Брак и развод в народных судах Туркестана: взаимодействие адата и шариата при российском управлении

Со второй половины XIX в. в период российского управления традиционные правовые отношения народов Средней Азии развивались в условиях меняющейся социальной жизни, сосуществования с гражданским правом. То же происходило и с семей-ными обычаями, основанными на адате и шариате (такие, как калым, бракосочетание и развод по мусульманским правилам, многоженство, левират), практика соблюдения которых обусловливалась многими факторами и выходила за рамки норм, описанных дореволюционными авторами как устойчивая традиция. Некоторые из этих обычаев в трансформированном виде сохранялись и в советский период, несмотря на их запрет правительством большевиков в 1920-е годы. В постсоветских государствах региона они частично легитимируются, хотя и не согласуются с официальным законодательством.

В этой связи представляется важным на основе новых источников разобраться, в каком виде бытовали семейно-правовые обычаи в Туркестане, где, в соответствие с принципами российского косвенного управления, параллельно функционировали традиционные и государственные социальные институты.

Согласно Временному положению об управлении Сырдарьинской и Семиречен-ской областями 1867 г. , в Туркестанском генерал-губернаторстве были сохранены правовые системы на основе шариата или адата. Считалось, что это позволит, во-первых, обеспечить в регионе порядок и стабильность, основанные на соблюдении обычаев, а во-вторых, примирит местные народы с новой властью. В российском законодательстве не содержалось кодифицированных норм адата и шариата, лишь отмечалось, что дея-тельность народного суда основана на обычае (ст. 202 и 234 Временного Положения; подробнее см. Брусина 2006: 222-224). При этом местное самоуправление и судопроизводство подверглись, на первый взгляд, малозначительному реформированию. В частности, был установлен контроль за деятельностью народных судей, ограничивались их полномочия. Казии, судившие по шариату в оседлых районах, и бии, судившие по адату в кочевых , должны были избираться местным населением из своей среды и утвер-ждаться российской властью. Решения трех инстанций народных судов считались окончательными и не могли быть отменены туркестанским начальством. Исключение составляли только брачные дела: согласно статьям 203 и 235 Временного Положения, недовольная сторона имела право обжаловать решения народного суда в российской администрации. Введение этих статей объяснялось тем, что, по мнению законодателей, мусульманская женщина находилась в бесправном положении, мириться с которым царское правительство не могло (см., например, Пален 1909: 112). Женщине предостав-лялась возможность выбирать между принятыми в народе обычаями и обращением к российской власти для защиты своих интересов.

Какова была практика разбора брачных дел в народных судах Туркестана во 2-й половине XIX – начале XX века, какие правовые нормы применялись, как они трансформировались, адаптируясь к российскому управлению, и, соответственно, как менялось народное правосознание в этот период - исследованию этих вопросов посвящена настоящая статья.

Поставленные вопросы оказались за рамками интересов большинства специали-стов по правовым и семейным отношениям у народов Средней Азии. Дореволюционные исследователи старались фиксировать у казахов и киргизов традиционные нормы адатов, и в гораздо меньшей степени принимали во внимание происходящие изменения и локальное своеобразие обычного права (См. Материалы 1948). Оседлое население, как тогда было принято считать, придерживалось норм шариата, общих для большин-ства мусульман. Поэтому изучению реальной правовой практики не придавалось долж-ного значения, вместо этого были изданы переводы классических мусульманских тру-дов. (Бартольд 1963: 386-387).

Н.И. Гродеков, безусловно, осознавал изменчивость обычного права. В своем труде он указывал на региональные различия и на формирование "новых адатов" под влиянием шариата, русских законов и социальных изменений (Гродеков 1886: IV-V; 14-24). Однако в главах, посвященных семейному и брачному праву, изложены традици-онные нормы, а изменения и новшества упоминаются в единичных случаях. Впрочем, по приведенным в приложении к книге многочисленным примерам реальных судебных дел можно составить представление о бытовавшей правовой практике. Во 2-й полови-не XIX в. встал вопрос о влиянии царских реформ на народное судопроизводство. Ав-торы описывали и анализировали связанные с этим негативные явления, приводили сведения о разобранных в народных судах делах, в том числе брачных (Ибрагимов 1878, Гирс б.г., Гродеков 1889, Давлетшин 1901, Пален 1909 и др.). О тяжелом положе-нии местных женщин, об их жалобах в русскую администрацию писали чиновники и исследователи, наблюдавшие такие случаи (Пален 1909; Шкапский 1896; Малышев 1904). Н. Изразцов описал современные ему нормы брачных отношений по адату, проанализировал некоторые брачные дела, случаи жалоб в российскую администрацию по брачным спорам и последствия вмешательства власти в такие дела (Изразцов 1897). В книге В. и М. Наливкиных детально раскрывается социальное и правовое положение женщин в Фергане. Однако изучение судебной практики и ее адаптации к социальным изменениям не входило в задачу исследователей.

