Бухгалтер и Бес арапский

("Плетенье чепухи", 16-я тетрадь)

Некому писать…

У наших доморощенных писателей остро ощущается нехватка тем. Вот и пишут сплошь о родовых ханах, беках, биях, баях прошлых столетий. Всех обсосали, общипали. Той, разбой, барымта, умыкание невест, скачки-байга, степной секс - ойдойт! А Елбасы между тем совсем недавно подбросил нашим жазушылар блестящую тему, четко озаглавив ее - "Живчики и зайчики". Потомки славных батыров-номадов ныне превратились в живчиков и зайчиков, перебирающих за большие зарплаты бумажки в корпорациях и холдингах. Вот о чем бы писать нашим "дарабозам".

Деньги любят все

Союз писателей Казахстана в этом году расщедрился совершенно по-глупому. Чтобы никого не обидеть, решили всем соискателям дать премию "Алаш" (кстати, ее именуют международной). И сколько же получилось премий? Сорок две! Сам сосчитал в "Қазақ əдебиетi".
И что это за премия такая? Полнейшая дискредитация! Курам на смех! Эдак можно было бы одним махом присудить "Алаш" всем семистам членам Союза писателей Казахстана (ее и так имеют несколько десятков).
Ойбай, ойбай, что же это такое?! О каком развитии может быть тут речь? Каждый, кто шкрябает пером, - лауреат "Алаша". Посмешище! Уродство! Литературу превратили в балаган. Спрашивается: кому это нужно? Гордое слово "Алаш" обернулось позором. Возмущению моему нет предела…

Куда нас послали?

Любопытно проанализировал последнее (шестнадцатое по счету) послание президента журналист газеты "Алаш айнасы" (№14/12). Все подсчитал: послание продлилось 45 минут 46 секунд; за это время Елбасы один раз закашлялся, три раза прокашлялся; 62 раза депутаты хлопали в ладоши, семь раз вскакивали с мест (в подражание американским сенаторам). Слова "патриотизм", "Таможенный союз" прозвучали лишь по разу, "терроризм" - ни разу, "инновация" - 10 раз, "қазақ" - три раза, "пенсия" - шесть раз, "экономика" - 19 раз, "независимость" - три раза. И т. д.
Привел президент одну пословицу. Цитат - никаких. Слово "культура" тоже ни разу (!) не слетало с уст Лидера нации.
Меня лично это озадачило и омрачило. Такое случалось и раньше. Выходит, "культура" совсем уж бросовое словцо. И как это изволите понимать?
Лидер нации всегда говорит, в общем-то, очень правильно и убеж­денно. Даже неисправимому зануде придраться невозможно. Но мне почему-то кажется более резонным, если бы он каждый раз начинал с перечисления того, что он раньше предлагал и что из того выполнено, а что прозвучало втуне. Это, думаю я, было бы логичнее, конкретнее и действеннее. А то "грандиозность", "историчность" послания незаметно ускользают из рук.
И еще. Книг ныне издается немало. Многие из них совсем уж бесполезны. Но если бы издали сборник всех шестнадцати посланий президента за двадцать лет под одной обложкой - это было бы, полагаю, любопытно как динамика нашего движения, нашего неустанного роста. Это был бы важный документ эпохи. Или я ошибаюсь?

В поисках утраченного

Знатоки-политологи утверждают: народ деградирует в двух случаях - когда его лишают родной земли и когда он теряет родной язык.
Российские немцы державной волей лишились и того и другого. И что им остается делать? Зализывать раны на родине далеких предков.

Сверчок французский

Наверняка и у казахских поэтов-писателей были и есть меткие прозвища. Мне многие знакомы. Они мелькают в остроумных репликах, воспоминаниях, устной беседе, эпиграммах - Жуан, Кетік, Қырсық, Мысық мұрт, Əңгүдік, Сұрамсақ, Жылтықай, Көртышқан, Сері, Бухгалтер, Шақжұқбас. Эти прозвища не собраны, не систематизированы. Прозвища, как правило, определяют суть человека.
Какие прозвища были у Пушкина?
Вот они: Сверчок, Француз, Обезьяна, Тигр, Бес арапский.
Сам Пушкин в стихотворении "Мой портрет" (написано по-французски) определил себя так: "Сущий бес в проказах, сущая обезьяна лицом".
Помню, выразительный автопортрет сочинил покойный Нуршаихов. Романтический, эпический автопортрет есть у Мухамбета.
Вообще, эта тема тянет на серьезное исследование.

Сто лет одиночества

В издательстве "Слово", пишет "ЛГ" (№26/11), вышла книга Джеральда Мартина "Габриэль Гарсиа Маркес". Рецензент Сергей Мнацаканян упоминает ее составляющие: семнадцать лет работы, триста интервью вокруг портрета, две тысячи страниц и шесть тысяч ссылок. "А в итоге 624 страницы текста и великолепное жизнеописание реального мира классика", - заключает рецензент.
Я подумал: известно ли мне имя хоть одного казахского писателя, книга которого создана в результате такого труда. Большинство произведений наших жазушылар - лепешка, испеченная наспех в тандырной печи.

