Отношение к присяге как к нарушению презумпции добропорядочности (казахи, киргизы, туркмены)



В прошлом у народов с традициями подвижного скотоводства в Средней Азии внутренняя жизнь регулировалась не столько шариатом, сколько нормами неписанного обычного права (адатами), на основе традиций предков. Адаты формировались и совершенствовались веками, а в роли их толкователей - третейских судей - выступали старейшины родовой/соседской общины, а шире - авторитетная знать.

После присоединения к России Средней Азии жизнь тамошних народов заметно изменилась, в том числе и области народной юриспруденции. Уже в 60-х – 80 гг. XIX вв. были приняты Положения об управлении новыми территориями. Согласно им, верховная власть в крае принадлежала русским военным чиновникам, а низовая (аульная, кишлачная) менялась очень медленно. Сохранялись самоуправление и народные суды: на основе адата у "кочевого" населения (суды биев) и шариата у "оседлого" населения (суды казиев).

Изучение и систематизация обычного права (в первую очередь казахов) началась с первых десятилетий XIX в. Российские авторы на основе собственных наблюдений, опросов авторитетных представителей местного населения старались описать "классические" нормы адатов, причем скорее с юридической, чем с этнографической точки зрения. Позднее, во 2-й пол. XIX в. стало понятно, что устное право не статично, оно развивается и трансформируется под влиянием различных обстоятельств, огромное значение в этом смысле имели реформы институтов самоуправления и народных судов, предпринятые царским правительством. Многие авторы стали рассматривать несоответствие наблюдаемой ими судебной практики "традиционным нормам" как признак упадка народного суда в результате его реформирования, хотя на самом деле все было гораздо сложнее.

На примере института присяги будет показано, что сами "классические" нормы могли существовать лишь как некая теоретическая возможность, а на практике действовали иные механизмы. Следствием реформ и попыток царской администрации внедрить "традиционные" нормы в реальную судебную практику стало искажение этого института. Нормы обычного права продолжали функционировать в тех пределах, в каких сохранялись прежние социальные отношения, в то же время эти нормы трансформировались постольку, поскольку они мало подходили к новой системе, связанной с разложением родовой структуры и развитием товарно-рыночных отношений.

Изменения в обычно-правовом институте присяги во второй половине XIX – начале XX вв. прослеживаются по обнаруженным автором в РГВИА докладным запискам российских чиновников, подготовленным в 1881-1883 гг. в связи с ревизией Туркестана Ф.К. Гирсом. Лишь малая часть этих материалов была опубликована (Гирс, б. г.). В 1908-1910 гг. сенатором К.К. Паленом была проведена еще одна ревизия Туркестана. В РГИА автором найдены архивные материалы о народных судах, написанные в связи и с этой ревизией. Также использованы изданные во 2-й половины XIX – начале XX вв. работы, большинство авторов которых изучало общественную жизнь народов Средней Азии, состоя на службе в Туркестанском крае, Степных и Закаспийской областях.

Ритуалы присяги по "классическим" адатам

По адатам в народном суде существовала следующая система доказательств. Если ответчик отрицал обвинения истца, суд принимал свидетельские показания, велся поиск следов преступления. Причем доказательства должны быть конкретные, очевидные, в противном случае назначалась присяга "джан", "куман" (каз., кирг.), "ант", "кассам" (туркм.). В целом, присяга была решающим элементом дознания. Чаще всего бии присуждали "очистительную" присягу. По выбору истца один, при больших исках - два-три "джана" (присягателя) назначались из числа наиболее уважаемых и почетных людей "джакши адам", "джашиляр" (хороших людей), принадлежащих к роду ответчика. Выбранные истцом люди, известные своей безупречной репутацией, должны были поклясться, что обвиняемый невиновен, тогда последний выигрывал дело, если же отказывались от присяги, вина считалась доказанной. При иске о небольшом ущербе очистительную присягу могли наложить на самого обвиняемого. Иногда в доказательство показаний присяга налагалась на свидетеля, или на его уважаемого родственника. В некоторых делах (обычно гражданских, по поводу долговых обязательств) часто применялась "доказательная" присяга, которую в маловажных случаях принимал истец, а в серьезных - его влиятельный сородич, которого уже выбирал ответчик (Гродеков, 2011: 176-188; Йомудский, 1909: 220; РГВИА. Д. 4849. Л. 396 об.-397; РГИА. Д. 389. Л. 27 об).

