Дела о разводах и левирате
Ольга Брусина, к.и.н., ст.н.с. ИЭиА РАН

Окончание. Начало см. в рубрике "Центральная Азия" - Брак и развод в народных судах Туркестана: взаимодействие адата и шариата при российском управлении

Иски о разводе и в суды казиев, и в суды биев, как правило, подавали женщины, поскольку мужу, чтобы развестись с женой, было достаточно при соблюдении определенных условий произнести формулу развода "талак" (см. Тищенко 1956: 116-118). А по инициативе жены развод допускался в исключительных обстоятельствах – при наличии веских причин. "Если муж может просто сказать талак при разводе, жена должна привести причины и доказательства в суде казиев" (г. Ташкент. 1882-1883. РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849: Л. 406 об.). Причем женщина, если ее иск удовлетворялся, несла финансовые потери, связанные с возвратом уплаченного за нее калыма, а, кроме того, разлучалась с рожденными в браке детьми – и то, другое многих удерживало от попыток расторгнуть неприемлемый для них союз.

Как уже отмечалось, дела о разводах у казиев встречались гораздо чаще, чем у биев. Ф.А. Фиельструп писал, что, согласно адату, брак у кочевых народов в прежние времена был практически нерушим, разводов не было, они стали допускаться с усилением мусульманства и влияния шариата (Фиельструп 2002: 18).

Количество разводов в оседлых районах Туркестана, по нашим подсчетам, ока-залось неожиданно высоким. По архивным материалам, в Самаркандском отделе в 1882 г. в суде казиев было разобрано 410 дел и в Катта-Курганском отделе – 299 дел. В эти годы, согласно данным той же ревизии Ф.К. Гирса, в Самаркандском отделе прожива-ло 184 140 человек, а в Катта-Курганском – 162 000 человек, практически все – оседлое население, узбеки и таджики. (Гирс: 86). То есть, в Самаркандском отделе дела о разво-дах составляли 2,23, а в Катта-Курганском отделе – 1,85 промилле (количество дел по разводам за год на тысячу человек), и это - только разбиравшиеся в народном суде, то есть начатые, как правило, по инициативе жены. Очевидно, что в действительности разводов было больше, чем судебных дел по ним, даже если учитывать, что не все про-цессы кончались расторжением брака. И все же эти неполные цифры оказались выше, чем число разводов в целом по СССР (!) в начале 1960-х годов (1960-1965 гг. – 1,3-1,6 промилле), и совсем немногим уступали числу разводов в 1966 г. (после упрощения в 1965 г. процедуры развода в загсе) – 1980 г. (соответственно: 2,8 – 3,5 промилле) (Вос-производство 1983: 208-209).

Цифры свидетельствует о значительной активности женщин, защищающих свои личные интересы, что мало соответствует распространенным представлениям о мусульманских женах, во всем подчинявшихся своим мужьям. Тем более, что это отно-сится к районам, еще десятилетие назад входившим в Бухарский эмират, духовный центр ислама в Средней Азии. Так, по сведениям В.В. Тищенко, в эмирате практически единственным способом для женщины расторгнуть брак было уговорить мужа принять от нее плату, чтобы он произнес формулу развода (Тищенко: 116-118). Впрочем, На-ливкины утверждают, что в Фергане разведенная женщина пользовалась определенны-ми преимуществами, она "становится вполне свободным человеком", легко могла най-ти нового мужа (Наливкины 1886: 225-226).

Вескими основаниями для развода в судах казиев, согласно публикации К.К.Палена, были: мужская немощь или его отказ от супружеских прав, а также жесто-кость, "опасная для здоровья жены", хотя само по себе грубое обращение с женой не являлось поводом для расторжения брака (Пален 1910: 24, 26, 28). Адаты ограничивали возможности получить развод несколько иными причинами. Согласно авторитетным публикациям, за жестокое обращение с женой в лучшем случае допускалось наказание мужа ногайкой или штрафом, но не развод. Причиной расторжения брака могли стать: безвестное отсутствие мужа более года (по другому источнику 7 лет), оставление жены без содержания, физическая немощь (Изразцов 67, 92-93; Пален 1910: 90; Гродеков 1889: 89-91).

