Спрут по-казахстански
Сегодня, когда коррумпированность государственных органов стала обыденной и повседневной частью жизни, многие склонны идеализировать наше недавнее советское прошлое. И в самом деле, с позиции обывателя порядка в государственной системе было в то время намного больше, чем сейчас, но однако во многом именно с советских времен берут корни наши сегодняшние реалии. Просто об этом у нас по целому ряду причин не часто вспоминают.

Вообще советские чиновники не боялись воровать даже при Сталине. И дело не ограничивалось мелкими махинациями с хлебными карточками. Так, к примеру, в 1944 г., когда вся страна недоедала и недосыпала, работая на победу, одним из принципиальных московских ревизоров было обнаружено, что в личной собственности руководителя компартии Узбекской ССР Усмана Юсупова находится табун отборных ахалтекинцев, крупное животноводческое хозяйство и даже целый винзавод, продукция которого доставлялась до самого Урала. Обо всем этом проверяющий немедленно доложил в Москву и… получил указание прекратить проверку за подписью самого Георгия Маленкова. После смерти же Сталина советское чиновничество и вовсе вошло во вкус.

Казахстан традиционно считался одной из самых коррумпированных республик Союза за счет своих южных областей, где советская власть никак не могла справиться с "пережитками феодального прошлого". Однако в реальности пальму первенства за собой в этом деле удерживала Карагандинская область. По крайней мере, именно с горняцким краем были связаны самые громкие вскрытые случаи расхищения государственных средств в общесоюзном масштабе.

Одним из таких символов эпохи в начале 70-х гг. XX века стало так называемое "меховое дело", которое вызвало огромный резонанс среди населения и очень сильно ударило по авторитету советской власти. Недавно, кстати, на российском телеканале НТВ одна из передач "Следствие вели… с Леонидом Каневским" была посвящена этому делу, и карагандинская меховая мафия была названа авторами данного документального сериала одним из самых крупнейших организованных преступных формирований за всю историю Советского государства.

Главной же причиной появления подобной организации было то, что, несмотря на отрицание теоретиками марксизма-ленинизма действия законов рыночной экономики при социализме, они прекрасно работали и на территории Советского Союза. Поскольку промышленность не удовлетворяла потребностей населения на советском "черном" и "сером" рынке, появились так называемые цеховики, которые торговали в основном неучтенным товаром, произведенным втайне на государственных предприятиях.

Одним из самых дефицитных же товаров в советское время были меховые изделия. Можно сколь угодно ностальгически вспоминать, как безопасно было гулять на советских улицах, но надо помнить и о том, какие специфические виды уличных преступлений существовали в те времена. Так, в зимнее время с наступлением темноты на улицах городов появлялись многочисленные мелкие грабители, целью которых являлись банальные ондатровые шапки. Технология таких преступлений была крайне незатейлива. Молодые ребята просто на бегу срывали головные уборы у прохожих и быстро скрывались в ночи. Существовало и множество более опасных устойчивых преступных групп, занимавшихся делами посерьезнее вроде разбойных нападений на женщин в шубах.

Вот при задержании таких преступников в начале 70-х гг. прошлого века сотрудники милиции и начали время от времени находить меховые шапки и шубы непонятного происхождения и очень хорошего качества. Конечно, бывалые оперативники понимали, что к чему, тем более что земля полнилась слухами о том, что "левую" меховую продукцию шьют где-то под Карагандой. Однако и милицейское, и партийное руководство не выказывало своей заинтересованности в расследовании происхождения этих товаров и давало по рукам тем ретивым сотрудникам, которые по своей инициативе начинали совать нос куда не следовало.

Так было, к примеру, когда в апреле 1973 г. в карагандинский ОБХСС поступила оперативная информация о том, что на Абайском промкомбинате производится неучтенная продукция. Проверить информацию взялся один из офицеров, который остановил конвейер на предприятии и стал производить сверку. Однако мгновенно в дело вмешался облисполком, и обложенный матом сотрудник поспешил ретироваться. Кстати, цеховики напоследок положили или подложили ему в багажник машины различные меховые изделия, из-за чего впоследствии милиционер был осужден и погиб на этапе от рук уголовников.

Дело тронулось с места только тогда, когда за него взялись чекисты, получавшие сигналы по своим каналам, что значительная часть руководителей партии, хозяйствующих субъектов и милиции оказалась вовлечена в деятельность цеховиков. Проведенные первоначальные оперативные мероприятия подтвердили подозрения. Выяснилось, что существует большая организация, во главе которой стояли передовики социалистического производства – директора Абайского и Саранского промкомбинатов Петр Снопков и Рудольф Жатон, а также начальник кафедры уголовного права Карагандинской школы милиции Иосиф Эпельбейм. Лидером группы был бывший адвокат Лев Дунаев, который, перебравшись в Москву, отвечал за сбыт товара в столице.

Кроме того, в преступную деятельность оказались вовлечены руководители РСУ, объединения "Карагандауголь" и Государственной торговой инспекции, директора торговых организаций и десятки чиновников самого разного уровня. Выяснилось также, что на обеспечении меховой мафии находился ряд высокопоставленных сотрудников УВД области. Естественно, возникли подозрения, что свои люди у "меховиков" есть в республиканских и союзных органах, поскольку слишком уж нагло они работали.