Выбор обряда присяги зависел от истца. Варианты были разнообразны и связаны с местными религиозными культами и суевериями, чаще всего восходящими к доисламским представлениям. В описаниях обрядов присяги отмечается, что она принималась с использованием древних ритуалов у озер, рек, возвышенностей с мазарами (могилами предков), на кладбищах. Выбранный человек являлся на присягу "джан-берю" (душедаяние, каз., кирг.) в сопровождении большой группы родственников, представителей обеих сторон. Взойдя, например, на священное место, он произносил клятву "Если я лгу, да накажет меня Бог, да лишит он меня на том свете всякого воздаяния за мою веру в Него и за все мои добродетели, а на этом – да не увижу добра от моего имущества и детей". Другой обряд состоял в целовании "душедателем" дула ружья. (Хотя огнестрельное оружие не связано с древними верованиями, его значение как священного предмета для народа, раннее с ним не знакомого, абсолютно понятно.) Еще один обряд заключался в троекратном обходе могилы предка, иногда "душедатель" принимал положение умершего – его обмывали, заворачивали в саван в особом сооружении, могли и опустить в "могилу". (казахи, Тургайская обл., 1871. Материалы: 172-173).

Другой источник сообщает, что присягатель шел на могилу почитаемого предка; нередко он ставил перед собой ружье и произносил: если я лгу, пусть убьет меня арвак; иногда вырывали могилу и вели к ней одетого в саван присягателя, он, стоя на краю, произносил клятву. (казахи Малой орды. Словохотов, 1905: 97). Обряд очистительной присяги "курмалдык" (жертвоприношение) начинался с того, что выбранный для присяги человек вызывал обвиняемого с родственниками, заставлял их колоть черного барана, обходить вокруг себя и поклясться в его невиновности. Затем сам присягатель отправлялся к потерпевшим и принимает присягу, обходя вокруг могилы какого-либо почитаемого предка. (казахи, Семипалатинская обл., 1886. Материалы: 284).

У Н.И. Гродекова приведены различные обряды присяги, в частности: присягающего водили около мазара, либо заводили в одну из местных святынь (это могла быть могила какого-либо святого), где могли отсекать ветвь дерева, у киргизов "водили в мазар резать ветвь". В других вариантах присягатель на возвышенном месте говорил, что он "отдает свою душу", его могли также опускать в специально вырытую могилу, могли утраивать подобие состязания между представителями обеих сторон (бег, схватка) и проигравший считался неправым. (казахи и киргизы, Сырдарьинская обл. Гродеков, 2011: 176-183).

По описанию Н.Н. Йомудского, у туркменов-йомудов выбранный человек после особой трапезы с большой торжественностью являлся в сопровождении многочисленной родни на кладбище к могиле святого. После совершения обряда "ант-ичмек" или "кассам-ичмек" (пить присягу, туркм.) очистившийся от обвинения, считая себя оскорбленным, стремился тут же отомстить за оскорбление и мог убить обвинителя из ружья, иногда начинается длительная война на почве кровной мести. (Йомудский, 1909: 220, 233).

В целом по традиционным адатам принесение присяги было абсолютным доказательством истины.

Подробно описывая различные обряды присяги, правила выбора людей для ее принятия, авторы все же отмечали, что люди испытывали страх перед этими обрядами. Считалось, что ложно (даже по неведению) присягнувший рано или поздно будет уличен, его постигнет кара, такой человек по народным обычаям лишался доверия и покровительства общества, а его имущество могло быть разграблено. Поскольку присяга ложилась тяжким бременем на дающего, ее старались избежать: шли на мировую, соглашаясь уплатить половину иска, в последний момент не допускали явившегося присягателя до клятвы, ограничивались рукопожатием или самим фактом согласия уважаемого человека принять присягу. (Словохотов, 1905: 94, Материалы: 284, Гродеков, 2011: 178).