Судебная практика, согласно архивным материалам, отличалась от описанных в публикациях норм. По записке начальника Наманганского уезда П.В. Аверьянова, причины развода в судах биев таковы:

1. Нерасположение супругов друг к другу.

2. Болезни, которые вредно отражаются на детях и другом супруге.

3. Импотенция.

4. Отсутствие одного из супругов (мужа) и необеспечение семьи.

5. Сопротивление обычаю [левирата]... .

Первая причина обыкновенно разбирается судом бия или биев и по решению вопроса о калыме не вызывает никаких заявлений уездной администрации, в случаях же когда калым не может быть уплачен, а положение в семье настолько невыносимо, что несмотря на естественную связь общего отношения к детям и уговора родственников, приходится так или иначе искать защиты, могут быть к Уездной администрации [обращения]… .

Вторая причина вследствие крайнего неразвития туземцев имеет место в жизни крайне редко. Окончательное решение суда после … заключения о правильно-сти [3-й причины] тоже не вызывает обжалования. (Случай на суде биев. Двое из почетных биев были выбраны свидетелями акта супружеской жизни, предложенного супругам в одном из ближайших помещений к месту, где заседал суд .) 4-я причина, наиболее часто встречаю-щаяся, вызывает к суду свидетелями родственные стороны мужа и жены, после доказатель-ства которых ставится решение. Обжалование решений бывает очень редко, во-первых, по-тому что главного недовольного лица на обжалование нет на месте и, во-вторых, потому что при появлении его часто совершается примирение… . Пятая причина вызывает прямо заявле-ние Администрации, так как обращение к народному суду, решающему на основе обычая, не удовлетворяет желанию подавшего заявление... В то время, когда киргизы составляли роды и имели общинное владение, вдовы составляли принадлежность целого рода, уплатившего за нее калым в другой род, и вследствие этого ей не давали право свободного выбора мужа, а обязывали искать в среде рода, к которому принадлежат дети вдовы. С того же времени, как родо-вое начало выразилось только в правах на известную территорию и выделило из себя учреж-дения административного управления родами, а общинное владение было потеряно, и роды разбились на семьи, права на вдову перешло к семье и вызвало протест с их стороны.

... По отношению к сартам существуют те же четыре причины…, пятая причина развода не существует и ее место занимает эксплуатация жены как проститутки. … Немо-гущая уплатить калыма женщина, и не выносящая семейного счастья, бежит в дом терпимо-сти и этим вызывает согласие своего мужа на развод, при уплате ему части стоимости ка-лыма или всего калыма. Уплачивается калым обыкновенно одним из содержателей дома тер-пимости и в уплату берет от женщины документ, этим документом, а также брачным до-кументом она и связывается на исполнение предъявляемых ей требований. Всю выручку от промысла получает содержатель, но на документе уплату не означает. Дурно содержимая женщина и считающая себя уплатившею, обращается в Администрацию с просьбой дать ей развод с мужем и уничтожить долговое обязательство" (1883. РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849. Л. 376-378).

Схожие сведения сообщил и начальник Чустского уезда, хотя он не упоминал первую причину развода, как явствует из контекста - по инициативе жены. Он поднимает еще одну проблему – недопустимо раннюю выдачу замуж малолетних девочек.

"... При браках между сартами и киргизами – киргизы платят весьма большие калымы и женятся на тех условиях, что если умрет муж, то вдова обязана выйти за одного из ближайших родственников покойного, причем заставляют иногда молодых женщин выходить замуж или за дряхлых стариков, или за несовершеннолетних мальчиков, в противном случае требуют возврата калыма. А также весьма часто отдают замуж 11 и 12-летних девочек за людей 30 и 40 лет, которые противоестественно требуют разделения с ними ложе и казии не дают развода, если не возвратится сейчас же калым, а содержатели домов терпимости принуждают своих жен к распутству. Во всех этих случаях я, хотя и не прямо, отклонял решения казиев …[и направлял их] для пересмотра, … и казии всегда давали развод, ограничивая размер калыма, уплату которого откладывали до второго выхода замуж просительниц. Таковых случаев было в 1880 г. – 4, 1881 г. – 2, 1882 г. – 2". (РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849. Л. 381-382 об.).