В советское время ведущий специалист в области семейных отношений народов Средней Азии Н. А. Кисляков изучал эволюцию калыма и других институтов брака на различных стадиях общественного развития (Кисляков 1969; 1951). Судебную практику по брачным вопросам и изменения в ней после царских реформ Н.А. Кисляков практически не затрагивал, и в целом эта тема оставалась почти не разработанной в советской и постсоветской этнологической и юридической литературе, за исключением отдель-ных статей. Так, изучению трансформации институтов левирата и сорората у казахов посвящена статья Х.А. Аргынбаева, который использовал, в том числе, и судебные материалы (Аргынбаев 1978). В ряде работ на основе шариата и местных адатов анализировалось положение женщин в соседних с Туркестаном регионах: в Бухарском эмирате (Тищенко 1956) и Восточной Бухаре (Юсупов 1963), Хивинского ханства (Ислам и женщина Востока: 1990); а также в Закаспийской области: А. Джикиев (Джикиев 1958), Б. Дурдыев (Дурдыев 1974), Г.А. Касабов (Касабов 1966).

В настоящей работе изменения в правовой практике во второй половине XIX – начале XX, в частности по брачному праву, прослеживаются по обнаруженным авто-ром в РГВИА докладным запискам российских чиновников о народных судах, подго-товленным в 1881-1883 гг. в связи с ревизией Туркестана Ф.К. Гирсом. Эти материалы не публиковались за исключением того, что на их основе была написана глава "Народный суд" "Отчета ревизующего по Высочайшему повелению Туркестанский край, Тай-ного Советника Гирса", изданного с грифом "секретно" (Гирс б. г.), которая не сооб-щает и десятой доли информации, содержащейся в указанных документах. Спустя поч-ти тридцать лет в 1908-1910 гг. сенатором К.К. Паленом была проведена еще одна ре-визия Туркестана. В РГИА автором обнаружены многочисленные неопубликованные материалы по деятельности народных судов, написанные в связи и с этой ревизией.

Значение и типы брачных дел в судах казиев и биев

Большую долю всех дел, разбиравшихся в народных судах Туркестана, состав-ляли иски, связанные с брачным договором (главным образом, о калыме) и с разводом. Такие дела имели важнейшее значение для местного населения не только с точки зрения имущественных отношений, но и из-за необходимости поддерживать авторитет и чести семьи, рода - именно родовая мораль была, скорее всего, главным мотивом тяжб, особенно у скотоводческого населения. По словам начальника Кураминского уезда, у казахов брачные дела имели "самое серьезное значение, ... так: невыдача невесты, или уход жены позорят целое отделение [рода]… [Стороны, проигравшие дело у биев,] лишившиеся права возбуждать иск по суду, прибегают к самоуправству …[которое] в большинстве случаев оканчивается убийством…" (1883. РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849. Л. 412 – 413). В на-чале ХХ века начальник Верненского уезда Семиреченской обл. приводил аналогичные сведения, причем "самоуправством" он называл баранту –: "Главным предметом разбирательства в народном суде служат: 1) кражи простые и баранта, т. е. самоуправное завладение имуществом, принадлежащим противникам, нарушившим договор в каком-либо возникшем по сватовству или платежным обязательствам деле; ... 2) дела о "джесырах", т. е. брачные и семейные – исключительно по нарушению брачных договоров и дела о калымах за жену и невесту; 3) дела о кунах за кровь (по убийствам) и увечья; 4) дела по долговым обязательствам." (1908. РГИА, Ф. 1396. Оп. 1. Д. 393. Л. 28 об. - 29).