Судьи накладывали присягу только в крайних случаях. Говорили, что лучшие бии умели не доводить до присяги и решать дело миром, старались "отстранить от присяги, не приносящей, как сами киргизы говорят, никакой пользы, а только грех" (казахи, Ибрагимов, 1878: 5). Свидетельства лиц султанского происхождения, показания биев или почтенных аксакалов обычно принимались без подтверждения присягой. Ходжи, считавшиеся "белой костью", считали для себя невозможным принятие присяги (Гродеков, 2011: 211-223, 327-328; Словохотов, 1905: 91-92.)

То, что обряды присяги не были обычной судебной практикой, а скорее - некой потенциальной, умозрительной возможностью отстоять правоту, явствует (по крайней мере, в отношении туркменов) из статьи Н.Н. Йомудского. "Обычай считает всякую присягу великим грехом, порочащем человека при всех обстоятельствах", причем грех ложится и на дающего, и на принимающего ее. Присяга представляла собой чрезвычайную, экстраординарную меру и обычай предписывал избегать ее, предпочтя понести материальный ущерб. На принявшего присягу до конца его дней ложилось клеймо в глазах общественного мнения. Чаще всего присягу заменяло само согласие ее принять, фактического же совершения обряда не происходило. (Йомудский, 1909: 223- 226).

О том, что фактическое совершение обряда присяги было исключением из правил у казахов и киргизов, косвенно свидетельствуют и материалы Н.И. Гродекова: в приложении к его книге приведены сотни реальных судебных решений биев. Хотя присяга как решающий элемент доказательства назначалась судом часто (по большинству дел со значительными исками), из 48 дел по убийствам ее фактическое принятие зафиксировано только в 3, из них в 2-х присяга была принята в уездном управлении (!), то есть не по адату. Из 33 дел "побои и увечья" один "хороший" свидетель принял присягу за своего родственника и еще в 2 случаях сами обвиняемые очистились присягой. Из 86 дел по воровству в 3 разбирательствах джакшиляры, еще в 4-х сами обвиняемые приняли присягу. (Гродеков, 2011: 264-351).

Трансформация института присяги

Реформы системы управления и народных судов во второй половине ХIХ века привели к изменению ряда важных принципов их функционирования, прежде всего, принципа третейского суда, когда бий был нейтральной фигурой в судебном процессе. Народные судьи стали выборными (из своей среды) должностными лицами, в какой-то мере подконтрольными царской администрации, понизился их общественный статус и авторитет, они оказались в подчиненном положении по отношению к "старшим" по должности выборным волостным управителям. Кроме того, параллельно с народными судами стали действовать и мировые суды, где судопроизводство велось по общероссийским законам судьями из числа чиновников российской администрации. Эти новшества привели к трансформации института присяги.

В мировых судах местных жителей обязывали подтверждать показания мусульманской присягой (по аналогии с клятвой на Библии для христиан). Многие исследователи обычного права отмечали, что в действительности такие присяги с использованием мусульманских обрядов почти ничего не значили для казахов и киргизов. С 1870-х годов российские авторы стали писать о распространении в связи с этим лжеприсяг. Сообщалось, что местные жители не понимает слова коранической присяги, ее смысла и значения. Поэтому они легко нарушают присягу, данную по мусульманскому обряду, игнорирует ее (Ибрагимов, 1878: 239; 84; Готовицкий, 1885; Анничков, 1898; Гродеков, 2011: 180; Словохотов, 1905: 98. Материалы: 284). При разборе дел между туркменами российская администрация также стремилась ввести присягу как "будничное средство доказательств", как "простую судебную формальность" из-за чего молодые туркмены начали "несколько легкомысленно относиться к присяге", администрация толкала их "в область лжи и обмана". (Йомудский, 1909: 230-231).

В то же время из-за увеличения контактов казахов и киргизов с традиционно оседлым населением, переходом к полуоседлому и оседлому образу жизни, распространением ислама, особенно в южных частях степного региона мусульманский ритуал присяги стал практиковаться и в судах биев. (Гродеков, 2011: 180-182; Анничков, 1898; 31-32; Ибрагимов, 1878: 239). Так, в Сырдарьинской области описаны такие обряды присяги: дающий и получающий присягу шли в мечеть, и произносили "Найди, кто из нас не прав"; брали в руки Коран и передавали его другому; подтверждали свою правоту "именем Всевышнего Бога". (Гродеков, 2011: 176-183). В Верненском уезде в нач. 1900-х гг. зафиксирован такой обряд "При приводе … к присяге соблюдается обряд омовения, а сама присяга принимается перед Кораном в присутствии муллы (грамотного по-киргизски человека)". (РГИА. Д. 393. 46-47). У казахов и киргизов присяга по мусульманским канонам не считалась такой опасной и ответственной, как по адату. Появился практически неизвестный ранее вид правонарушения "лжесвидетельство" и наказание за него в виде штрафа. (Анничков, 1898: 31, 45; Гродеков, 2011: 179; Материалы: 232, 284).