Указание как на первую причину развода "нерасположение супругов", по всей вероятности, включало и жестокое обращение мужа. Признание ее биями свидетельствует, что судебная практика наманганских киргизов была ближе к нормам шариата, чем это зафиксировано в кочевых адатах. В то же время, четвертая причина (длительное отсутствие мужа и содержания для жены) названа характерной и для судов казиев в этом уезде, хотя, согласно местному варианту шариата, она не имела решающего значения (см. Пален 1910: 24-28). Все это подтверждает, что не было четкой границы между правовыми нормами, на которые ориентировались казии и бии, как не было четких различий между местным "кочевым" и "оседлым" населением.

Как видно из записок, жалобы в уездную администрацию касались главным об-разом необходимости возвращать мужу калым после развода (по общему правилу, в том случае, если инициатива исходила от жены). Как и при нарушении брачных дого-воренностей, российская власть по закону имела право настаивать на предоставлении женщине свободы, но не могла вмешиваться в имущественные отношения. Знание ме-стных обычаев позволило российским чиновникам искать выход из этой ситуации: они попытались внедрить в практику суда новую норму: откладывание выплаты до появления другого супруга, на которого и возлагалась обязанность возврата калыма. Практика, когда новый жених или муж платят калымные долги при разводе жены известна и в кочевых, и в оседлых районах (Гродеков 1889: 116-144; Наливкины 1886: 197), однако получение развода с отложенными выплатами "в долг" - это, несомненно, новшество.

Новыми для местного общества стали и решения по делам о склонении к про-ституции. В этот период казиям пришлось принципиально отступить от бытовавшего прежде правила шариата, который предусматривал смертную казнь за такое преступле-ние. Поскольку российская власть отменила любые телесные наказания в народных су-дах, страх перед ними перестал быть сдерживающим фактором для содержателей при-тонов (Наливкины 1886: 236, 240-241). "В суде казиев бывают дела по обращении в проституцию мужьями жен ... . (Свободных проституток в домах терпимости нет, почти, все они – жены содержателей заведений). По шариату [за] это ... – смертная казнь, а казии смотрят на дома терпимо, как на законно допустимые и обращают эти дела в простые иско-вые о приданном (махре, калыме) и дают разводные свидетельства" (Чусткий уезд. 1883. РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849. Л. 350-351). Таким образом, исчезновение мусульманской идеологии на государственном уровне (как это было в Кокандском ханстве) и отмена соответствующих наказаний повлекли формирование значительно более мягкого отношения судебной системы и, видимо, общества к преступлениям, каравшимся по шариату как большой грех.

Дела о левирате

Судя по донесениям туркестанских чиновников, больше всего апелляций посту-пало в связи с обычаем левирата. В уездных администрациях сочувственно относились к жалобам вдов и считали своим долгом им помогать. "В одном только случае уездный начальник пользуется своими правами..., выдавая свидетельства вдовам на свободное проживание, где пожелает, и выходе замуж по собственному выбору, так как наследование вдовы, как прочего движимого имущества умершего родственниками его ставило жену в положение ве-щи..." (Казалинский уезд. 1883. РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849. Л. 408 об.-409).

"По существующему у киргиз с незапамятных времен обычаю, жена после смерти мужа обязана, каких бы она не была лет, по истечении 1 года после смерти мужа непременно выйти замуж за одного из братьев покойного по старшинству, а в случае нежелания последних или их несуществования – за ближайшего родственника покойного. Согласия вдовы … не спрашивают. Между тем, сплошь и рядом встречается, что вдовы 40 лет, а желающий по предусмотренному обычаем праву жениться на ней 12 или 15 лет. В устранение аномалии та-ких браков в Перовском уезде уже с 1854 г., т.е. за 13 лет до издания действующего ныне Проекта Положения, административная власть начала вмешиваться в такие дела, причем вмешательство в такие дела бывает обыкновенно при следующих обстоятельствах. Вдова, не желающая выйти замуж, согласно адата, за родственника покойного мужа, представляя удостоверение о смерти мужа, обращается к начальнику уезда (а до 1867 г. – к Заведывающему киргизами) с просьбой о выдаче ей вдовьего вида на свободный выход в замужество, а получивши такой вид, она приобретает полнейшую свободу в выборе мужа. Точно так же существуют случаи, где уездная администрация ограждает свободу выбора мужа девицам-сиротам, эксплуатируемым родственниками и т.п." (1883. РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849. Л. 419 об. - 420).

