Межконфессиональный флирт
К чему приведут заигрывания государства с религией?

С одной стороны, Казахстан провозглашает себя светским государством. С другой – выступает в роли активного игрока на религиозном поле. Такая двойственность приводит в итоге к шараханьям из одной крайности в другую, и понять, чего же на самом деле хочет государство, довольно сложно.

Большому кнуту – большой пряник?

В четвертый раз Астана принимала высокопоставленных религиозных деятелей со всего мира. Пафосное пати по традиции прошло на самом высоком уровне. Но, как говорится, окончен бал, погасли свечи, а дальше..? Есть ли какой-то реальный эффект от таких "посиделок" религиозных лидеров, если не считать странового пиара?

Нам каждый раз сообщают, что "на пленарных и секционных заседаниях были проведены конструктивные дискуссии", "выработаны общие подходы к важнейшим вопросам глобального диалога культур и религий". Но когда полмира охвачено волнениями, революциями, религиозными войнами, всеобщий астанинский "молебен" по заблудшим душам смахивает на пир во время чумы. И все чаще возникает вопрос: а нужен ли кому-то этот, как выразился наш президент, "призыв, наполненный высоким духовным смыслом"?

Мы ни в коей мере не оспариваем важность инициативы по созданию такого форума и превращению казахстанской столицы в рупор религиозных деятелей. Дело, бесспорно, важное и нужное. Смущает лишь формат проведения подобных встреч. Если низкий КПД предыдущих съездов можно было списать на "раскачку", на время, необходимое для завоевания доверия религиозных лидеров к такой форме общения, то теперь, спустя девять лет, подобные оправдания уже неактуальны.

На наш взгляд, до тех пор, пока эти съезды будут направлены сугубо на глобальные преобразования, вряд ли стоит рассчитывать на нечто иное, чем мы уже имеем. Как известно, большое начинается с малого, а этого малого нам как раз таки позарез не хватает. И если Казахстан ставит своей целью "выступить как ведущая диалоговая платформа, предметно нацеленная на идейно-духовное конструирование основ справедливого мироустройства в ХХI веке", то начинать нужно с себя, а не замалчивать или вовсе не замечать пласт проблем в нашей "уникальной" и признанной всем миром модели межконфессионального и религиозного устройства.

Пока лидеры конфессий договариваются между собой, шлют духовные призывы на "деревню дедушке" и обсуждают будущие правила игры, нетрадиционные религиозные объединения играют по своим, другим правилам, втягивая в разветвленные сети все большее количество адептов. Помните, несколько лет назад как гром среди ясного неба из уст местных властей прозвучало, что в Атырауской области по пятницам мечети полны школьниками, которые для совершения священного ритуала пропускают занятия и с детской непосредственностью заявляют, что исповедуют ваххабизм. Но еще больше шокировала информация о том, что из десяти тысяч участников пятничного намаза половину составляли ваххабиты, приверженцы течения "Таблиги жамагат". На этом фоне деятельность многочисленной армии миссионеров и миссионерчиков, которые ввергают казахстанцев в тайны заморских религиозных учений, идущих вразрез с опытом традиционных верований, выглядит детской шалостью, хотя и приводит нередко к психологическим и физическим травмам последовавших за ними адептов.

Уже тогда было очевидно, что государство откровенно проморгало ситуацию и в разговорах о том, что в Казахстане нет никаких преград для отправления религиозных культов, "забыло" о самом главном – национальной безопасности. А спохватилось только тогда, когда жареный петух клюнул в известное место – к тому времени прогремели первые настоящие взрывы и стало известно, что в казахстанских тюрьмах отбывают наказание 65 человек, признанные судом виновными в терроризме и экстремизме.

Однако способны ли те меры, которые принимает сегодня государство, навести порядок? Хотелось бы ответить на этот вопрос утвердительно, но не получается. Смущает, что государство кидается из одной крайности в другую и "метод пряника", когда религиозные организации различного толка чувствовали себя у нас как рыба в воде, оно просто сменило на "метод кнута" – систему запретов, ограничений, преследований. Забыв, что запретный плод сладок вдвойне. Такая "методика", мягко говоря, вызывает вопросы. И трудно не согласиться с исполнительным директором общественного фонда "Центральная Азия – мир и согласие" Алматом Тоекиным, который в преддверии принятия нового закона, регулирующего религиозную деятельность, заявил, что это "запоздалая реакция властей, так как экстремизм "имеет социально-экономические корни" и "уже проник и в госорганы, и в бизнес-структуры Казахстана".