Вместе с тем, в реформированных народных судах, по отзывам чиновников, в следственной практике все большую роль приобретала очистительная присяга, которой бии, упрощая свою задачу, отдавали предпочтение перед опросом свидетелей. Часто дела решались прямо присягой, даже несмотря на указание свидетелей. (Чимкентский уезд, 1880, РГВИА. Д. 229 об.; Гирс: 331). Во многом это было связано с ростом недоверия к показаниям свидетелей, клятва которых не признавалась весомым доказательством. "Народ с недоверием относится к свидетельским показаниям, причем суд, хотя прибегает часто к опросу свидетелей, но решения, построенные на одних свидетельских показаниях, признаются несправедливыми, т. к. их [свидетелей] выставляется обеими сторонами такое количество, что истину найти невозможно. Свидетелей, не заинтересованных в деле, всегда можно купить, свидетели из одного родового семейства с той или другой стороны всегда пристрастны. Вот почему судьи и джакшиляры, признаваемые народом за тех же судей, могут верить лишь самим себе. За более или менее достоверные признаются показания только особенно почетных и влиятельных лиц" (Верненский уезд, 1908, РГИА. Д. 393.). Даже письменные документы считались биями менее значимыми, чем присяга – из-за позднего распространения такого рода бумаг (под влиянием оседлого населения и русской власти) среди местного населения и его неграмотности. "Даже наличие документа не делает иск доказанным и неоспоримым, так как, по мнению опрошенных биев, часть долга по расписке может быть уплачена, а отметка об этом не сделана, поэтому сумма в документе должна быть установлена свидетелями или же присягой обеих тяжущихся сторон, и последним доказательствам придается большее значение, чем документу". (Верненский уезд, 1908, РГИА. Д. 389. 11об., 98.)

Используя присягу, бии могли так формулировать вопросы, чтобы получить ответ не по существу дела, а в нужном им самим направлении. Описан, например, такой случай: "бий, определяя присягу, ставит вопрос в следующей форме: "присягнешь ли ты, что кетмень просителя не прикасался к оспариваемой им земле?" – на такой вопрос присяжный отвечает, что в этом он не может присягнуть, а может только присягнуть в доказательство, что проситель не имеет права на землю. Бий … приходит к убеждению, что кетмень просителя прикасался к спорной земле, следовательно, обрабатывалась им и на основании такого вывода признают его право на землю". (Кураминский уезд, 1880, РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 4849, л. 138, 150 об.-151 об.).

Российские чиновники описывали случаи, когда даже дела об убийствах решались биями почти исключительно на основании очистительной присяги. Так, бии, не разобравшись надлежащим образом, основываясь на очистительной присяге, выносили обвинительный приговор в тех случаях, когда якобы убитый человек оказывался живым или смерть естественная и наоборот, оправдывали или налагали ничтожный кун (материальную компенсацию), когда убийство очевидно. Порой люди ложно присягали из корыстных соображений (получить кун), либо из мести. (1880, РГВИА. Д. 4849. Л. 135-138; Гирс: 331.)

Общество выработало презрительное отношение к лжесвидетелям и старалось отторгать их, особенно тех, которые действовали из корыстных побуждений, могли быть подкуплены (Пален, 1909: 44). При этом участившиеся случаи назначения присяги и ложные клятвы в народном суде привели к тому, что люди стали его боятся. "Страх населения перед народным судьей велик, но особенно он страшен … из-за присяги, каковой в народном суде является очистительная присяга. … Находятся сотни людей, которые за известное вознаграждение соглашаются присягать ложно. Такие туземцы называются "матагамами". Боязнь получить скверное название "матагама" сделала то, что порядочный [человек] боится присягать даже за правое дело, дабы не дать повода предполагать, что и он легко относится к присяге и значит способен в исключительных обстоятельствах покривить душой. При производстве дела в народном суде такой боящийся присяги человек рискует и сам получить приглашение присягнуть, или же присутствовать при клятве лжеца, который, благодаря ложной присяге выигрывает дело". (Ходжентский уезд, 1908, РГИА. Д. 392. Л. 39 об.).