Как и в случаях нарушения брачного договора, российская власть была уполно-мочена защищать личный выбор вдовы, а имущественные претензии родственников умершего мужа оставались подсудны биям. "Вдовам всегда предоставлялось право выходить замуж по собственному желанию, а раздел имущества происходил по решению народно-го суда" (Чимкентский уезд. 1883. РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849. Л. 403).

Туркестанские чиновники отмечали ослабление обязательности левирата под влиянием российской власти. "Этот дикий обычай, благодаря вмешательству администрации, начал ослабевать и в уездах Казалинском и Аулиеатинском, подобный брак (без согласия жен) почти уже не практикуется, если же жена побуждается к браку помимо своего желания, то ей по вышеизложенному только и можно заявить свой протест русской админист-рации, которая одна лишь может оградить женщину от притеснений…" (Кураминский уезд. 1883. РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849. Л. 413-413 об.).

У южных казахов, подвластных ранее кокандским ханам, институт левирата еще раньше претерпел трансформацию: там адат допускал уход вдовы из рода мужа с выплатой имущественной компенсации, то есть действовал тот же механизм, что при разводе по инициативе жены. Такая практика отмечалась в Кураминском (позднее – Ташкентском) уезде, где жили казахи с частично разрушенной родовой структурой, о чем свидетельствует и название "Курама" - "лоскутный, состоящий из кусков". "Жен-щина, отказавшаяся от союза с одним из родственников умершего мужа и вознамерившаяся выйти замуж за постороннего, по адату должна уплатить данный за нее калым родственни-кам мужа, что в большинстве случаев заставляет вдову, даже помимо ее воли выходить замуж … за [родственника мужа]. Один только способ не возвращать калыма – это вовсе не выходить замуж, тогда ее оставляют в покое". (Кураминский уезд, 1882-1883. РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849: Л. 412 об. -413).

Эта норма при российском управлении распространялась все шире, заменяя собой классический институт левирата.

"... Постепенно население в принципе почти уже отменило существующий порядок перехода жены покойного по наследству к старшему брату или близкому родственнику и почему-то уверено, что это установлено русским законом. Поэтому братья и близкие родственники, хотя и заявляют права на жену покойного, но весьма глухо, стараясь дело как-нибудь покончить мирным путем, в случае же неулада, не решаются заявить Начальству своих обычных прав, а предъявляют только гражданские иски к жене покойного о захвате имущества. Такая поста-новка вопроса перехода брачного права на гражданский иск – успех [нашей власти]… . Ныне народные судьи как бы забывают традиционные права перехода жены покойного к брату и, разбирая только гражданские иски, нередко в нем или отказывают просителю, или присуждают пеню, причем обязательно выдают ... удостоверение на свободное вступление в замужество, за кого она пожелает". (Ходжентский уезд. 1883. РГВИА 4849: 410 об.-411).

Есть основания полагать, что происходило изменение судебной практики, ее приспо-собление к требованиям власти, причем в общественном сознании новые нормы постепенно закреплялись как обычно-правовые. Тот же вывод следует из статьи Х.А. Аргынбаева (Аргынбаев 1978: 99-100). Во всех приведенных у Н.И. Гродекова делах по левирату вдовам предоставлялась свобода, в большинстве случаев – с уплатой ими компенсации или возвратом калыма (Гродеков 1889: Приложение116-144). В других районах, в частности, в Семиреченской области подобная норма в конце XIX в. не практиковалась и освобождение вдовы российской властью могло вызвать баранту, не-смотря на взыскание с нее калыма по приговору суда (Изразцов 1897: 87).