В результате обо всем было доложено лично председателю КГБ СССР Юрию Андропову, благодаря принципиальной позиции которого и удалось раскрутить это дело. Для задержания всех фигурантов и проведения оперативно-следственных действий в Караганду были тайно стянуты сотрудники КГБ со всего Союза. При обысках были изъяты десятки миллионов рублей, сотни килограммов ювелирных изделий и драгоценностей, а также других ценных вещей.

Однако у многих сотрудников правоохранительных органов до сих пор все же осталось убеждение в том, что далеко не все высокопоставленные покровители меховой мафии оказались тогда привлечены к ответственности, и крупной рыбе из Алма-Аты и Москвы удалось отделаться лишь серьезным испугом.

Другое случившееся в Караганде крупнейшее коррупционное дело всесоюзного размаха потрясло страну в начале 1986 г. Началось все с поступившей в УВД банальной анонимки, в которой сообщалось о том, что директор Шахтинского пассажирского автопредприятия Литовкин обложил поборами всех водителей, вынужденных по этой причине утаивать значительную часть выручки.

Проверка обращения неожиданно подтвердила все приведенные сведения. Более того, оказалось, что такие же схемы действуют и в других автопарках, а всего мимо кассы проходит до трети всей выручки на междугородних рейсах. Все это уже вызвало огромный резонанс, но главные сенсации ожидали сотрудников милиции впереди, когда все арестованные руководители дружно дали показания на своего бывшего коллегу Анатолия Караваева, к тому моменту занимавшего пост министра автомобильного транспорта Казахской ССР. Выяснилось, что именно он явился создателем этой схемы коррупционной пирамиды и продолжал курировать своих подопечных и после переезда в Алма-Ату.

Прокурор Карагандинской области и начальник УВД, столкнувшись со вскрытыми фактами, доложили обо всем республиканскому руководству, где эти новости вызвали самый настоящий шок. Лишь спустя некоторое время лично Кунаев дал отмашку на арест Караваева, причем по настоянию самого Димаша Ахмедовича к делу подключился следователь по особо важным делам генеральной прокуратуры СССР Калиниченко.

В Алма-Ате в это время достигло своего пика серьезное обострение отношений между первым секретарем компартии Казахстана Динмухамедом Кунаевым и Нурсултаном Назарбаевым, занимавшим пост председателя правительства. И Кунаев решил использовать карту в виде "дела автомобилистов" против своего соперника, сделавшего карьеру в Караганде и тесно связанного с тамошней элитой. Ведь никто не сомневался в том, что в деле замешаны и другие серьезные фигуры из казахстанского руководства. Известный продюсер Марк Рудинштейн, сидевший в одной камере с Караваевым, рассказывал впоследствии, что бывший министр очень серьезно сокрушался по тому поводу, что ему приходится отдуваться одному за всех.

Однако произошло то, чего никак не ожидал сам Димаш Ахмедович, обращаясь к вмешательству Москвы. Михаил Горбачев испытывал сильную неприязнь к Кунаеву, как к одному из живых символов "застойного времени", и следователь Калиниченко получил установку копать на самого первого руководителя Казахстана. Эта работа продолжилась и после снятия его с должности, поскольку власти подозревали, что именно Кунаев стоял за организацией декабрьского выступления молодежи. По этой причине "дело автомобилистов", где необходимые перспективы не вырисовывались, закончилось осуждением самого министра на 13 лет, а на свет появилось дело первого секретаря Чардаринского района Чимкентской области Бекжанова, осужденного за взяточничество в крупных размерах. Тогда и возник новый термин – кунаевщина, обозначавший мафию в руководстве Казахской ССР.

Советские люди охали и ахали, узнавая, что какой-то небольшой партийный функционер владел новым Мерседесом, табунами и отарами, и о том, что конфискованное в его доме добро пришлось вывозить на трех Камазах, однако на самом деле таких руководителей в те годы было уже много. Основной виной Бекжанова в реальности стала его близость к Кунаеву.

В итоге в 1987 г. Горбачев дал добро и на арест Кунаева. Однако, как говорит сам Калиниченко, он сжалился над тяжело больным Димашом Ахмедовичем, ставшим жертвой политических игр, и не стал доводить дело до его ареста. Подобный гуманизм следователя генеральной прокуратуры, конечно, вызывает уважение, но основная причина все же крылась в другом, в чем признается, в принципе, и сам Калиниченко. После декабрьских событий 1986 г. власти просто побоялись трогать Кунаева.

Республиканские боссы вообще отказались оказывать какое-либо содействие следователю. Генеральный прокурор Казахской ССР Елемисов, понимая, какие последствия это может иметь для его карьеры, даже не желал предоставлять помещения для допросов Калиниченко, предложив ему воспользоваться зданиями районных прокуратур. Точно также от москвичей старались дистанцироваться и все остальные местные представители элиты. Это было очень явным сигналом для Кремля, где в конце концов решили замять дело. Таким образом, можно сказать, что студенты, выступившие в декабре 1986 г., фактически спасли Кунаева от участи того же первого секретаря Узбекистана Усманходжаева, ставшего козлом отпущения в "хлопковом деле".

Вот такие страсти бушевали в недавней истории Казахстана. Конечно, можно сказать, что все эти советские коррупционные дела были лишь детскими забавами по сравнению с тем, что творится нынче. Но советский опыт очень важен хотя бы для понимания того обстоятельства, что при критических изъянах системы управления любые усилия правоохранительных органов будут попросту бесполезны.

Радик Темиргалиев
23.03.2012