Эффект противоречия

Конечно же, в мире нет универсальных рецептов взаимоотношений государства и религиозных организаций. Например, в Италии все, что не является традиционным католицизмом, подвергается гонению. Германия регистрирует только те религиозные объединения, в которых численность верующих составляет не менее одного процента населения, проживающего в округе, где действует данная конфессия. В большинстве стран государство и религиозные организации в законодательном плане определяют свои взаимоотношения достаточно детально. В частности, некоторым государствам свойственно обозначение статуса различных конфессий в зависимости от их исторической роли в данной стране. Действуют особые режимы регистрации отдельных конфессий, имеют место даже статусы государственных (официальных) церквей, предусматривается право заключения специальных договоров между государством и религиозными организациями. При этом государства сохраняют за собой право запрета тех религиозных организаций, которые неприемлемы по соображениям нравственности, гуманности и безопасности. Ряд свет­ских государств Европы платит зарплату священникам. Это Греция, Турция, Россия, Австрия, Голландия, Дания. Считается, что духовенство, сидящее на окладе, имеет большие обязательства и работает прозрачно и более эффективно. Но что же имеем мы? Как кажется, пожинаем плоды своей неразборчивости.

Государство, хотя законодательно и отделило себя от религиозных объединений, все же не выдерживает нейтрального к ним отношения. В свое время этот парадокс хорошо объяснил бывший президент Татарстана Ментимир Шаймиев: "Религию исповедует в той или иной степени значительная часть общества, поэтому отделять религию от государства – то же самое, что отделить общество от государства". Но в итоге-то получается "каша". С одной стороны, глава государства говорит: "Мы – светское государство, религия отделена от государства, но это не означает, что Казахстан должен стать свалкой для всяких религиозных движений", давая понять, что власть намерена осуществлять исключительно контрольные функции в религиозной сфере. С другой – как в таком случае трактовать создание Агентства по делам религий, одна из задач которого, как сообщалось, заключается в разработке концепции государственного ислама? С одной стороны, Казахстан председательствует в Организации исламского сотрудничества, с другой – принимает закон, запрещающий совершать религиозные обряды в государственных учреждениях, в том числе в больницах и тюрьмах. И таких примеров масса. Политику, которую проводит государство в этой сфере, назвать внятной уж точно язык не поворачивается. Все чаще кажется, что наша "уникальная модель" межконфессионального согласия базируется на противоречиях и шатаниях власти из стороны в сторону в этом вопросе. Все это смахивает на заигрывания с религий, что может в итоге привести к результатам, далеким от декларируемых.

Понятно, что шатания эти имеют под собой вполне реальную и твердую почву. Существовавшие в Казахстане (как, собственно, и в других странах, имеющих в анамнезе советское прошлое) официальные структуры христианского и мусульманского духовенства находились под государственным контролем и представляли собой один из элементов сложившейся в стране административно-бюрократической системы. Мы прекрасно видим, что за годы независимости форма взаимодействия базовых религий с властью изменилась, но изменилось ли содержание? Ответ на этот вопрос известен каждому из нас. И стоит ли удивляться, что в стране, где с такой скоростью растет число мечетей и храмов, появляются заявления, подобные тому, которое сделал бывший депутат мажилиса Серик Темирбулатов: "Я далек от мысли указывать мусульманскому духовенству, как надо работать. Но пренебрежение к кропотливой ежедневной работе с каждым человеком, оторванность от народа нередко приводят к тому, что люди обращаются к другим "поводырям".

Пока чиновники получают от церквей ордена за какие-то мифические заслуги, покуда они появляются на церковных образах, выступают учредителями религиозных учебных заведений, говорить о том, что у нас религия отделена от государства, просто невозможно, а следовательно, государство должно нести ответственность за все то, что происходит или не происходит на религиозном поле, причем эта мера ответственности должна быть законодательно определена.

Своего рода ответом на это витающее в воздухе требование стало создание Агент­ства по делам религий. Но решает ли что-то эта структура, до сих пор непонятно. Например, руководство агентства часто и много говорило о необходимости ликвидации религиозной безграмотности (поскольку она и порождает религиозный экстремизм). И где же соответствующие программы или методики? По крайней мере, мы о них даже не слышали. А сам глава новоиспеченного агентства Кайрат Лама Шариф своими противоречивыми заявлениями внес больше сумятицы и раздора, чем ясности, относительно той политики, которую намерено проводить государство в религиозной сфере. И еще неизвестно, сколько бомб замедленного действия в запасниках господина председателя. Нинель Фокина, глава Алматинского Хельсинского комитета, как в воду глядела, заявляя: "Что значит появление нового агентства? В первую очередь это новые бюджетные расходы. Вы посмотрите, сколько дочерних предприятий и институтов работали раньше вокруг Комитета по делам религий, а теперь вокруг этого агентства. Сколько людей там кормится! Они сами себе придумывают работу. К примеру, придумали проверять всю религиозную литературу. Для этого им нужен институт экспертов. Под институт экспертов нужны штат, фонды и так далее. И эти расходы растут как снежный ком".

Как нам кажется, пока ответственность государства будет подменяться работой Агентства по делам религий, "уникальную" казахстанскую модель межконфессионального согласия с таким вот гуттаперчевым основанием вряд ли можно будет считать адекватной, соответствующей требованиям и вызовам времени.
Алмагуль ОЛЖАС

08.06.2012