Разведенные жены и вдовы, желавшие покинуть родню мужа, сталкивались с тяжелой проблемой, которую не могли решить в народных судах и поэтому обращались в уездную администрацию. Женщины возражали против обычая оставлять рож-денных в браке детей их отцу, либо - родне покойного мужа. Такое правило предпола-галось как по адату, так и по шариату. О жалобах уездным властям на решения казиев по подобным делам данных нет, возможно, из-за того, что в оседлых районах малолет-них детей до достижения ими семилетнего возраста было принято оставлять матери (Наливкины 1886: 230-231; Пален 1910: 33-35). Постановления биев бывали более кате-горичны, младенцы отбирались у матери, покидавшей род мужа, после окончания грудного вскармливания (Пален 1910: 90) жалобы на это описаны и в наших архивных источниках, и в публикациях (Шкапский 1896: июнь 2-6). По данным начальника Ау-лиеатинского уезда, его администрации приходилось разбирать апелляции женщин именно о детях – требования женщин, насколько возможно, поддерживались. "...Уездной администрации [приходилось] постановлялись решения…только в тех редких слу-чаях, когда решением народного суда определялось оставить малолетних и даже грудных де-тей при разводах у отца, а после смерти мужей – у родственников последнего, если вдова не желала выходить замуж за родственников своего мужа, то в этих случаях по просьбе мате-рей дети оставались при ней до возраста, когда в попечении матери уже более не имели нужды. Впрочем, - добавляет автор, - в последнее время бии сами осознали необходимость материнских попечений для детей и в последние два года просьбы в оставлении детей при матерях не поступало". (1883. РГВИА Ф. 400. Оп. 1. Д. 4849. Л. 404- 404 об.).

Изменение обычного права под влиянием российской власти

Приведенные материалы свидетельствуют, что реформирование народных судов по Временному положению 1867 г. и, в частности – возможность апелляции по брач-ным делам, заметно повлияло на традиционную судебную практику и на некоторые правовые обычаи, которые расходились с российским законодательством.

Хотя чиновники большинства уездов докладывали, что случаи обращения жен-щин в администрацию носят единичный характер, многие добавляли, что для народных судей имела значение сама возможность апелляций, которые они старались не допус-тить. "По *203 и *235 за последние 5 лет было только 3 дела... Но эти параграфы держат биев и казиев в известных границах. Так как они знают ... что их решение может быть отменено, авторитет их (что самое главное, в особенности у казиев) может пострадать в глазах соотечественников, почему они дела эти решают вполне осмотрительно …" (г. Ташкент, 1883. РГВИА 4849: 406-407). Н. Изразцов объяснял причины малого числа жалоб, исходя из своего опыта работы в Семиреченской облас-ти, - это "привычка к обычаю" и боязнь, нарушив его, вызвать баранту. До уездного управления могли добираться лишь немногие из пострадавших от истязаний женщин, большинству это не удавалось из-за дальних расстояний и предпринятых их мужьями мер (Изразцов 1897: 83-84).

Во всяком случае, к протестам женщин против насильственной выдачи замуж, обычая левирата, их просьбам получить развод, оставить при себе малолетних детей общество и народные суды стали, судя по имеющимся материалам, относиться более снисходительно. Казии проявляли большую гибкость в стремлении приспособиться к требованиям российской государственной системы таким образом, чтобы не пострадал их высокий статус. "Народные судьи, чтобы не подорвать авторитет их судебного значения, принимают все споры к тому, чтобы склонить стороны к обоюдному согласию и этим устранить влияние на их решение русской власти. С другой стороны, мужеский пол туземного населения идет легко на уступки с целью избежать вмешательства русской власти в их малограниченные права над женским полом" (Ошский уезд, о казиях. 1883. РГВИА 4849: 379 об. – 380). При прежних правителях суд казиев пользовался авторитетом и уважением как суд правый, справедливый и, главное – окончательный. Судьи, стремясь сохранить такое отношение общества, искали способы избежать отмены их решений администрацией, поэтому становились более лояльными к требованиям женщин – с ними предпочитали заключить мировое соглашение, которое, по правилам, не могло быть оспорено впоследствии. С другой стороны, в тех уездах, где сложилась практика подачи жалоб в администрацию, судьи старались урегулировать конфликты, вызвавшие апелляции, так же миром, с учетом интересов обеих сторон. "Местные жители Ходжентского уезда, преимущественно мужчины часто обращаются в делах брачных и посемейных к русской администрации с жалобами на решения казиев и биев … потому, что бывшие случаи административного вмешательства в семейные дела для туземцев большей частью за-канчивались обоюдным согласием" (1883. РГВИА 4849: 410).

