Наши спецкоры Дмитрий Быков и Валерия Жарова в православное Рождество отправились на перуанский вулкан с говорящим названием Хуйнапутина, чтобы осуществить на его жерле оппозиционно-языческий обряд.

Для оккультных целей они прихватили с собой брелок с изображением Владимира Путина, календарик с МедвеПутом и яйцо всевластия – крашеное деревянное яйцо с портретом премьера…

Тайна молодой горы

О вулкане Хуйнапутина [Huainaputina – встречается также написание Huinaputina, но в основном на старых картах] у нас уже писали в паре газет. Сообщалось, что в переводе с языка индейцев кечуа название вулкана, звучащее как Уайна Путина, означает "молодая гора" (или, если точнее, "второстепенная горка", "так себе вулкан"). Извержение этого вулкана с 15 по 19 февраля 1600 года, самое мощное в истории Латинской Америки, привело, по некоторым предположениям, к великому похолоданию и голоду в Европе, а стало быть, и в западной части России: из-за этого голода у нас и случилось Смутное время, среди лета выпал снег, а Борис Годунов оказался крайним.

Магическая связь вулкана Хуйнапутина, расположенного на северо-западе Перу, с российской историей волновала нас давно. Несколько его фотографий и даже фрагмент американского фильма о нем нашлись в Сети, но в последнее время в связи с известными настроениями в обществе название молодой горы приобрело особую актуальность. Нам даже стало казаться, что в ее посещении есть магический смысл. В конце концов у нас и наших детей, особенно чутких ко всему волшебному, возник рискованный замысел – побывать у знаменитого вулкана Хуйнапутина и бросить в его жерло кольцо всевластия с изображением Того, о Ком Лучше Не Надо. Иначе судьба демократических преобразований в России может оказаться под угрозой.

Пять лет назад я уже побывал в Перу – в таинственном селении Nahui, куда прежде не ступала нога россиянина, хотя название села, насчитывающего 50 человек и стоящего на склоне одноименной горы, было культовым по обе стороны океана.

Рискованное путешествие в перуанскую глубинку организовало тогда турагентство "Аэрос трэвел". Сейчас мы опять обратились к всемогущей Галине Бросалиной, но попасть на вулкан Хуйнапутина оказалось куда сложней, чем пойти Nahui. Во-первых, сезон дождей. Во-вторых, проезжей дороги к огромной горе нет – ехать придется на мулах. В-третьих, без специальной подготовки до кратера не добраться, и если нам все же приспичило бросать в него магические предметы, придется заранее подписать бумагу о том, что турфирма нас предупреждала и никакой ответственности не несет. В конце концов перуанцы утрясли маршрут, отыскали гида с опытом скалолазания (англоязычного, поскольку требовать еще и знания русского было бы уже наглостью) и согласовали с нами тур на рождественскую неделю. В Рождество нам предстояло взойти на Хуйнапутина и спасти русское освободительное движение от рутины и дрязг, в которых оно начало погрязать.

Лисий хвост, глаз и кактус

Добираться до вулкана нам предстояло тремя самолетами и вездеходом, и это еще не считая мулов. Первая стоянка в Перу случилась в знаменитой древней столице Куско, где нас познакомили с шаманом.

– На такое серьезное дело, да еще без специальной подготовки, – пояснила местная гидесса, – нельзя идти просто так. Чтобы подействовало, вы должны провести на вершине ритуал. Если поискать на базаре шамана, он обязательно найдется.

Шаман и в самом деле скромно сидел в центре огромного крытого рынка, на который не так уж часто заглядывают туристы: их отпугивают гвалт и некоторое специфическое зловоние. Представьте себе Черемушкинский рынок в расцвете проклятых девяностых – с пищевыми и вещевыми рядами, добавьте развернувшуюся тут же торговлю горячей похлебкой из кур и жареными морскими свинками с оскаленными зубками, помножьте все это на фруктовые запахи расцвета и гниения – и базар в Куско с его гвалтом, пестротой, курениями и шоколадом примерно нарисуется в вашем воображении. Имейте в виду, что в реальности все галдит и пахнет раза в три сильней. Шаман предложил нам специальные сигареты с черным табаком для исполнения желаний, а также бутыль густо-коричневого напитка из кактуса, называемого тут "Сан-Пьетро". Сам кактус – для любителей пожевать – был аккуратно нарезан тут же.

