Зафар Сулеймани: Таджикистан превращается в фитиль для "среднеазиатской весны"
"Выстрел" Узбекистана по таджикской экономике оказался предупредительным, хотя и очень мощным. При этом он сопровождался сигналом о возможности демонстрации военной силы в районе приграничной Фархадской плотины со спорным статусом. Здесь, по сообщениям местных жителей, наблюдалось скопление бронетехники с узбекской стороны.

Прекращение поставок узбекского газа за короткий период парализовало таджикскую экономику. Стало ясно, что "контрольный выстрел" Ташкента будет фатальным для правящего в Таджикистане режима Эмомали Рахмона. Именно для режима, как это прямо признало в официальном сообщении таджикское посольство в Москве, обвинив узбекскую сторону в "инспирации очагов социального напряжения и роста недовольства населения страны в отношении руководства Таджикистана".

Но узбекские "запреты", помимо опосредованного воздействия - через социум, были нацелены главным образом на оказание прямого негативного эффекта лично для президента Рахмона. Ведь без газа остались предприятия, которые местные СМИ называют "личным карманом" главы Таджикистана, в том числе и алюминиевый гигант - ТАЛКО.

Очевидно, возобновление газовых поставок, в условиях, когда официальной причиной их прекращения было "отсутствие ресурсов в связи с контрактами с Россией и Китаем", было принято узбекской стороной в результате вмешательства влиятельного посредника. Тем более, что сразу после возобновления поставок газа, были утихомирены страсти и на границе двух стран. В городе Бекабад состоялась рабочая встреча командующих погранвойсками двух стран, которые договорились укреплять меры доверия на совместно охраняемой государственной границе.

Судя по последующему эмоциональному выступлению президента Таджикистана Эмомали Рахмона 17 апреля, то есть на следующий день после возобновления поставок узбекского газа, этим посредником была не Россия.

Коллапс системы в Таджикистане на данном этапе мог бы стать неприятным сюрпризом для США, ведущих практические переговоры с таджикским президентом относительно будущего обустройства и охраны границ с Афганистаном. Не исключено, что медиатором между Ташкентом и Душанбе стали именно американцы. В этом случае, претензии Рахмона в адрес "не ценящей" партнерства Москвы представляются более чем логичными.

Но это не меняет главного. Мишенью узбекской стороны является именно режим Рахмона. То есть, речь в данном случае, по всей видимости, идет о межличностном или, скорее, "межрежимном" противостоянии, что делает несостоятельными любые рекомендации и советы по улучшению таджикско-узбекских отношений в целом. Именно поэтому, например, даже пересмотр позиции Душанбе по вопросу строительства Рогунской ГЭС - главной конфликтной теме между двумя странами - вряд ли поспособствует смягчению борьбы. Очевидно, собранные у населения практически под давлением финансовые средства, которые должны были быть пущены на строительство ГЭС, можно было бы использовать, например, для развития газоэнергетического потенциала при обоюдном интересе страны-поставщика сырья - Узбекистана. Или же можно предусмотреть участие узбекской стороны в проекте Рогуна. Однако в текущей тяжелой социально-экономической ситуации многомиллионные народные инвестиции фактически заморожены на непонятных счетах, а часть из них, по поступающим сведениям, и вовсе использована для поддержания текущего баланса аффилированных с семьей Рахмона банков.

На тяжелом внешнем фоне, внутренняя политика таджикского президента становится импульсивной и рискованной. В начале марта текущего года на одном из сайтов (zvezda.ru) была организована утечка информации о секретном заседании руководства Таджикистана с участием руководителей силовых ведомств. Как утверждалось в опубликованных документах, президент Таджикистана поручил силовым структурам составить списки активистов партии "Исламского возрождения Таджикистана" (ПИВТ), найти источники их финансирования и принять меры к выводу из рядов партии активных сторонников. Словно подтверждая достоверность этих данных, госструктуры начали проверки в офисах ПИВТ, отношения с которой накаляются в результате запретительных мер таджикского руководства в сфере религиозных прав человека. Неслучайно, лидер ПИВТ Мухиддин Кабири 17-18 апреля провел консультации с послами России и США в Таджикистане, видимо, ознакомив последних с возможными контрмерами своей многочисленной организации.

С учетом всего вышеописанного, обращение президента Эмомали Рахмона к России с призывом относительно уважения партнерских отношений с Таджикистаном можно расценивать в качестве следующего хода в многопозиционной внешнеполитической игре Рахмона, фактически находящегося под временной протекцией США. Предстоящий вывод войск американских союзников из Афганистана может резко видоизменить региональную ситуацию, как это происходит на Ближнем Востоке с ослаблением военного присутствия США в Ираке.

Речь идет, прежде всего, о радикализации общественных настроений (а здесь идеологическая база ПИВТ может стать главным полюсом притяжения протестного потенциала) и активизации трансграничных проблем и угроз. Такая вероятность тем более велика, что американцы и их союзники по НАТО будут покидать Афганистан преимущественно через Среднюю Азию, посулив местным режимам избытки вывозимого вооружения.

Апеллировать в указанной ситуации к России для таджикского президента совершенно бессмысленно. Честнее было бы, как минимум, подписать соглашение о продлении срока дислокации 201-ой российской военной базы, тем более, что это уже оговорено во время визита Дмитрия Медведева в Душанбе. А еще лучше, призвать Москву поддержать Таджикистан в охране границ с Афганистаном. Какие дивиденды принесет это таджикской стороне - сложно прогнозировать. Может быть, повлечет новые проблемы, теперь уже с США и Китаем. Еще сложнее судить, насколько такое присутствие своевременно и эффективно для самой России. Тем не менее, такая политика не противоречила бы текущим вызовам, перед которыми стоит Таджикистан, а также соответствовала бы логике претензий Рахмона в адрес Москвы.

Президент Таджикистана с одной стороны призывает учитывать активное членство своей страны в союзном с Россией оборонном блоке ОДКБ, а с другой планомерно сокращает российское участие в решении наиболее сложной и оперативной проблемы - охраны внешней границы (единого с Россией) пространства безопасности на афганском рубеже. При этом таджикская сторона пытается внушить, что сама справляется с этой сложнейшей задачей, хотя факты говорят о противоположной ситуации.

Отсутствие логики в действиях Эмомали Рахмона в российском направлении можно объяснить лишь одним - наличием другой логики в его отношениях с другими центрами силы, активно работающими в среднеазиатском регионе. Чем завершится для таджикского президента данное маневрирование, покажет время.

Пока ясно лишь то, что Таджикистан стоит на пороге серьезных внутренних трансформаций, тем самым, напоминая "фитиль" для возможной будущей "весны", но уже среднеазиатской.

19 апр. 2012