В архивных материалах нам удалось найти данные о количестве дел, рассмот-ренных в Самаркандском и Катта-Курганском отделах Зеравшанского округа в 1882 г. В Самаркандском отделе казии разобрали в народном суде всего 2707 дел (в том числе многочисленные денежные иски и акты по сделкам с недвижимостью), из них "по сва-товству" (споры по калыму) - 222 дела, по разводам – 410 дел, об обеспечении женщин (о махре) – 77 дел. В Катта-Курганском отделе – всего 9297, по бракам с девицами – 912, с вдовами – 659, по разводам – 299 (РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849. Л. 61-69). У биев брачные дела также занимали большое место, так, в книге решений посредников За-падно-Кастекской волости Верненского уезда Семиреченской области указано, что за 1905-1908 г. было всего рассмотрено 17 дел, в том числе 15 дел "брачных и имущих" (РГИА, Ф. 1396. Оп. 1. Д. 393. Л. 54).

Хотя процессы по брачным спорам составляли значительную долю среди всех дел, разбиравшихся в судах и кочевого, и оседлого населения, причины тяжб были раз-личны. Из материалов А. Давлетшина, несмотря на их неполноту и неточность, следу-ет, что у казиев подавляющее большинство брачных дел было связано с разводами. В скотоводческих районах основная доля брачных споров касалась калыма, во многих случаях уточнено, что речь шла о "возврате калыма": у биев ряда волостей Аулие-Атинского уезда из 31 брачных дел 22 было о калыме и 4 о разводе; биями некоторых волостей Семиреченской области, по записям в их судебных книгах, было рассмотрено 55 дел о калыме, 3 – о разводе, 1 – иск о вдове, видимо, в связи с обычаем левирата. (Давлетшин 1901: 42 -73).

Дела о сватовстве и калыме

Обычай купли-продажи женщины, будучи центральным институтом в брачных отношениях, обусловливал целый спектр норм и обычаев, присущих правовой культуре народов Средней Азии. Поскольку калым, как правило, составлял значительную сумму, и его уплата могла растянуться на многие годы, были распространены сговоры о браках еще малолетних детей. Это обстоятельство влекло за собой серьезные долговые обязательства родни невесты в случаях, когда заранее обговоренный брак не мог состояться. Кроме того, взрослевшая невеста оказывалась несвободна в выборе супруга из-за уже внесенного за нее выкупа, что порой становилось жизненной драмой и вызывало ее протест.

"Сватовства туземцами совершаются в слишком раннем возрасте и даже иногда сва-тают младенцев …, после чего начинают постепенно выдавать калым в течение многих лет, которым пользуются родственники, а когда приходит время венчаться, то, несмотря на по-желания невесты, выходить замуж ее принуждают потому, что требуют немедленного возврата калыма" (Чустский уезд. РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849. Л. 381-382 об.).

У стороны жениха, как инициатора брака и "покупателя" в этом отношении было больше возможностей для маневра. Он мог расторгнуть сделку из-за финансовых за-труднений с уплатой калыма, или – каких-либо нарушений брачных договоренностей. При этом он, как правило, требовал возврата всех ранее произведенных выплат. Если калым уплачен, жених мог смело заявлять в суде свои права на высватанную невесту, либо – на предоставление для женитьбы другой девушки из родственников бывшей не-весты, если нареченная по объективным причинам (из-за состояния здоровья и т.п.) не могла выйти замуж.

У биев подобные дела прямо назывались "о калыме", о "возврате калыма", а в судах казиев часто именовались "дела о сватовстве", "о нарушении брачного договора или помолвки" очевидно, из-за того, что калым, как институт обычного права, не фигурировал в шариате. Так, в опубликованном К.К. Паленом сборнике статей по правовому быту оседлого населения Туркестана, составленном при участии 28 местных казиев, калым даже не упоминается, хотя говорится о махре (Пален 1910: 9-79). Отличие калы-ма от предусмотренного шариатом махра заключается в том, что первый представлял собой выкуп, предназначенный родителям невесты, а второй – обеспечение, которое муж был обязан выделить именно жене и которым она распоряжалась сама. В Средней Азии махр был скорее условностью, его суммы значительно уступали калыму, в некоторых регионах о махре вообще не слышали или путали его с калымом (См. Кисляков 1951: 189-198; 1977: 55).