Важным результатом российских нововведений стало рост числа женских исков по разводам и левиратным бракам, то есть женщины ощутили возможность что-то противопоставить безграничной власти мужей. То, что в прежнее времена считалось исключением из правил, постепенно входило в обычную практику. Н. Изразцов отме-чал, что уже в 1870-х – начале 1880-х годах в Копальском уезде "жалобы женщин на истязания и на бессилие мужей суд биев почти не принимает к своему разбирательству, предоставляя принести эти жалобы к уездному начальнику" (Изразцов 1897: 94). То есть, бии, не рискуя нарушать традиционные нормы, с одной стороны, и, дабы не вызвать нарекания администрации, с другой, предпочитали просто отказываться от при-нятия решений, чем способствовали, в результате, постепенному изменению обычая.

По архивным материалам прослеживается смягчение и даже изменение некото-рых правовых норм в процессе адаптации системы народного судейства к требованиям российского управления. В первую очередь, это касается появившейся возможности заменять неприемлемый для женщины брачный союз материальной компенсаций, т.е. возвратом калыма. Речь идет о делах по расторжению брачных договоров, по разводам, и по отказу от левиратных браков.

Российская власть, воздействуя на народные суды, вообще говоря, не навязыва-ла каких-либо норм, чуждых местному населению, а пыталась исходить из местных обычаев, корректируя их в пользу женщины. В результате адат, который отличался более жесткими правилами, уступал позиции шариату. Так, казии были вынуждены отказываться от расходившихся с шариатом местных правовых традиций, им приходилось обращаться к более "чистым" мусульманским нормам в отношении женщин: учиты-вать их согласие или несогласие на брак, идти на мировые соглашения с ними, занимать более гибкую позицию в отношении калымного долга.

Иногда давление администрации расширяло рамки применения обычая до такой степени, что искажалась сама его суть. Показателен описанный выше пример внедрения в судебную практику казиев нормы, по сути дела изобретенной российскими чи-новниками на основе местных обычаев – откладывать возврат калыма разведенной женщиной до ее вторичного замужества. Если вдуматься, эта норма в каком-то смысле подрывала саму основу института калыма как залог сохранения брака, поскольку необ-ходимость его возврата переставала быть ключевым условием, удерживающим жену.

В то же время, вынужденно из-за отмены телесных наказаний был смягчен по-рядок, предусматривавший жесткую кару за тяжелые грехи – в частности, за склоне-ние к проституции. В результате стали распространяться редкие прежде формы эксплуатации женщины. Видимо, стало меняться и отношение общества к этому явлению. По крайней мере, ни у Наливкиных, ни в других известных источниках не упоминает-ся, что оно вызывало серьезное недовольство и осуждение с точки зрения религиозной морали (см. Наливкины 1886: 196-197; 236, 240-241).

Положение об управлении Туркестаном 1886 г. уже не содержало статей, анало-гичных 203 и 235 Положения 1867 г., предоставлявших право апелляции по брачным делам. Возможными причинами их отмены стало малое число обращений по ним в уездную администрацию, а также, по Ор. Шкапскому, – отказом от попыток вмеша-тельства в народные правовые обычаи, которые подлежали сохранению, согласно дей-ствующему законодательству. Отмена статей вызвала сожаление у ряда влиятельных туркестанских чиновников (см. Шкапский 1896 июль: 34-51; Пален 1909: 112), которые стали искать иные способы защищать права местных женщин. Сведения и прошения женщин о принуждении их к замужеству передавались прокурору – он имел право отменять решения народных судей, если они противоречили общеимперским законам, утверждавшим свободу вступления в брак (Пален 1909: 114-115).