Все изведал

Просто так жить-существовать-прозябать, как сорная трава, как придется, как бог на душу положит, куда кривая выведет - все же не совсем достойно человека. Ведь для чего-то ты родился, должно быть, не от скуки тебя произвели на свет родители. И жизнь свою надобно каждодневно как-то оправдывать. Иначе как? Стыд и позор!
Почти все русские поэты - бедные, ссыльные, преследуемые, невыездные.
Все эти "прелести" сполна выпали на долю Пушкина. Сколько на него обрушилось несчастий, а нам все кажется, что был он легкий, эдакий попрыгунчик, баловень, везунчик, счастливчик, стихи без всяких усилий, самопроизвольно фонтанировали из него.
Ой ли!
И ссылки, и опалу, и клевету, и предательство, и травлю, и разные беды-напасти, и безденежье, и унижения - все изведал.
И на фоне этого наш спецпереселенческий скулеж - грех.

Степные волки

Все чаще задумываюсь об участи казахстанской национальной элиты. Она явно обособилась, отстранилась от народа. Выпала из реального времени. Бултыхается в пустом пространстве без руля и без ветрил. Прозябает в своей замкнутой среде, достигнув своей низменной меркантильной цели, набив свое бездонное рогожное брюхо вожделенным благом. В результате получился явный крен. То есть уродливые крокодиловые аппетиты уготовили им тревожное бытование (попробуй все время думать о награб­ленных миллионах или даже миллиардах) и неминуемый крах.
Крах от чего? От непомерной народной любви и почитания?
Как бы не так!
Крах от того, к чему эти несчастные людишки стремились. Герман Гессе в "Степном волке" уточняет: "Властолюбец погибает от власти, сребролюбец - от денег, раб - от рабства, искатель наслаждений - от наслаждений".
Перебираю по памяти всех бесславных азаматов, которые угнездились в верхушке власти и богатства за годы независимости. Вижу их конец. Казахи исстари определяют его: "Алғы дуниенің ырық-жырық". И убеждаюсь в справедливости диагноза Степного волка Германа Гессе.
А ведь наша доморощенная элита, жертва потребительской стихии, и сама это прекрасно понимает. Но она раб своих вожделений, и от этого рабства спасения нет.
Неужели так будет всегда?

Женщина, которая пишет

Как на духу: боготворю женщин, тихо восторгаюсь их загадочным существом. Люблю по мере сил, возможности и разумению. Да что там, напрасно жалкие слова тратить. Женщины - неиссякаемый родник жизни, краса бытия, вершина человеческих чувств и все остальное в таком же духе.
Но есть среди них одна категория, которая вызывает у меня страх. Их я боюсь, их я трусливо избегаю. Это те, которые пишут (строчат, сочиняют, вымучивают) стихи-стишата. О, нет-нет, не все. Боже упаси! Встречаются отменные, признанные поэты-мастера и среди прекрасной половины человечества. И я их знаю: казашки, немки, еврейки, русские - всякие. Они меня как раз не донимают, ибо знают себе цену, имеют честь, гордость и достоинство. Их я сам ищу и нахожу.
Не о них веду здесь речь.
А о тех, которые этого не умеют, нанизывают на некий шампур какие-то строчки-словечки по наитию, коряво, тяп-ляп, без чувства соразмерности, без ритма-рифмы, без малейшего понятия о версификационной премудрости, как бог на душу положил. Они, эти восторженные дамы разных лет, почему-то табунами лезут ко мне, суют свои вымученные вирши, написанные от руки или набранные на компьютере, и просят, чтобы я их на досуге непременно прочитал, похвалил, повосторгался и - поелико возможно - куда-нибудь пристроил. А мне читать их в тягость, хвалить - невмоготу, а куда-либо пристраивать и вовсе не по силам. "Знаете, - говорю виновато, - я ведь в поэзии ни в зуб ногой, мой аул далек от изящных муз, я в стихах ничего не смыслю, с трудом отличаю ямб от хорея, одиннадцатисложник от гекзаметра. Извините, зачем вам мое мнение?!"
Ну кое-кто снисходительно отходит, презрительно сжав руки. Другие, наоборот, хватают за глотку. И добивают тебя, как грешника. А промямлил невзначай доброе слово - увяз коготком, как пташка. Покритиковал же слегка - запишут в отъявленные враги. Ойбай! Испепелят. Проклянут. Затопчут. Взвоешь.
Замордовали меня мои соплеменницы, перебравшиеся в вож­деленную Германию. Все вдруг принялись строчить стишки на свой салтык. Ну и ладно, строчи себе на свое здоровье и издавай, насколько позволяет социалка. Так нет, шлют мне бандероль за бандеролью. Пишут. Звонят. Напоминают. Однажды не выдержал. Разразился гневной статейкой "Беда вселенская". Опубликовали "здесь" и "там". После чего поток схлынул. Но почувствовал себя хуже: подействовали отрицательные флюиды из-за кордона.
Постепенно и местные "акынки" пощадили меня.
А вот одна дама из России (кстати, немка-меннонитка) уже лет десять продолжает меня терроризировать. Письма пишет. Одну-единственную книжицу для семейного употребления присылает. Разными отзывами о ней меня попрекает: "Вы кому-то плохо отозвались о моих стихах? Это подло! Что, гордыня обуяла? Зазнались? О себе только думаете?! К барьеру! Вы трус или мужчина?"
Ну как тут быть? Пəлеге қалдым!
Ей-ей, боюсь я этих поэток. При всем их женском обаянии и прочих достоинствах.
Вообще-то, поверьте мне, женщина, слагающая стихи, конечно, прежде всего женщина, но и еще что-то. Просто я никак не могу достаточно ясно и определенно выразиться.

Герольд БЕЛЬГЕР, писатель,
29 марта 2012 |