Афганские сценарии и радикальный ислам

Узбекские исламисты – это сила уже международного масштаба, считает московский политолог Дмитрий Шушарин. В интервью Русской службе "Голоса Америки" уточнивший: сила, опирающаяся на структуры, базирующиеся на афганской и пакистанской территории.

Узбекско-афганская проблема? Или узбекско-афганско-пакистанская? Аналитики спешат продолжить перечень. "Ирак стоит на пороге нового взрыва межобщинных распрей, разгула аль-каедовского терроризма, а возможно, и распада", – полагает бывший представитель США в ООН Джон Болтон. Поясняя: "Причина – ранее принятое администрацией Обамы идеологическое решение: вывести из страны все американские боевые части к концу минувшего года".

"Сходным образом, – продолжает Болтон, – настойчивое стремление Обамы закончить в 2013 году боевые операции в Афганистане, к в 2014 – вывести из страны боевые подразделения – уже очевидным образом привело к негативным последствиям… Беспорядки и убийства, захлестнувшие Афганистан в феврале и вызванные, как считается, сожжением экземпляров Корана, продемонстрировали, насколько неустойчиво наше положение".

Слышится критика и из Москвы. Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров нашел позицию США "нелогичной". "Проблемы в Афганистане сохраняются, а теракты не прекращаются", – констатировал министр. Подчеркнув, что в результате операций НАТО террористы были не уничтожены, а вытеснены на север страны, откуда они проникают на территорию центральноазиатских государств, соседствующих с Россией.

Апрельские тезисы ОДКБ

Из одной из центральноазиатских столиц (из Астаны) шестого апреля прозвучало, однако, приглашение НАТО к сотрудничеству. Исходящее от государств-членов Организации договора о коллективной безопасности: соответствующий документ был подписан по итогам заседания Совета министров иностранных дел ОДКБ. Содержащий призыв – общими усилиями бороться с международным терроризмом и наркотрафиком и сотрудничать во имя восстановления стабильности в Афганистане.

Предполагаемый политический эффект? "Это напоминает объявлением барона Мюнхгаузена о войне с Великобританией, – полагает Дмитрий Шушарин. – Единственный смысл документа: они пытаются позиционировать себя с НАТО. ОДКБ нуждается в признании со стороны какого-то сильного партнера. Все сводится к одному: "Мы существуем – давайте партнерствовать".

Дело, впрочем, не только в характере ОДБК, но и в особенностях восточной политики Москвы. Способность которой влиять на положение дел в Центральной Азии, по мнению сотрудника московского Центра Карнеги Алексея Малашенко, сильно преувеличивается. "Разве может Россия, скажем, повлиять на процесс перехода власти в Казахстане? Или назначить президента Узбекистана?" – уточняет политолог.

Хлопок и история

Почему же инициированные Россией интеграционные проекты носят (как характеризует их Малашенко) по преимуществу виртуальный характер? Не в последнюю очередь, полагает московский политолог-арабист, потому, что государства Центральной Азии – давно уже не постсоветские государства, а страны исламского мира, самосознание которых основывается не на недавнем прошлом, объединяющем их с Россией, а на общей принадлежности к мусульманской цивилизации.

Удивляться этому не приходится, считает Дмитрий Шушарин: "С того самого момента, когда Россия появилась в Средней Азии (произошло это не так уж давно – в девятнадцатом веке), колонизация носила прежде всего военно-административный характер, но никак не экономический. Некоторые экономические последствия имели место позднее – кстати, не такие уж дурные для народов Центральной Азии".
"Однако, – продолжает Шушарин, – в эпоху второй колонизации (т.е. в годы советской власти), здесь имели место действия, граничащие с геноцидом. Вспомнить хотя бы "малый октябрь" в Казахстане…"

"Нельзя забывать и другого, – убежден аналитик, – высокую степень автономии региональных элит от советской власти в более поздние времена. Зависимость от центра носила криминально-экономический характер. Куда уходил хлопок, куда уходили богатства республик вообще? Слава Богу, все это закончилось: республики отделились от России. И это большое благо для всех участников процесса: у России там очень узкая сфера интересов – ее можно назвать трубопроводной. Да и что там делать России? Поднимать тамошнее хозяйство? Нет денег. Конкурировать с Китаем (которому Таджикистан кусок за куском отдает свою территорию в обмен на беспрецедентные кредиты) невозможно. Предложить народам этих республик нечего. Как, впрочем, и их элитам – поведение Рахмона, оказавшегося у власти усилиями Узбекистана и России, а теперь плюющего на Россию, – весьма показательно".

Талибан-2012 и системная оппозиция

Такова система. Угрожает ли ей радикальный исламизм – и в частности, извне? "Нынешние талибы, – сказал в интервью Русской службе "Голоса Америки" российский журналист и политолог Петр Гончаров, – это уже не талибы времен Бин-Ладена. Не скрывавшего, что для него и весь бывший СССР, и Европа – враждебная территория. А заодно – предрекавшего, что Россия и Запад "захлебнутся в наших наркотиках". В отличие от "архитектора 11 сентября", представители сегодняшнего Талибана не раз заявляли, что, придя к власти, будут общаться с республиками Центральной Азии в строгом соответствии с нормами международной практики. А точнее – что не станут экспортировать туда радикальный ислам".