Видимо, и эти меры возымели определенное действие. Так, по материалам ревизии К.К. Палена, заметны некоторые изменения в судебной практике биев Семиреченской области, относительно описанной Н. Изразцовым: почти во всех брачных делах (кото-рые в основном касались нарушения договоренностей о калыме или увоза, умыкания невесты) судьи "стремятся достигнуть согласия сторон" (Верненский уезд. 1908. РГИА. Ф. 1396. Оп. 1. Д. 389. Л. 10 об.), то есть оканчивать дело миром. Кроме того, даже у казахов Семиреченской области, живших немного в стороне от зоны непосредственных контактов с традиционно оседлым населением, обычное право стало постепенно смягчаться – в том числе под влиянием российской власти, наблюдалась тенденция его сближения с шариатом. "Чистый киргизский адат предков почти не сохранился и вылился в современное обычное право киргизов, стоящее на полпути между адатом и шариатом, ока-завшим на него большое влияние. Несомненно, есть еще в нем и много самобытного, представляющее смесь правил адата и шариата. Многие положения, служащие отражением всесильного некогда родового начала с неограниченной властью главы рода и широкими правами отца семейства и с угнетенным и бесправным положением женщин остаются в силе и доныне, но влияние мулл и шариата распространяется все шире и глубже, чему немало способствуют влиятельные киргизы, видящие в патриархальных началах шариата новую опору своей власти. Они к тому же сознают, что многие постановления адата, как, например, продажа женщин мужьям в полную и неограниченную собственность, и беззащитность их положения стоят в открытом противоречии с русскими правовыми принципами и доживают поэтому свои последние дни" (Верненский уезд. 1908. РГИА. Ф. 1396. Оп. 1. Д. 389 Л. 42 об. Отредактировано О.И. Брусиной). Таким образом, в Семиреченской области с некоторым запо-зданием наметились процессы, аналогичные тем, которые наблюдались ранее и в других скотоводческих районах Туркестана.

Настоящее исследование показывает, что семейно-правовые обычаи народов Средней Азии под влиянием российских реформ претерпели определенные трансформации. Изначально адаты формировались на основе родовых отношений и преоблада-ния коллективисткого сознания, общих форм собственности для членов семейно-родственных групп, что, в частности, предопределяло положение женщины. Во второй половине XIX в. обозначилась тенденция постепенного отхода от некоторых положе-ний адата (таких, как почти полное игнорирование мнения женщины в вопросах брака и развода, обычая левирата и др.). Бии стали чаще ориентироваться на нормы шариата, а казии – следовать его более "чистому", классическому варианту. Шариат, в отличие от среднеазиатских адатов, опирается на индивидуальные права и не предполагает обычаи, связанные с родовой структурой общества, он ближе к гражданскому праву в вопросе о личном выборе в брачных отношениях. Таким образом, в народном сознании расширялись представления об индивидуальных правах и, в частности, о правах женщин в вопросах брака, хотя прямого сближения традиционных систем судопроизводства с общероссийским законодательством на основе каких-либо заимствований из него не происходило.

Архивы

РГВИА – Российский государственный военно-исторический архив.
РГИА – Российский государственный исторический архив.
Архив ИЭА РАН.

