Тунис, продемонстрировав всему миру возможность мирного свержения авторитарного режима, в своем послереволюционном развитии также во многом стал примером последовательной политической трансформации для многих арабских стран. В октябре 2011 г. состоялись первые свободные выборы в Учредительное собрание (Конституционную Ассамблею), в которых участвовали более 100 политических партий. Избран временный президент и сформирован временный кабинет министров, которые управляют государством в переходный период. Причем исполнительная власть принадлежит коалиции трех политических партий во главе с исламистами "Нахды" в союзе с демократическим "Конгрессом за Республику" и левоцентристской партией "ат-Такаттуль".

В риторике тунисской политической элиты ставка делается на компромисс, разумный консенсус между основными политическими и общественными силами страны. Руководствуясь этим принципом, Учредительное собрание разрабатывает новую конституцию. А уже в 2013 г., в соответствии с новой конституцией, планируется проведение парламентских и президентских выборов, которые должны ознаменовать завершение перехода от авторитарной к демократической модели политического устройства.

На первый взгляд, Тунис просто-напросто идеальный пример внутренней эволюции арабского общества, движения по пути демократии и строительства новой более справедливой и сбалансированной политической и социальной системы.

Соответствует ли эта картина реальному положению дел?

Атмосфера

Тунис времен Бен Али, несмотря на объективные социально-экономические успехи и активную политику по созданию благоприятного имиджа страны, создавал впечатление красочной витрины, за которой скрывались менее привлекательные, но строго охраняемые от внешнего взгляда серьезные проблемы. У иностранных исследователей и журналистов выработался устойчивый иммунитет не доверять на 100% всему, что они видели, читали на страницах тунисской прессы, а также слышали от местных собеседников, избегавших говорить о политике, кроме как в позитивном ключе. Уж очень вся обстановка напоминала недавнее советское прошлое.

Первое, что бросается в глаза в Тунисе в новое время – в результате революции исчез страх выражать свое мнение, в т.ч. и беседовать с иностранцами. В прессе и на улицах практически никто не опасается открыто критиковать власть, требовать наказаний для коррупционеров, улучшения социально-экономических условий. Демонстрации недовольных теми или иными действиями правительства, решениями Учредительного собрания, недостаточной эффективностью властей на местах, неадекватно жесткими мерами правоохранительных органов - стали привычным явлением.

Вместе с тем революционные изменения привели к некоторой дестабилизации внутренней обстановки и обострению проблемы с обеспечением безопасности, особенно в регионах. Этим объясняется тот факт, что определенный сегмент тунисцев все-таки сожалеет об уходе Бен Али, с которым, по их мнению, ушла и стабильность. Один из собеседников, отмечая положительные перемены в том, что касается поведения полицейских, которые "стали более спокойные, раньше они чувствовали вседозволенность, могли оскорблять, вымогать деньги, теперь этого нет", тем не менее сказал, что нынешний президент не подходит для Туниса. По его мнению, "слабоват Монсеф Марзуки для нашей страны, нет у него достаточной харизмы и влияния. Тунису нужна твердая рука, как Бургиба ("отец тунисской нации", первый президент Туниса) или Бен Али. Вот Бен Али крепко держал Тунис".

Встречаются также и тунисцы, верящие, что Бен Али даже не был причастен к коррупции, а всем заправляла его супруга Лейла Трабелси и ее семейный клан. По их словам, с коррупцией была связана "шайка Трабелси, которые захватили все лакомые куски бизнеса, хорошие участки земли и т.д.". Оказывается, вера в доброго и справедливого царя, окруженного корыстолюбивыми боярами, характерна не только для России…

Бен Али бежал, система осталась…

Несмотря на то, что дышать в Тунисе стало свободнее, выстроенная Бен Али политическая и административная система, сложившиеся патронажно-клиентские связи демонстрируют устойчивость. Система сохраняется, адаптируясь под новые реалии.

Многие тунисцы говорили о том, что люди, тесно связанные с бывшей системой и правившей партией - Демократическое конституционное объединение (ДКО) (в партии состояли более 2 млн. членов, т.е. приблизительно каждый четвертый житель страны) – партийные функционеры, высокопоставленные чиновники и чиновники среднего звена, силовики, бизнесмены, создавшие свои предприятия в результате связей с правящей элитой, не хотят терять ни свой бизнес, ни политического веса, ни привилегированного положения.