Правда, одно обстоятельство порождает серьезные сомнения на этот счет. "Среди талибов, – продолжает Гончаров, – хотели бы они того или нет – присутствуют радикальные исламисты из самой Центральной Азии – скажем, из "Исламского движения Узбекистана" или из "Хизб ут-Тахрир". Вот эти люди действительно представляют опасность для Центральной Азии".

Чего же ждать после 2014 года? "Афганистан – это, так сказать, хроническое дежавю, – констатирует Петр Гончаров. – Поэтому я считаю, что полностью уйти в 2014 году, значит все пустить насмарку. Если судить по советскому опыту, то уровень боеготовности местной армии и полиции в присутствии иностранных войск – это одно дело, а в отсутствии их – совсем другое. И если войска НАТО все-таки уйдут, то он понизится. А вот количество дезертиров – увеличится".

Так выглядит военный аспект проблемы. А политический? "В Афганистане, – рассказывает российский журналист, – есть своя – системная – оппозиция, выдвигающая достаточно жесткие предусловия переговоров с талибами. А именно: талибы должны заявить, что готовы сложить оружие и признать конституцию страны. Попросту говоря – признать нынешний государственный строй, гарантировав, что завоевания афганского общества за десять лет не будут утрачены".

О каких завоеваниях идет речь? "Сегодняшний Афганистан, – констатирует Гончаров, – это все-таки не чисто теократическое государство, как этого хотели бы талибы, а какое-никакое гражданское общество, с определенными свободами. И в частности – правами женщин. И речь идет о том, чтобы в этих вопросах уступок не было".

У талибов – другое мнение. Конституцию они считают навязанной и, еще того хуже, расходящейся с принципами ислама. "По существу, – продолжает журналист, – они и нынешнее правительство не считают легитимным, из-за чего и контактируют в основном с американцами. Правда, летал в Катар министр Залмай Расул (министр иностранных дел Афганистана – А.П.). И вот, вчера на совместной пресс-конференции с главой МИД Катара министры заявили, что договорились об открытии представительства талибов в Катаре. С тем, чтобы сесть, наконец, за стол переговоров. Правда, Расул поспешил уточнить, что переговоры должны вестись исключительно под патронажем афганской стороны – а не катарской и не американской…"

Есть у афганской оппозиции и другие требования: урезать президентские полномочия, превратив Афганистан в парламентскую республику. Передать тюрьмы под управление афганской стороны – о чем подписано соглашение с НАТО. Решить вопрос о ночных операциях, которые натовские военные считают наиболее эффективными в борьбе с боевиками. По словам Петра Гончарова, общие подходы к проблемам "начинают просматриваться". Но быстро, подчеркивает журналист, их не решить.

Впрочем, это – особенности продолжающегося переходного периода. А что потом? Насколько вероятен реванш Талибана? "Возможности талибов сегодня несколько преувеличиваются, причем всеми, – считает Петр Гончаров. – Дескать, стоит натовцам уйти, как талибы тут же возьмут власть в свои руки. Но если бы дело обстояло так, то почему бы талибам не подождать немного, пока американцы не уйдут, чтобы затем воспользоваться ситуацией?"

В самом деле – почему? Между тем, констатирует аналитик, "талибы, напротив, наращивают подрывные действия. Цель? На мой взгляд – задержать вывод американских войск. С тем, чтобы что-то для себя выторговать, заставив американцев пойти на уступки. Например – предоставив талибам те или иные министерские посты".
По мнению Гончарова, в Афганистане есть кому удерживать власть и помимо иностранных войск. "Когда-то, – вспоминает он, – моджахеды уже говорили: русские уйдут, и мы возьмем власть. Но – не получилось: как только в 1986 году было заявлено, что через два с половиной годы советский контингент будет выведен, афганская армия и полиция стали к этому готовиться. И когда моджахеды – сразу же после ухода советских войск – развернули широкое наступление под Джелалабадом, правительственная афганская армия легко с ними разделалась. И если бы позднее афганскому режиму не перекрыли поставки керосина, бензина и дизельного топлива, то власть Наджиба, вероятно, не рухнула бы".

А национальный вопрос? И тут изменения налицо. "Это раньше, – подчеркивает Гончаров, – талибы выражали чаяния пуштунского населения – в противостоянии широкому альянсу таджиков, узбеков и хазарейцев. А сегодня многие убежденные пуштунские патриоты категорически не приемлют талибов. И скорее всего, после ухода американцев те из них, что выступают против создания теократического эмирата, объединятся".

Впрочем, не дремлет и заграница. Тем более что граница – очевидная условность. "Примерно неделю тому назад, – рассказывает московский журналист, – в восточной провинции Нуристан появились талибы. Пришли они из Пакистана. И говорят, по свидетельству очевидцев, либо на пакистанском варианте пушту, либо вообще на урду".
Итак, международный характер проблемы ощущается и на месте. "Сам факт создания эмирата, построенного на принципах радикального ислама, конечно, представлял бы опасность для ситуации в Центральной Азии, – убежден Гончаров. – В первую очередь – как стимул для местных исламистских группировок. И в частности – действующих в Узбекистане".

06 апреля 2012
Алексей Пименов