Россия и Китай - это ревизионистские державы, стремящиеся изменить мировой порядок таким образом, чтобы он лучше служил их узким интересам. Обе страны враждебно относятся к порядку, который по своей природе благоприятен для распространения экономического и политического либерализма, и предпринимают шаги по его ликвидации. При этом, администрация Обамы не в состоянии эффективно защитить либеральный мировой порядок, который был создан благодаря колоссальным американским жертвам.

В Азии Китай работает над ослаблением системы американских альянсов, созданной многие десятилетия тому назад, и самоутверждается в качестве доминирующей державы в этом регионе. Продолжающееся в Китае военное строительство, направленное против Тайваня (и это - в период самых дружественных за многие годы отношений между Пекином и Тайбэем), нарушает военный баланс в проливе, который давно уже способствует укреплению стабильности в Азии. А модернизация стратегических сил Китая создает угрозу американскому ядерному зонтику, под защитой которого Южная Корея, Япония и прочие страны смогли отказаться от создания собственного ядерного оружия. Кроме того, беспокоящие действия китайских кораблей против ВМС США являются неотъемлемой частью более масштабного плана по изменению порядка действий американского флота в прибрежных водах Азии.

Россия, со своей стороны, стремится вновь взять под кремлевскую опеку бывшие советские республики, зачастую используя для достижения этой цели свои энергоресурсы. Плод ума и одна из ключевых внешнеполитических инициатив Владимира Путина - это Евразийский Союз, который он намерен превратить в экономическую и политическую альтернативу, а может, и в конкурента Европейского Союза. Более того, недавние изменения в Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) показывают, что российские интеграционные усилия выходят далеко за рамки экономического сотрудничества и включают военную составляющую, предназначенную для ограничения взаимоотношений между российскими соседями и Западом.

Вместе Москва и Пекин возглавляют Шанхайскую организацию сотрудничества, при помощи которой они препятствуют распространению американского влияния в Центральной Азии.

Поэтому, принимая во внимание такое сходство, пожалуй, не стоит удивляться тому, что в начале президентского срока Барака Обамы его администрация использовала аналогичные подходы к этим двум великим державам. Находясь в июле 2009 года в Москве, президент Обама на совместной пресс-конференции со своим коллегой Дмитрием Медведевым так охарактеризовал политику перезагрузки:

"Президент и я согласились с тем, что отношения между Россией и Соединенными Штатами пострадали от пассивности. Мы решили перезагрузить американо-российские отношения, чтобы иметь возможность более эффективно сотрудничать в областях, представляющих взаимный интерес. Сегодня, менее чем через шесть месяцев с начала такого сотрудничества, мы именно так и делаем, вполне конкретно продвигаясь вперед по целому ряду вопросов, и в то же время, прокладывая дорогу для дальнейшего прогресса".

Спустя несколько месяцев бывший заместитель госсекретаря Джеймс Стейнберг (James Steinberg) в аналогичных формулировках рассказал о политике "стратегического убеждения" в отношении Китая.

"Стратегическое убеждение основано на основополагающей, хотя и не выраженной словами сделке. Мы и наши союзники должны четко дать понять, что готовы приветствовать становление Китая … как процветающей и успешной державы. Китай должен убедить остальной мир в том, что его развитие и повышение его роли в мире не будет осуществляться в ущерб безопасности и благополучию остальных… В политике стратегического убеждения необходимо искать способы для вывода на первый план и подчеркивания вопросов, представляющих общий интерес, и в то же время, напрямую устранять источники недоверия в политической, военной и экономической областях".

"Перезагрузка" и "стратегическое убеждение" базировались на общей идее: у великих держав есть многочисленные, порой основополагающие взаимные интересы, и поэтому в центре внимания их двусторонних связей должны находиться совпадающие, а не конфликтующие интересы.

Что интересно, политика Вашингтона в отношении Китая и России в 2010 году пошла разными путями, когда стало очевидно, что "стратегическое убеждение" - это глупость. В первые два года работы администрации Обамы Пекин не смог и не захотел выполнять свою часть "подразумеваемой сделки". На самом деле, он практически отвернулся от протянутой американцами руки. Пекин поставил президента Обаму в неловкое положение во время его первого визита в Китай, а затем дал отпор американцам на копенгагенском саммите 2009 года по изменениям климата. Пекин продолжал оказывать поддержку Пхеньяну даже после того, как Северная Корея провела в 2009 году испытания ядерного оружия, потопила в 2010 году южнокорейский корабль, что привело к гибели 46 человек, и в том же году обстреляла остров Йонпхендо, убив двоих морских пехотинцев и двоих мирных жителей. Когда Соединенные Штаты и Южная Корея провели в ответ масштабные военно-морские учения, Китай резко поднял вопрос о присутствии американских кораблей в Желтом море и ответил собственными учениями с боевыми стрельбами.

Еще более тревожным в определенном смысле стало заявление китайского министра иностранных дел Яна Цзечи (Yang Jiechi), прозвучавшее в 2010 году. Министр тогда сказал: "Китай - большая страна, а остальные страны - маленькие, и это - просто факт". Столь поразительное перефразирование "Милосского диалога" Фукидида ("сильный делает то, что может сделать, а слабый принимает то, с чем вынужден смириться") говорит о том, что Китай будет все чаще полагаться на силу и принуждение, добиваясь своих целей. В совокупности это стало исключительно вопиющим поведением, игнорировать которое было нельзя. Поэтому начала появляться новая политика в отношении Китая.