Переосмысление значения присяги в народных судах привело к тому, что авторитетные люди, родоначальники предпочитали вообще не участвовать в судебных процессах, заботясь о репутации – своей лично и группы в целом.

Появились случаи, когда такой ситуацией стали пользоваться "недобросовестные туземцы", которые обращались в суды с заведомо ложными исками "с людей уважаемых и дорожащих своим положением, так как они знают, что ответчик откажется от принятия присяги, а в этом случае иск считается выигранным истцом". (Ходжентский уезд, 1880, РГВИА. Д. 4849. Л. 308 об.) "Немало бывало случаев, что недобросовестный человек без гроша предъявлял иски на большие суммы к людям богатым и уважаемым в своей среде, которые из боязни компрометировать себя принятием присяги вынуждены были уплатить часть предъявленного иска, войдя с заведомо недобросовестным человеком в мировую сделку". (Сырдарьинская обл., 1880, РГВИА. Д. 4849. Л. 87.)

Чтобы закрепить перед российской администрацией избавление от присяги, уважаемые члены общества стали запасаться "охранными листами" например, такой лист выдавался единственному сыну в семье. В начале ХХ века установилась такса в 1 рубль, которую родственники тяжущихся платили биям за свое освобождение от присяги (Ибрагимов, 1878: 6-7; Материалы: 284, Пален, 1909: 44, 69-70).

Заключение

Таким образом, формирование более легковесного отношения к присяге в судах привело к разрушению значения этого института как неоспоримого доказательства правоты, в результате уменьшилось доверие к народным судам. Появление людей, готовых дать заведомо ложную присягу – за деньги ли, из мести, или из родственных чувств говорит об ослаблении контроля рода и общины над нравственностью и поведением своих членов. Хотя общество, от мнения которого прежде зависела сама жизнь рядового общинника, выработало презрительное отношение к лжесвидетелям, такое отношение сородичей оказалось, видимо, сопоставимо по значимости с той материальной выгодой, которую можно получить за нарушение моральных устоев. То есть, у бедного или опустившегося человека появлялись некие надежды на то, что можно прожить вне рода и родовой системы, значение которой постепенно уменьшалось. В конце XIX - нач. XX вв. процессы оседания, появление рынка труда, рост городов предопределили развитие новые социальных отношений, основанных преимущественно на индивидуальных, а не родовых связях.

Литература

Анничков, 1898 - Анничков И.В. Присяга у киргизов перед русским судом // Журная мин. юстиции. № 9.
Гирс - Отчет ревизующего по Высочайшему повелению Туркестанский край, Тайного Советника Гирса. СПб, б. г. [1883-1886].
Готовицкий,1885 - Готовицкий М. Значение и обряд присяги у киргизов // Юридический вестник. Т. 19, № 5. С. 189-193.
Гродеков, 2011 - Гродеков Н.И. Киргизы и каракиргизы Сыр-Дарьинской области: юридический быт. М. 2011. (Переиздание книги 1889 г.)
Ибрагимов, 1878 - Ибрагимов И. Заметки о киргизском суде. СПб.
Йомудский, 1909 - Йомудский Н.Н. Присяга у Закаспийский туркмен. СПб.
Материалы - Материалы по казахскому обычному праву. Сборник 1. Алма-Ата, 1948.
РГВИА – Российский государственный военно-исторический архив. Ф. 400, Оп. 1.
РГИА – Российский государственный исторический архив. Ф. 1396. Оп. 1.
Словохотов, 1905 - Словохотов Л.А. Народный суд обычного права киргиз Малой орды // Труды Оренбургской ученой арх. комиссии. Оренбург. В. 15.
Пален 1909 - Пален К.К. Отчет по ревизии Туркестанского края. Народные суды Туркестанского края. СПб.

Ольга Брусина.
к.и.н., ст.н.с. ИЭиА РАН