Зухра Шариповна собирала Кораны, то Димаш Ахметович хоть и не курил, собрал коллекцию оригинальных зажигалок. Их у него было около 500 штук. А еще были различные охотничьи ружья и великолепная коллекция ножей. Их как главе государства преподносили в подарок различные иностранные и советские деятели. Великолепная винтовка от Фиделя Кастро, кинжал от Назарбаева, на котором выгравировано "НАН – ДАК". Некоторые ножи Кунаев приобретал за собственные деньги, например, великолепный набор метательных клинков. Осуждать его за такую страсть невозможно – каждого мужчину завораживают хищная сталь клинка и смертоносная красота винтовки. Сегодня большинство этих экземпляров выставлены в Музее Д. А. Кунаева. Статью хочется закончить словами-пожеланиями самого Динмухамеда Ахметовича:"Сплоченности. Дружбы. Реалистичности. Миролюбия. Бескорыстия. Вдумчивой, энергичной, а главное, результативной работы. И тогда Казахстан, да и не только Казахстан, выйдет из глубокого кризиса, в наши дома придет полный достаток, в семьях навсегда поселятся добро и радость. Счастья вам, родные мои люди, казахстанцы!Счастья вам всем, добрые люди Земли!".

№ 5 (17363) от 14.01.2012
Эрик АУБАКИРОВ, Алматы