– И что будет? – спросили мы.

– Придет дух, – пожал плечами шаман. – Он может быть злым или добрым, но добровольно не уйдет, так что придется позвать специально обученного человека.

– Точно, точно! – закивала гидесса. – Я денег попросила, так ко мне пришел белый кот. Сидел и не уходил. И муж его видел, и все гости. Он дал нам денег, но взамен потребовал такое, что я не могу вам даже сказать. Мы не выполнили, и тогда все деньги пропали. Мы их плохо вложили. Тогда я позвала шамана, и он увел кота. Кот очень сердился, но ушел.

Мы прикинули свои возможности и поняли, что по дороге на вулкан нам будет не до кота.

– В таком случае возьмите талисманы, – пожал плечами шаман. – Левую руку дайте мне, а правую суньте в мешок. Что вынется, то и будет ваш талисман.

Я вынул чей-то маленький хвост, завернутый в полиэтилен. Еще в этом мешочке был красный пластмассовый глаз.

– Это шерсть редкой горной лисы, – пояснил шаман. – До какого-то момента она будет приносить удачу, а потом неудачу. Надо точно почувствовать время и избавиться от талисмана.

В нагрузку он дал еще магических сигарет и что-то пошептал.

Шейкер 4х4

Вулкан Хуйнапутина расположен в 80 милях от Арекипы – кулинарной и музыкальной столицы Перу. Преодолеть эти мили можно часов за пять: дорога идет сначала на перевал, а потом вниз. Нам предстояла ночевка в горном селении Маталаке, а утром мы должны были выступить в путь к вулкану Хуйнапутина с двумя детьми и поклажей.

Из Арекипы, где в полном соответствии с сезоном хлестал крупный дождь, выехали на могучем джипе-вездеходе 4х4, но даже ему трудно было вскарабкаться на перевал. Дело в том, что рядом с Арекипой расположен действующий вулкан Убейнас (я же говорю, там много выразительных названий). Он начал мощно извергаться летом 2006 года, отравил всю округу газами и завалил ядовитым пеплом, так что из поселков вокруг Арекипы сбежало практически все население.

Мертвые поселки пусты: одноэтажные домики, продуваемая всеми ветрами сельская школа, голое футбольное поле. В этом вполне марсианском пейзаже живее всех выглядели ламы, продолжающие пастись на прежних пастбищах как ни в чем не бывало. Они лежали поперек дороги, вертикально подняв длинные лебединые шеи, и смотрели на джип с искренним непониманием. Мы тоже не очень понимали, зачем нас сюда понесло, особенно когда дорога перешла в серпантин двухметровой ширины.

Дорога грунтовая, трясет на ней так, что джип превращается в шейкер. За пять часов нам не встретилось ни одной машины, и слава Богу: справа скала, слева бездна. К трем часам ночи мы прибыли в горный поселок, где опять-таки не было ни одной живой души – только маленькая церковь на главной площади, как в кошмаре Стивена Кинга. Не брал ни один мобильник. Гид Рене и шофер Эрнесто оставили нас на площади, а сами пошли искать людей. Людей не было. До Москвы 16 тысяч километров, до Арекипы – 100, но они недосягаемы одинаково. Наконец Рене вернулся:

– Едем в полицейский участок, тут недалеко.

Там живые нашлись, но сказали, что к вулкану Хуйнапутина сейчас не проедешь: разлилась и разрушила дорогу горная речка. Шофер Эрнесто не испугался и с разбега форсировал водную преграду, а через пару миль обнаружилось и заветное селение Маталаке, где нам предстояло ночевать. В гостевой комнате стояли три кровати и телевизор, при виде которого я чуть не разрыдался от счастья. Уже не думал, что когда-нибудь его увижу.

Все мулы заняты

На рассвете нас разбудили многочисленные тропические птички. Лисий хвост действовал – в разгар сезона дождей неожиданно выдался изумительно ясный и душистый день. Маталаке оказалось втиснуто в узкую щель между стенами гор. Внизу бурлила коричневая, как какао, и чрезвычайно шумная речка Поньо, устремлявшаяся в океан. До океана было уже ближе, чем до Арекипы.