Величина калыма была особо велика у скотоводческих народов, сохранивших родоплеменное деление (казахов, киргизов, туркменов). Он выплачивалась скотом, имуществом и деньгами и, по обычаю, собирался всей родственной группой, куда вхо-дила семья жениха. Соответственно считалось, что выкупленная женщина принадлежит не только своему муже, но и всему роду. В народном сознании и по адатам девушка, как будущая жена, сравнивалась с материальной ценностью: ее могли отдать в каче-стве дорогого подарка ишану, мулле из религиозных соображений, или как часть ком-пенсации за убийство – часто вместо половины куна (платы за кровь), сумма которого была сопоставима с калымом: за убийство женщины полагалась половина мужского куна (Кисляков 1969: 66-68; Гродеков 1879: 238-239; Кармышева: Д7-519). По свидетельству туркестанского чиновника, "Почти всегда уплата куна сопровождается выходом замуж девицы из родни убийцы за брата убитого или родственника убитого. Это сделано для большего обеспечения мира..." (Сырдарьинская обл. 1908. РГИА. Ф. 1396. Оп. 1. Д. 388. Л. 74 об.-75).

В судах биев большинство брачных дел касалось именно возврата калыма, как правило, истцом выступала сторона жениха. У Н.И. Гродекова приведены примеры подобных процессов, связанных с нарушением брачных сделок по различным причинам, среди которых: отказ отца выдавать девушку за уплатившего калым, либо жениха от брака из-за ссоры, замужество бывшей невесты, увоз ее другим человеком (умыкание), смерть или болезнь жениха или невесты (см. Гродеков 1889: Приложения. 128-144).

В 1908 г. и.о. начальника Верненского уезда писал, что "Дела о калымах в большин-стве случаев возникают вследствие того, что жених оказывается не в состоянии выплатить весь калым, почему просит суд, отказываясь от всех прав на высватанную невесту, взыскать с родителей ее уплаченную им часть калыма. По всем этим делам судьями определено воз-вратить жениху калым". И далее конкретно: "По всем брачным делам [15 дел в Западно-Кастекской волости за 1905-1908 гг.] присуждено истцам калым ...". (РГИА. Ф. 1396. Оп. 1. Д. 393. Л. 48 Л. ; 54-54 об.). Это свидетельство дает основание полагать, что бии в подобных спорах были склонны защитить интересы жениха. Ведь, согласно известным публикациям, за отказ одной из сторон от брачного договора по адату полагался штраф, в том числе – из-за несвоевременной уплаты калыма женихом (Гродеков 1889: 58); в последнем случае с жениха удерживалась одна треть уже уплаченного калыма (Пален 1910: 87); бии приказывали доплатить по калыму, "грозя в противном случае дать позволение выдать девушку за другого без возврата задатка". Правда, иногда обедневший жених откровенно сознавался отцу невесты и просил возврата уже уплаченного (Изразцов 1897: 80). Следовательно, бытовавшая судебная практика порой от-личалась от тех норм, которые считались "правильными" по адату, причем сторона жениха получала преимущество.

В отчетах 1881-1883 гг., подготовленных в связи с ревизией Ф.К. Гирса, инфор-мации о подобных исках женихов не содержится. Скорее всего, что такие разбиратель-ства были обычными для биев, они не вызывали крупных споров, по ним не было жалоб к российским властям, поэтому уездные чиновники оставались не в курсе таких дел. Гораздо более драматичны были случаи принуждения к браку девушки против ее воли, если уже заплачен калым. Апелляции на такие решения биев изредка подавались российской администрации – в год не более чем по одному или несколько случаев в большинстве уездов. Как правило, сама женщина была не в состоянии себя защитить, обратиться в уездную администрацию, если отец и другие родственники ее не поддерживали, поскольку над семьей висел долг – уже выплаченный калым. Подобные жало-бы чаще всего исходили от родственников невесты, либо поддерживались ее новым женихом. Российская власть, по действовавшему правилу, должна была оставлять имущественный иск по калыму на рассмотрение народного судьи, она "охраняла, на-сколько возможно, только личность женщины, избавляя ее от рабства и угнетения" (Чим-кентский уезд. РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849. 402-403). Другими словами, хотя российские законы и запрещали насильно выдавать женщину замуж или удерживать ее му-жем, в реальности вопрос опять-таки упирался в калым. Причем, если отец мог вернуть весь задаток, когда девочка вырастет и не захочет замуж за данного человека, то "калым возвращался со аидом (штрафом по обычаю)" (Там же. РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849. 403).