Многие руководители среднего и высшего звена в министерствах, других государственных учреждениях национального и регионального уровней сохранили свои посты. По словам основательницы Тунисской партии Марьям Мнаувар, парадоксальная ситуация сложилась в "главном" тунисском ведомстве – Министерстве внутренних дел. Так, нынешний глава министерства, представитель "Нахды" Али аль-Арид не смог "провести чистку" внутри собственного ведомства, что свидетельствует об устойчивости системы Бен Али. По словам Мнаувар, "у нового министра в подчинении те самые люди, которые его преследовали во времена Бен Али, и он с ними работает!".

Лидер Тунисской партии скептически отнеслась к утверждению о том, что власть в результате революции перешла к легитимно избранным представителям. По ее словам, несмотря на революцию, реальная власть как была, так и осталась у министерства внутренних дел, спецслужб. Мнаувар утверждает, что тот, кто в действительности руководит МВД, тот на самом деле и руководит Тунисом.

Высокопоставленные чиновники, которым все же не удалось удержаться во власти, решили действовать следующим образом. Ряд бывших министров, потерявших портфели, сменили прежнюю риторику "за стабильность" на демократическую и создают собственные политические партии, дабы вписаться в новую политическую систему. В частности, Камель Морджан, занимавший при Бен Али посты министра обороны и министра иностранных дел, создал партию "Аль-Мубадара" (Инициатива), которая объединяет бывших членов распущенной ДКО, выступающих отныне под демократическими лозунгами. Партии даже удалось завоевать 5 мест (из 217) на выборах в Учредительное собрание.

Аль-Баджи Каид ас-Себси (член ДКО, временно возглавлявший тунисское правительство после бегства Бен Али) при новой власти также основал партию "Нидаа Тунис" (Призыв Туниса). Партия ас-Себси позиционирует себя в качестве партии центра с либеральными убеждениями и противостоит "Нахде". "Нидаа Тунис" получила 2 места в Учредительном собрании.

Таким образом, в отсутствие закона, запрещающего бывшим членам ДКО участвовать в политической жизни, представители старого режима, имеющие опыт, связи и материальные ресурсы, вполне могут подстроиться под новые условия, обратившись в "новую веру", защищая интересы "демократического Туниса".

Об устойчивости прежней системы свидетельствует отсутствие масштабной борьбы с коррупцией. По словам Марьям Мнаувар, несмотря на падение режима, который обвинялся в грандиозной по масштабам коррупции, новая власть во главе с "Нахдой" не проводит крупных расследований по фактам коррупции.

Здесь стоит отметить, что уголовные дела на бывших высокопоставленных чиновников прежнего режима все же ведутся. Сам Бен Али и его супруга Лейла Трабелси были заочно приговорены к 35 годам лишения свободы. Президент Марзуки активно добивается их экстрадиции из Саудовской Аравии для отбывания наказания в Тунисе. Бывший министр внутренних дел Рафик Бельхадж Касем осужден на 15 лет по делу о жертвах революции. Министр иностранных дел Рафик Абд ас-Салям в начале августа 2012 г. заявил о том, что в рамках борьбы с коррупцией в министерство юстиции были переданы 14 дел, касающиеся двух министров, 17 руководителей дипломатических миссий за рубежом и ряда руководящих чиновников министерства. Вместе с тем многие тунисцы считают, что эти процессы носят показной характер.

Нынешнее состояние дел достаточно точно характеризует крылатое выражение, получившее распространение в Тунисе: "Бен Али уехал, а его 40 разбойников – остались".

В Тунисе полиция по-прежнему жестко обращается с населением. Правоохранительные органы применяют силу при разгоне манифестаций, что вызывают растущее возмущение. Так, накануне нашей встречи Марьям Мнаувар, чья партия помогает пострадавшим в ходе революции по вопросу получения компенсаций, была избита в столичном полицейском участке. Синяки от побоев и наручников мы видели собственными глазами. Мнаувар упорно продолжает требовать от государственных органов, в т.ч. от министерства по правам человека, решения вопросов компенсаций. Однако в ответ члены Тунисской партии получают от неизвестных лиц угрозы физической расправы, если они не умерят свой пыл по "защите прав человека".

Полиция также применяет силу по разгону сидячих забастовок у зданий министерств, теле- и радиоканалов и других акций протеста.

В этой связи возникает закономерный вопрос – почему новая "революционная" власть не может (или не хочет?) разрубить этот "гордиев узел" проблем, доставшихся в наследство от прежнего режима, и кардинально оздоровить обстановку?