– Сейчас проедем еще две мили, – бодро сказал гид Рене, – и вы сядете на коней.

– Ура! – воскликнули дети, Андрей и Алиса.

– Какие кони?! – возмутился я. – Нам мулов обещали!

– Все мулы заняты, – пожал плечами Рене.

На коне я сиживал дважды в жизни, и, хотя оба раза усидел, воспоминания были стремные. Мул представлялся мне чем-то более надежным и смирным – вероятно, потому, что я был с ним знаком исключительно по песне Новеллы Матвеевой: "Ну скорей, скорей, мой мул, я вижу, ты совсем заснул"… В реальности мул оказался совершенным ослом, только с длинной конской мордой и бесконечно печальными глазами, в которых сгустилась вся скорбь третьего мира. Мул был действительно занят – он тащил поклажу с палаткой и всем необходимым. Мы не думали, что нам понадобится столько всего, но ехать на таком муле было бы бесчеловечно.

– А вот кони, – приветливо пояснил Рене.

Те лягались и катались в пыли. Их было четверо – две молодые белые кобылки, серый рослый мерин и черный бешеный, храпящий и ржущий кучерявый жеребец, постоянно пристававший к одной из кобылок. Стоило ей приблизиться, как у черного коня стремительно удлинялся член. Кобылки отпихивались и даже лягали его задними ногами, но чувствовалось, что в принципе они не против.

– Сейчас надо пешком спуститься вон в то ущелье, – сказал Рене, указывая вдаль. – Там ждут проводники.

– Мы вообще-то на лошадях не очень умеем, – сказал я робко.

– Ничего, они научат.

– Как их хоть зовут-то, в смысле коней?

– Никак, – махнул рукой Рене. – Они местные.

Для удобства мы сами придумали им имена. Ясно, что на вершину вулкана Хуйнапутина можно было ехать только на несистемной оппозиции. Белых кобылок мы прозвали Чирикова и Рынска, серого основательного мерина – Кудрин, а черного и кудрявого коня с недвусмысленными намерениями – Немцов. Когда распределяли лошадей, буйный Немцов достался, конечно, мне. Я чувствовал это с самого начала. Впрочем, никто и не думал, что лишить Владимира Путина его магической силы будет легко.

Разборки оппозиции

Дети держались в седлах как влитые и всячески веселились, Жарова, умудрившаяся накануне потянуть ногу в Мачу-Пикчу, неплохо смотрелась на Кудрине, а мне Рене сказал:

– Поводьев нет, держись за гриву.

За немцовскую гриву я держался так, что сводило пальцы, но все равно меня здорово мотало. Отчего-то восхождение среди кактусов представлялось мне мирным, почти идиллическим – мудрый конь знает дорогу, а ты знай покачивайся в седле и пой "Чуть видны вдали хребты туманной сьерры". Оказалось, однако, что мне совершенно не до пения, даром что туманная сьерра окружала нас со всех сторон и с запада наползала многообещающая туча. Пока она цеплялась за хребты, но было ясно, что часа через три доползет до нас и прольется, после чего тропа, и так еле видная, размоется окончательно.

Проводники творили чудеса – они исхитрялись идти в гору рядом с нами, периодически смирять лошадей да еще подпихивать мула, который каждые пятнадцать минут останавливался и принимался смотреть в землю большими трагическими глазами. Сначала его тянули на веревке, потом пинали, потом стали наконец соблазнять бананами из нашего запаса: бананы действовали недолго.

Поведение несистемной оппозиции отлично укладывалось в стереотип. Когда тропа шла между двумя склонами, все шли гуськом и вели себя тихо. Но стоило выехать на сравнительно ровный участок, Немцов кидался на Рынску, а когда ее пыталась защитить Чирикова – лягал ее без всякого снисхождения. Самое грустное, что Рынска была не против, но как-то не решалась, так что, когда разочарованный Немцов отбегал с независимым видом, вслед ему неслось печальное призывное ржание. Разрулить эту ситуацию пытался переговорщик Кудрин, но ему, как всякому соглашателю, перепадало с двух сторон. Наконец, когда через два часа езды мы достигли нижнего края кратера, проводники сказали, что дальше не пойдут.