По всем опубликованным в приложении к книге Н.И. Гродекова тяжбам, связанным с нежеланием стороны невесты заключать брак с уплатившим калым истцом, было вынесено решение возвратить ему задаток, в том числе в одном деле возврат ложился на плечи мужа, за которого женщина успела выйти. (Гродеков 1889 Приложение: 116-144). Однако в некоторых районах сторона отвергнутого жениха не удовле-творялась возвратом калыма, так как страдала родовая честь, и в ответ на постановление российского начальства об освобождении невесты от брачных обязательств мстила ее родне – начиналась баранта. Подобные случаи в Семиреченской области описаны Изразцовым (Изразцов 1897: 85, 87).

В целом, сторона невесты за расторжение брачного договора по ее инициативе несла большие потери, чем сторона жениха.

Весьма запутанными и неоднозначными бывали тяжбы, связанные со сватовст-вом и выплатой калыма, в оседлых районах Туркестана. Публикации таких дел, разби-равшихся казиями – большая редкость, в отличие от дел в судах биев. Поэтому обна-руженное в архиве дело с подлинниками судебных решений, которое привел началь-ник Андижанского уезда как пример его заступничества за девушку, насильно выданную замуж, представляет большой интерес. Чиновник пишет, указывая на исключи-тельность этого дела:

"Был только один случай применения *235 Временного Положения 1867, а именно в декабре месяце 1882 г. в Избакентской волости, молодая девица, сартянка Апак-Аима была просватана отцом своим за сына одного богатого сарта и по совершению брака оставлена в доме своих родителей. Вскоре после этого отец Апак-Аимы умер и девица не изъявила жела-ния переходить на жительство к своему мужу. Отец мужа Апак-Аима заявил мне об этом жалобу. По передачи этого дела на разбор съезда казиев, последние признали брак законным и приговорили возвратить девушку ее мужу. На это решение старшая сестра Апак-Аимы пода-ла мне жалобу, объясняя, что сестра ее, Апак-Аима, выдана насильно за Абдурасуля-Ходжу, что Абдурасуль-Ходжа совершенно больной человек и что Апак-Аима угрожает зарезать себя, если ее отдадут за Абдурасуля-Ходжу. По выезде в уездное управление Апак-Аима и мужа ее я убедился, что Абдурасуль-Ходжа, несмотря на свои молодые годы, вследствие паралича позвоночного столба, совершенно не может ходить, носится постоянно на руках и человек со-вершенно больной … Апак-Аима подтвердила мне, что она повенчана родственниками без ее согласия и не желает иметь мужем такого больного человека. Вследствие этого Апак-Аима оставлена в доме ее родных, а отцу Абдурасуля-Ходжи предложено искать с родных Апак-Аимы денежные издержки, ежели он понес таковые при сватовстве Апак-Аима за своего сы-на" (РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849. Л. 383-384).

Далее приведены оригиналы документов по делу Апак-Аимы на двух языках.

Переписка по делу Апак-Аимы

"[Док. № 1]. [На листе слева - арабская вязь, справа русский текст]. На бумаге резолюция вверху справа "на съезд казиев".
Заплачен калым 1000 тиллей и казий выдал квитанцию (12 января 1883 г.)

[Док. № 2]. [Неразборчиво]... Апак-Аимы сестра научила ее отказаться быть женою Абдурасуль-Ходжи. (Внизу печать с арабскими буквами).

[Док. № 3]. [Вверху резолюция "перевести". В левой колонке – арабская вязь, в правой – русский перевод.]
Решено съездом казиев 1882. 17 января.

