Живые и мертвые

Писатель, культуролог и потомственный домбрист Таласбек АСЕМКУЛОВ (на снимке) заканчивает роман о легендарном Таттимбете - начальные главы произведения уже печатаются в журнале "Жулдыз". Это первое в казахской литературе произведение большой формы, посвященное музыканту. Точнее, все-таки Таттимбету, поскольку великий человек всегда шире своего призвания, и отделить музыкальную составляющую жизни домбриста от общественной и политической решительно невозможно. Причем пересечений с современностью куда больше, чем можно себе представить. И чем хотелось бы.

- Я всю жизнь собирал сведения о Таттимбете и с детства находился под его влиянием, - говорит Асемкулов. - Таттимбет изменил ритмику кюя, как Абай поменял ритмику казахского стихосложения. Иногда его мелодии похожи на несвязный разговор двух влюбленных: звуки словно лезут друг на друга, боясь упустить что-то важное. Это самый великий дом­брист после Кет-Буги, современника Чингисхана, и Байжигита, современника Аблая. Его музыка - возможно, самое высокое проявление нашей духовной культуры в XIX веке.
Конечно, сочинять "музыкальный роман" трудно: постоянные описания того, как Таттимбет играет, - это скучно, нужно связать его жизнь с судьбой степи, народа. Тем более что активные годы жизни домбриста пришлись на один из самых сложнейших периодов в истории Казахстана - присоединение страны к России. И Таттимбет сыграл в этом определенную роль как политический деятель.

- Кстати, данные биографии музыканта весьма противоречивы. Пишут, например, что он боролся против колониализма, в то время как достоверно известно об офицерском чине Таттимбета с щедрого царского плеча.
- Во время создания новой элиты среди подвластных народов раздаривание чинов - обычная практика. Таттимбет в войнах не участвовал, в лейб-гвардии не служил, а просто получил звание с представительскими функциями. И с колониализмом он, разумеется, не боролся. К слову, Таттимбет был близким знакомым и подчиненным Кунанбая Ускенбаева, отца Абая. Исполнял обязанности волостного и остался в народной памяти как очень справедливый бий.

- Роман описывает всю жизнь музыканта с рождения и до ухода в мир иной?
- В мировой литературе так уже давно не принято. Поэтому у меня история начинается с эпизода зрелой жизни Таттимбета - его поездки в стан хана Кенесары - и прослеживается до кончины. В ту поездку музыкант пытался склонить Кенесары к сотрудничеству с российскими властями, за что едва не поплатился жизнью. Спасло домбриста только то, что он был того же рода, что и воины некоторых отрядов Кенесары, каракесек.
Вообще, роман получился на редкость злободневный - изучая материал, я пришел к выводу, что у нас за сто с лишним лет ничего не поменялось. Общество страдает от тех же проблем, что и тогда. Все тот же трайбализм, проблема единства элиты. То же буйство, но не в смысле дикости, а степное лихачество, нежелание подчиняться законам. А ведь казахи тогда начали переходить на полуоседлый образ жизни, сокращали маршруты кочевий. Но степная вольница не унималась. Это было проблемой для Кунанбая, Абая и Таттимбета, вводивших новое право в степи, это проблема до сих пор. Писатель Аскар СУЛЕЙМЕНОВ сказал: "Судьба - не продолжение характера, характер и есть судьба". Он же заметил: "Казахи не взрослеют, поэтому Абай будет всегда актуальным".
Тот же трайбализм не признан, но подспудно процветает. С точки зрения знания своих предков родовитость - хорошо, но плохо, когда она начинает влиять на общественную ситуацию. Ни один народ это до добра не доводило.

- Стало быть, Таттимбет выступал на стороне России. Не самая патриотическая позиция, если учесть новые тренды в обществе.
- Мы опоздали со своим развитием после вековой опустошительной войны с джунгарами. 250 лет мы ничего не делали, а только воевали. Соответственно, отстали. Пришла русская цивилизация. И то, что происходило следом, - это издержки. Всякий сильный народ осуществляет свою политику насильно. Мы не могли отказаться от номадического образа жизни добровольно, и постепенно, эволюционным путем, нас заставили это сделать. С кровью. Я против термина "колонизация", все чаще появляющегося сейчас. Петр I осваивал Урал, и ему нужны были заводские люди. А где их взять? Он начал гнать крестьян на мануфактуры. Народ восстал, и император расстрелял целые деревни. Но это нисколько не умаляет образ Петра в истории как человека, кардинально поменявшего всю систему русской государственности. Благодаря ему Россия вышла на столбовой путь развития. То же самое произошло с нами.
Конечно, Кенесары - герой казахского народа, и он был прав. Но борьба хана была бесперспективной. Кроме благородства и высокой цели за этим ничего не стояло. Его движение было обречено. Поэтому казахская элита того времени открестилась от хана. Мы преклоняем голову перед Кенесары, но должны признать и то, что, поднимись вся Казахская орда вслед за ним, и русская армия просто истребила бы нас. Умные люди это поняли и отреклись от Кенесары. Во все времена элиты делились на два лагеря: тех, кто избирал путь борьбы и погибал, и тех, кто шел на компромисс и выживал.

- Однако с точки зрения героики и вообще истории национального духа первые - патриоты и мученики, вторые - предатели и конформисты
- И что от этого меняется? Надо помнить и тех и других. Без мастеров компромисса, дипломатов, нас бы просто сейчас не было. Чтобы почитать Кенесары, нужно быть живым. А благодаря кому мы выжили и теперь можем вспомнить своих героев?
История - жестокая вещь. Для нее не существует подвигов и красивых жестов. История беспощадна и рациональна. И надо считаться с ней, а не с теми горлопанами, которые сейчас говорят, что одни были героями, а другие - предателями. Если бы не дипломаты-конформисты, мы бы сейчас с тобой не разговаривали.

- Кстати, вы пишете свои произведения на казахском. Думали о переводах?
- Время покажет. У романа своя аудитория, а перевод - дело хлопотное. Часть казахстанских писателей - русскоязычная, в то время как русскоязычных читателей для них в стране уже не осталось. Поэтому раз уж так сложилось, что мы сильно завязаны с Россией, надо сохранять и развивать единое культурное пространство. За 20 лет мы не создали свою нормальную переводческую школу - прямые переводы с языка оригинала на казахский зачастую получаются хуже, чем с русского переложения. В русской литературе великие переводческие традиции. Там один переводчик может полжизни потратить на один роман и заново его написать. Поэтому надо переводить на казахский с русского, который адекватно передает тенденции западной культуры. Например, на казахский с русского очень неплохо перевели "Сто лет одиночества" МАРКЕСА. А "Фауста" интерпретировали с немецкого оригинала так, что лучше бы взяли русский вариант. Я сам переводил "Чужое лицо" Кобо АБЭ с языка Пушкина. Сейчас мы для России только рынок сбыта. А нам нужно выходить на их рынок. Это поможет нам повысить качество своей продукции. Это у нас можно найти инвестора и написать или снять какую-нибудь дрянь. А на том уровне такое уже не пройдет, потому что некачественный продукт там никому не нужен.

Тулеген БАЙТУКЕНОВ, Алматы, тел. 259-71-96, e-mail: tulegen@time.kz
24 мая 2012 |