Причин может быть несколько. Во-первых, для коррупционной системы и патронажно-клиентских связей, которые сложились во времена Бен Али, уход самого Бен Али не спровоцировал их естественного разрушения. Политико-экономическая элита в основном осталась либо у власти, либо ушла в тень, либо сменила идеологию и выступает за демократию и плюрализм. Ее влиятельные представители блокируют проведение расследований о коррупции.

Во-вторых, "Нахда" возглавляет временное правительство, многие министры не обладают достаточными опытом и знаниями в вопросах государственного управления. К тому же при сохранении прежнего кадрового состава административного аппарата "Нахда" не обладает реальными рычагами управления.

В-третьих, определенная часть общества разочарована результатами революции, считает революцию украденной и полагает, что "Нахда" воспользовалась представившейся возможностью получить власть. По словам одной активистки движения за права женщин, преподавательницы французского языка, "Нахда" хочет заполучить в свои руки систему Бен Али и, возглавив ее, получать те же "дивиденды", какие получали представители свергнутого режима. Следуя этой логике, "Нахда" действует эффективно и без лишнего шума, продвигая на должности министров, губернаторов и послов представителей своей партии.

В-четвертых, по мнению либерального сегмента тунисского общества, цель "Нахды" – не демократические реформы и борьба с коррупцией, а укоренение во власти с целью исламизации Туниса. Именно поэтому основное внимание "Нахды" сосредоточено на разработке новой конституции с исламистским уклоном. Исходя из этой логики, "Нахда" пытается ограничить демократические свободы, что напоминает практики старого режима.

Возможно, жесткие методы силовиков под предлогом наведения порядка устраивают "Нахду". Не исключено, что по ряду вопросов произошло объединение интересов исламистов и силовых структур. Опасаясь подобного развития событий, активистка Тунисской партии Абир Рамдан предостерегает, что при "Нахде" может стать даже хуже, чем при Бен Али.

Бархатная исламизация

Отсутствие решительных шагов по борьбе с коррупцией, ощутимых реформ политической системы, частичное возвращение к практикам Бен Али по подавлению народных выступлений уже сказывается на популярности "Нахды". Некоторые тунисцы сомневаются, что "Нахда" получит хороший результат на предстоящих в 2013 г. парламентских выборах. По их словам, голосовавшие за исламистов "на самом деле не знали "Нахду", а теперь, узнав лучше, среди народа растет разочарование, и популярность исламистов снижается".

Даже если "Нахда" не сможет повторить успех на следующих выборах, то это не будет означать снижения привлекательности исламистских идей в целом. Попытки исламизации "сверху" в целом отражают изменения общественных настроений и отношения к религии в последние годы. Так, по словам Муфиды, молодежь становится более религиозной, чаще ходит в мечеть. Она с удовлетворением отмечала, что "это не только бедные и необразованные молодые люди, как принято считать на Западе. Это в т.ч. и образованные, хорошо обеспеченные слои. Никто не может заставить быть более религиозным, ни мечеть, ни религиозная партия. Это идет изнутри, поскольку люди понимают, что это правильный путь". Муфида убеждена, что нет никакого противоречия между современностью и религией. Это, по ее мнению, гармонично сочетается в человеке.

Опираясь на поддержку этого общественного слоя, "Нахда" пытается придать конституции исламистский уклон. Однако пока попытки включить в конституцию упоминания о шариате, как об основном источнике права, натолкнулись на протест тунисцев прогрессивных убеждений, и "Нахда" была вынуждена отказаться от идеи.

В настоящее время "Нахда" пытается ограничить права женщин и придать им подчиненный мужчинам статус. Скандал вызвали попытки лишить женщин равноправия с мужчинами. Так, согласно проекту статьи конституции, женщина должна была стать "дополнением" к мужчине, а ее ценность для общества должна определяться ролью в семье.

Переходный период в Тунисе скоро должен подойти к концу. Некоторые скажут, что революция не завершена и должна быть продолжена, другие, что украдена "Нахдой", третьи – что система Бен Али осталась без изменений, а новые власти суть "такие же коррупционеры", да только выступающие под новыми лозунгами, главный из которых – исламизация. Тунисская революция подтверждает опыт других революций – у ее истоков стояли одни, к власти пришли другие, а что из этого получится - предсказать крайне трудно.

Мохова Ирина Михайловна, кандидат политических наук – специально для Интернет-журнала "Новое Восточное Обозрение".

31.08.2012