Литература

Аргынбаев 1978 – Аргынбаев Х.А. О некоторых пережиточных формах брака у казахов // Семья и семейные обряды у народов Средней Азии и Казахстана. М. 1978. С. 94-105.
Бартольд 1963 – Бартольд В.В. История культурной жизни Туркестана. Сочи-нения. Т. II. Ч. I, М., 1963.
Брусина 2006 – Брусина О.И. Обычное право кочевого населения Туркестана в системе российского управления // Среднеазиатский этнографический сборник. В. 5. М., 2006.
Воспроизводство 1983 - Воспроизводство населения СССР. (Под ред. А.Г. Виш-невского и А.Г. Волкова) М., 1983.
Гирс б. г. – [Гирс Ф.К.] Отчет ревизующего по Высочайшему повелению Турке-станский край, Тайного Советника Гирса. СПб, б. г. [1883-1886].
Гродеков 1889 – Гродеков Н.И. Киргизы и каракиргизы Сыр-Дарьинской облас-ти. Том 1. Юридический быт. Ташкент, 1889.
Давлетшин 1901 - Давлетшин А. Отчет капитана Давлетшина о командировке в Туркестанский край и степные области для ознакомления с деятельностью народных судов. СПб., 1901.
Джикиев 1958 - Джикиев А. Семья и брак у туркмен Юго-Восточногопобережья Каспийского моря в XIX- XX вв. // Изв. АН ТССР. Ашхабад, 1958. № 2.
Дурдыев 1974 - Дурдыев Б. Из истории развития семейного права Туркменской ССР // Изв. АН ТССР. Сер. обществ. наук. Ашхабад, 1974. № 1.
Ибрагимов 1878 – Ибрагимов И. Заметки о киргизском суде. Записки русского Географического общества. СПб, 1878. С. 8.
Изразцов 1897 – Изразцов Н. Обычное право ("адат") киргизов Семиреченской области. Семейные союзы // ЭО. 1897. № 3; № 4.
Ислам... 1990 – Ислам и женщина Востока (история и современность). Ташкент, 1990.
Кадыров 2009 – Кадыров Ш. Элитные кланы. Штрихи к портретам. М., 2009.
Касабов 1966 – Касабов Г.А. Правовое регулирование брачно-семейных отно-шений в дореволюционном Туркменистане // Ученые записки ТГУ им. А.М. Горького. Серия историко-юридических наук. Ашхабад, 1966. С. 7-30.
Кармышева – Кармышева Б.Х. Полевые материалы. Архив ИЭА РАН.
Кенжалиев, Даулетова 1993 – Кенжалиев З.Ж., Даулетова С.О. Казахское обычное право в условиях Советской власти. Алматы, 1993.
Кисляков 1951 – Кисляков Н.А. Калым и приданое у таджиков // Родовое общест-во (этнографические материалы и исследования). Труды Института этнографии. Новая серия. Т. XIV. М., 1951.
Кисляков 1969 – Кисляков Н.А. Очерки по истории семьи и брака у народов Средней Азии и Казахстана. Л., 1969.
Кисляков 1977 – Кисляков Н.А. Наследование и раздел имущества у народов Средней Азии и Казахстана. (ХIХ – начало ХХ в.) Л., 1977.
Малышев 1904 - Малышев Н.Н. Положение киргизской женщины по обычному семейному праву (адату) // Журн. М-ва юстиции. 1904. №2. С. 128-151.
Материалы 1948 - Материалы по казахскому обычному праву. Сборник 1. Ал-ма-Ата, 1948.
Наливкины 1886 – Наливкин В., Наливкина М. Очерк быта оседлого туземного населения Ферганы. Казань, 1886.
Пален 1909 – Пален К.К. Отчет по ревизии Туркестанского края. [Т. 4.] Народ-ные суды Туркестанского края. СПб., 1909.
Пален 1910 – Пален К.К. Отчет по ревизии Туркестанского края. [Т. 13.] Право-вой быт туземного населения. СПб., 1910.
Тищенко В.В. Правовое положение женщины в Бухарском эмирате // уч. зап. Тадж. ун-та. Тр. юр. фак. Душанбе. 1956. Т. 11. В. 4.
Фиельструп Ф.А. – Фиельструп Ф.А. Из обрядовой жизни киргизов начала ХХ века. М., 2002.
Шкапский 1896 – Шкапский Ор. Положение женщины у кочевников Средней Азии // Среднеаз. вестник. Ташкент, 1896. Т.6. Июнь. С. 1-19; Июль. С. 34-53.
Юсупов Ш. Положение женщин в Восточной Бухаре в конце XIX и начале XX вв. // Изв. АН ТаджССР. Отд. общ. наук. Душанбе, 1963. В. 1.