– Опасно, – кое-как пояснил один, – лошади ссорятся.

– Да и дождь скоро, – добавил другой. – Тогда нам не вернуться.

– Может, правда? – сказала дочь Жаровой Алиса. – Почему нам надо кидать это кольцо именно с вершины? Может, вообще бог с ним, с Владимиром Путиным?

Тщетно мы убеждали проводников, что, пролетев 16.000 километров и проехав еще 100, не имеем морального права поворачивать назад. Кудрин в очередной раз подбежал к Немцову и стал предлагать ему что-то компромиссное, Немцов заржал и встал на дыбы, и как я на нем удержался – не помню. Со стороны, говорят, это было эффектно. Вдобавок мул уперся и не желал двигаться дальше, сколько его ни перевьючивали.

– Ладно, ребята… Придется бросать отсюда.

Huinaputina как она есть

Как знают читатели "Википедии" (а если не знают, пусть посмотрят фотографию), верх Хуйнапутина представляет собой огромную воронку, образовавшуюся от взрыва 500-летней давности. Горе реально снесло крышу. Рядом, на склоне, по которому бежала лава, осталось несколько застывших черных и красных природных изваяний, тоже удивительно подходящих к теме. Одно так и называется – "Бегущая крыса".

Мы могли бы, конечно, написать, что дошли до самой вершины, но чем бы мы тогда отличались от Чурова? Мы спешились, оставили коней проводникам и прошли вверх с гидом еще метров четыреста – до небольшой площадки на левом боку вулкана Хуйнапутина. Отсюда мы сняли дно знаменитого кратера и пейзаж вокруг, похожий на гигантскую стройплощадку. Теперь предстояло сделать главное.

Еще в Москве мы купили брелок с весьма точным изображением премьера, календарик с изображением Путина-Медведева, как бы переходящих друг в друга, и яйцо всевластия – крашеное деревянное яйцо с портретом второго президента России. Оставалось провести ритуал, то есть обкурить памятники соответствующей сигаретой. Сигарета, хоть и с черным табаком, оказалась типа "Примы".

Мой Андрей широко размахнулся и швырнул в бездну яйцо, а Жарова – брелок. Правда, от ремня она отцепляла его с явным усилием – видимо, привыкла к всевластию. Все это ухнуло вниз, хоть и не с самой высшей точки. Получается, мы избавимся от Владимира Путина не в самое выгодное время и не на высшей точке общественного подъема, но что делать, если несистемная оппозиция никогда не может договориться.

Тут наползли тучи, и я на всякий случай бросил в кратер и лисий хвост. Не знаю, как это скажется на составе правительства. Правда, помогать он не перестал: спускаясь обратно, поскользаясь и падая, мы успели скатиться вниз ровно к тому моменту, как на зеленую вулканическую почву упали первые капли дождя.

Мул летел назад как на крыльях и даже попытался съесть какую-то вкусную колючку под носом у Кудрина, но тот его укусил. Кому, как не Кудрину, отгонять жадных претендентов на Стабфонд?

Через час мы были в Маталаке, через два выехали в Арекипу, и на перевале дождь полил уже по-настоящему, а потом превратился в снег. Машина, подскакивая, ползла по серпантину, температура опустилась до нуля, кругом были бескрайние поля жидкой глины и ядовитого пепла, и вообще, правду сказать, было довольно страшно. Утешало нас только сознание выполненного долга. Уже в Москве мы узнали о том, что Владимиру Путину впервые осмелился возражать губернатор Никита Белых, а рейтинг его опустился до 38, а то и 36.

Вот я и думаю: если мы, четверо не самых подготовленных и не особенно отважных людей, накопив упорным трудом требуемую сумму, сумели долететь до Перу и взойти к заветной вершине, надеясь положить конец противному периоду в российской истории, – может, и Россия, чем черт не шутит, даже без помощи лисьего хвоста…

Впрочем, все это выяснится в марте.

Быков Дмитрий
Куско – Арекипа – Маталаке
23 января 2012 г.