Дело [неразборчиво] наследников Миха-хаджи Ишана, что он сестру последних высватал за сына своего,
[неразборчиво] что наследники покойного Миха-хаджи Ишана действительно сестру Апак-Аиму отдали замуж за сына просителя Абдурасуль Акунис и их венчал казий их волости и выдал сыну просителя брачное свидетельство.
Вследствие чего мы, казии на съезде постановили: - сестру наследников Миха-хаджи Ишана Апак-Аиму … считать его законной женой.
[Слева 5 печатей казиев].
Вследствие чего Избакентский волостной управитель Мансуракун, явившийся на съезд, просил нас дозволить помирить обе стороны … и согласить Апак-Аиму выйти замуж за Абдурасуль-Ходжу …, если только они изъявят желание. 24 января 1883 г.

[Док. № 4]. Прошение наследников Миха-хаджи Ишана, что житель Избакентской волости Абдура-суль-Ходжа насильно … женился на сестре их Апак-Аиме, она не желает выходить за него замуж ввиду того, что Абдурасуль-Ходжа болен, а в данное время сестра Апак-Аима хочет себя погубить.
Абдурасуль-Ходжа насильно не может взять тебя замуж, так как по шариату никто никого не имеет права насильно заставить любить жениха и выходить за него замуж … . [Без даты и печати].

[Док. № 5]. [Арабская вязь, 2 гербовые марки по 60 коп.]
Жители Андижанской волости селения [неразборчиво] сыновья Миха-хаджи Ишана Ак Мазар Азым-Ходжа и Шаматдин-ходжа заявляют, что сарт Бахаратдин-ходжа просил выдать за сына Абдурасуль-Ходжа сестру их Апак-Бибия. Так как вышеупомянутый Абдурасуль-Ходжа – человек совершенно больной и совершенно изувечен [на] обе ноги, сестра их Апак-Бибия не согласилась выйти за него замуж и, захватив ножик, грозила лишить себя жизни, в случае, если ее выдадут замуж за Абдурасуль-Ходжа; получив такой отказ Бахарат-дин Ходжа давал взятку казию Избакентской волости и, получив от последнего фальшивое удостоверение о том, что вышеупомянутою сестру будто бы он венчал с Абдурасуль-Ходжа, затем этим удостоверением Бахаратдин Ходжа стал настоятельно требовать их сестру Апак-Бибия за своего сына, получив дважды отказ, Бахаратдин Ходжа заявил на них иск с лишнем на 6000 тиллей. Вследствие этого покорнейше просят заявители распоряжения его Превосходительства, не найдется ли возможным поручить Начальнику Анди-жанского уезда немедленно разобрать настоящее дело и успокоить их сестру Апак-Бибия, ибо этим только прекратить смертоубийство" (РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849. Л. 384-390).

Из материалов дела видно, что договор о браке сына и дочери заключили два человека из знатного и уважаемого рода ходжей, у представителей которого принято выдавать дочерей только за ровню – тоже за ходжу, поэтому подходящих женихов по-рой бывало непросто найти. В этом союзе были заинтересованы обе семьи, и девушка Апак осмелилась выразить несогласие только после того, как ее отец умер. Суть протеста не касалась ее личных чувств к жениху, а сводилась к одной из уважительных по классическому шариату причин отказа от брака – физической немощи мужчины.

Причем, как явствует из Док. № 4 – очевидно, представляющего собой фетву , принужде-ние к браку против воли одной из сторон не допускалось . Однако ни первая, ни тем более вторая причина, видимо, не выглядели убедительными в общественном мнении и в глазах казиев, поэтому Апак пошла на крайнюю меру – пригрозила самоубийством. Союзниками девушки выступили ее братья и сестры, которые ходили по судам, писали прошения уездному начальству. Без их помощи у несчастной невесты не было бы никаких шансов получить свободу. Это дело является свидетельством того, что на практике женщине бывало крайне сложно добиться в суде казиев соблюдения тех ее прав, кото-рые признавались в исламе. Показательно также, что казии участвовали в качестве но-тариусов в сделке по уплате калыма (Док. № 1), который шариатом не предусмотрен. Из приведенного примера видно, что в своей судебной практике по брачным спорам ка-зии ориентировались на нормы местного обычного права, несмотря на их несоответствие шариату.

Продолжение следует.
Постоянный адрес статьи - см. рубрику "Центральная Азия"
"Бумажный" вариант - см. Этнографическом обозрении, № 1, 2012.

Ольга Брусина, к.и.н., ст.н.с. Институт этнологии и антропологии РАН