"Стратегическое убеждение" заменили тем, что сегодня называют то привязкой к Азии, то перебалансировкой. Госсекретарь Хиллари Клинтон на страницах Foreign Policy резюмировала политику привязки к Азии следующим образом:

"…мы будем вести работу по шести ключевым направлениям: укрепление двусторонних альянсов в сфере безопасности, углубление рабочих отношений с усиливающимися державами, в том числе - с Китаем, сотрудничество с многосторонними региональными институтами, расширение торговли и инвестиций, создание военного присутствия на широкой основе, а также продвижение демократии и прав человека".

Иными словами, Соединенные Штаты будут использовать все имеющиеся у них в распоряжении инструменты для сохранения безопасности, мира и процветания в Азии. И хотя администрация не хочет признаваться, что ее политика "привязки" вызвана действиями Китая, факт остается фактом: необходимость переноса усилий в Азию обусловлена тем, что Китай усиливается, в частности - проводит военную модернизацию и действует все более напористо.

В то время как администрация позволила своей политике в отношении Китая идти так, как диктуют обстоятельства, за перезагрузку с Россией она ухватилась, как тонущий человек цепляется за спасательный круг. Но поведение России - не менее вопиющее, чем поведение Китая. На международной арене Кремль, который зачастую выступает в тандеме с Пекином, демонстрирует все большую непримиримость в тех областях, где у него еще остается какое-то влияние. Москва трижды налагала вето на резолюции Совета Безопасности ООН по Сирии, предусматривающие санкции против Дамаска и призывающие режим Асада к ответу за 17 месяцев непрекращающегося насилия и гибель тысяч людей.

Похожая история - и с Ираном. Когда президент Обама пошел на череду уступок в разных областях – начиная с противоракетной обороны и контроля вооружений, и кончая поставками оружия и военным сотрудничеством с Грузией, Кремль дал согласие на четвертый раунд санкций Совета Безопасности против Ирана. Но теперь Россия заявляет, что международные санкции "исчерпали себя", и доходит до того, что начинает осуждать США и Европу за их совместные усилия по сокращению экспорта иранской нефти. Между тем, российское военное командование грозит нанести "упреждающие удары" по объектам ПРО США и НАТО, если Москва не получит гарантии о существенном сокращении этой системы.

Во внутренней политике постепенное отступление Кремля от демократии ускорилось после парламентских выборов 2011 года, которые были сфальсифицированы самым наглым образом. С тех пор Владимиру Путину приходится иметь дело с разнообразными выступлениями протеста, участники которых требуют подотчетности. Власти в ответ в 150 раз увеличили штрафы, налагаемые на участников несанкционированных протестных акций, заложили основы для цензуры в интернете, а также потребовали, чтобы те многочисленные некоммерческие организации, которые получают финансовую помощь из-за рубежа, регистрировались в качестве "иностранных агентов".

Несмотря на отвратительное поведение России во внутренней и во внешней политике, Белый дом считает (и заявил об этом не далее как в июне), что перезагрузка дала "очень позитивные результаты". Почему президент Обама продолжает нахваливать перезагрузку – это остается загадкой. Однако администрация явно ощущает, что выбор у нее небогат. На протяжении трех с лишним лет президент Обама и его главный советник по России посол Майкл Макфол называют перезагрузку одним из основных успехов администрации в сфере внешней политики. Хотя Россия своим поведением опровергает представления об успехе политики перезагрузки, президент Обама создал такую повествовательную линию, отклониться от которой он уже не может. Вот почему, в отличие от политики "стратегического убеждения" Китая, администрация сохраняет политику перезагрузки и будет упорствовать, по крайней мере - на словах, в своих попытках представить ее в качестве важного достижения.

Хотя политика перезагрузки и политика привязки могут показаться в корне отличными одна от другой, между ними есть нечто общее: и та и другая пусты и бессодержательны. Ни первая, ни вторая никак не связаны с какой-то масштабной и важной стратегией (и даже свидетельствуют о разных взглядах на тот мир, который хотелось бы создать США). И у первой, и у второй средства не соответствуют целям (сокращение военного бюджета подрывает военные потребности политики привязки). Ни та, ни другая не дает ответы на непростые вопросы, которые необходимо решать (как насчет модернизации ядерного арсенала Китая? Как насчет Грузии?)

Это говорит о том, что у президента Обамы во внешней политике - серьезные проблемы. Во время дебатов в ходе президентской кампании 2008 года Джон Маккейн обвинил тогда еще сенатора Барака Обаму в том, что он не понимает разницы между тактикой и стратегией. Прошло четыре года президентства Обамы, и прозорливость критики Маккейна наиболее очевидна сегодня в иностранных делах. Нежелание или неспособность Обамы сформулировать долгосрочную концепцию, которая помогала бы сохранять и развивать предпочтительную для США международную систему, объясняет, почему внешняя политика у нашего президента - без руля и ветрил. Москва и Пекин работают над реализацией собственных концепций в этих вопросах. Если/пока американский президент не начнет относиться серьезно к противодействию данным усилиям, евразийские гиганты будут побеждать в этом соперничестве по умолчанию.

Майкл Мацца – научный сотрудник Американского института предпринимательства (American Enterprise Institute). Дэниел Вайдич – исследователь данного института.

Оригинал публикации: Obama’s rudderless China, Russia policy

Опубликовано: 26/09/2012

("CNN", США)
Майкл Мацца (Michael Mazza), Дэниел Вайдич (Daniel Vajdic)